Когда менты плечо мне прострелили

               

Когда менты плечо мне прострелили,
чтоб утолить по подвигам свой голод,
и жизнь моя решалась «или-или»,
сидеть иль не сидеть, а  был я молод,

тогда я популярным стал у девок,
а как же, это ж я полез на пули:
 «Ведь мог же он тебя вааще уделать!
А ты – герой! Насилу оттянули!»…

Меня водили в клёвые притоны,
/особенно запомнил у вокзала!/,
мне там одна стихов прочла три тонны
и в душу мне поэзия запала.

Там были ничего девахи, были
похуже, ну а я герой был полный.
Какие мне рассказывали были
ребята, «срок мотавшие по полной»!

Казалось мне, что это не со мною
всё происходит, – вроде карнавала, – 
когда я был с одной, потом с другою,
а третья неприкрыто ревновала.

Как быстро всё прошло. Иных уж нету,
а тех – долечат. Вроде как по нотам.
Вот досмолю неспешно сигарету
и сяду за любимую работу.

Писать стихи – ведь это, как наркотик:
… поёт блатные песни Ксявый Вовчик,
сутулясь, Костя Жмот сидит напротив
и дурью заряжает беломорчик.

И всё-таки душа осталась чистой,
хотя, как знать, такие это дали!
Там были проститутки, аферисты,
и все меня за своего считали.

Но разошлись пути-дорожки наши,
я спорт не бросил, был ведь не бездарен,
и всё-таки той рыженькой Наташе
за чтение стихов я благодарен.

Она была немножко инфантильна,
пила портвейн и ела мандарины,
но «Незнакомку» так читала сильно
и плакала над строчками Марины.

И, если приставал к ней Борька Лысый –
пижон с башлями, – на меня косилась,
я говорил: её не трогай, Крыса,
и кличка эта к Борьке  прилепилась.

За что в меня менты тогда стреляли
смолчу сейчас, уж много там цинизма.
Смотрю назад и сомневаюсь: я ли
тот  фраерок «в дурдоме соцьялизма»?

Да, это я, ещё не нюхал жизни,
но есть примета – жизнь не будет куцей:
полвека бы уже справляли тризны,
когда б не повезло мне отмахнуться.

Из наших дней смотреть в такие дали
легко и странно, и уже не скверно:
ну а менту тому лишь годик дали,
уж очень был выслужливый, наверно…