Берёзы Римской империи

Чувство родины зреет, но там лишь, где родины нет,
где проветренным утром встречая дежурный рассвет,
упирается взгляд, вместо яблонь, снегов и синиц,
в обожжённую пальму и ваксу торгующих лиц.

Тесный пояс планеты с названием брендовым "юг",
ах, как здесь по-другому и дышат и смотрят вокруг,
где столбы минаретов и поезд верблюдов в пути,
и пророк заповедал молиться, плодить и пасти.

Видя стильное море, несущее хохот волны
сквозь купальщиков бронзовых из параллельной страны,
подперчёной экзотики блюдо вкушая, ты сам
беззаботный сезон затвердишь по наручным часам.

Средь акаций и зноя, соблазнительных снов и плодов,
загорающих тел всех оттенков, имён и родов,
ощутишь ностальгии позыв и загнёшься в тоске
по прохладным борщам и покрывшейся льдами реке.

Пусть залётный младенец потомственной родины так
хочет выйти на свет в виде гимна под реющий флаг,
возлюби же её и на память другим сохрани,
даже если она и толпе безымянной сродни.

Почему Юлий Цезарь, похерив походный экстрим,
позабыл Клеопатру с камасутрой и двинулся в Рим
и от казни Сократ не укрылся за тридевять вод,
и прохвост Одиссей не вручил Пенелопе развод?

Значит, что-то, но есть посильнее солдатских сапог,
вожделенья и смерти, рекламы свобод и дорог.
Нищей родины зов, достающей и в сытом тепле, -
этой самой абстрактной из всех величин на земле.