Прошкина гармошка

НАДЕЖДА НИКОЛАЕВНА – http://www.stihi.ru/avtor/dozynt - ПЕРВОЕ МЕСТО В ИМЕННОМ КОНКУРСЕ РУСЛАНА ЦВИТКИСА МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

 Жил в селе Балакино парень. Собой красив да высок, одна беда - с детства  был совсем болящий, потому вырос хилым да слабым, к тяжелой работе неспособный. Но дано ему было Господом умение музыку творить. Делал он рожки пастухам - как заиграют, ни одна скотина от них не отойдёт. Делал он солдатам барабаны - громче,  звонче не сыскать. И гармошки делал для селян, под его гармошку на праздник так народ веселился, да пел-танцевал, что и вина никакого не надо было! Звали парня Прохор. Люди злые да завистливые кликали Прошкой, а кто уважал его мастерство, величали Прохор Семёныч. Парень-то в самой поре был, когда жениться надо. Девки засматривались на него, красив парень и ласков, да только замуж за него ни одна не хотела. Какой же из него работник-кормилец, коли, за свои дудки с гармошками Прохор гроши получал. А много ли заплатит мастеру люд работный!? У него самого в кармане шиш да маненько.
Но ведь и Прохору ни одна девка в селе не приглянулась так, чтоб сердце зашлось.
Но однажды летом на Ивана-Купалу было в селе гуляние. С окрестных деревень парни да девки собрались хороводы водить, жениха иль невесту себе выбирать.
Смотрел Прохор на хороводы, на веселых парней, на девок в венках, как они через костёр прыгают.…  Грустно парню стало, и пошел он на берег реки. Сел на камень возле переката и стал слушать, как вода среди камней журчит-играет. Уже и светать начало, вдруг видит- венки плывут. Понравился ему один. Он от всех наотличку был сплетен - веточки белого донника свивались с голубыми незабудками, а промеж них, реденько выглядывали розовые колечки лилии, что в народе «царские кудри» зовется. Венок этот близко к берегу плыл, Прохор и  подхватил его. Интересно ему стало, чей это венок. Одел на себя и вышел к хороводу.
Увидали его люди  на поляне, распался круг, и парень в самой серединке оказался. Девки с венка глаз не сводят и шушукаются, мол, кто ж из них такой венок сплела. А парни за девками наблюдают - которая сознается, что ее венок.
Прохор осматривал всех и ждал. Тихо стало на поляне, только костер потрескивал.
Вдруг сойкнул кто-то, и из-за девок, сгрудившихся у костра, вышла Василиса, дочь кузнеца. Высокая, статная с длиной черной, как смоль, косой, украшенной голубой лентой. По синему полю сарафана рассыпались ромашки, при каждом шаге в бликах костра казалось, каждый цветочек качал своей белокурой головкой.
Прохор глянул в васильковые глаза, и сердце сжалось в комочек и расправилось как пружина, застучав быстро и громко. А красавица подошла ближе, встала супротив его. Да не успела и слова вымолвить, как встали по обоим бокам два таких же высоких, статных черноволосых парня. Взглянула девушка на одного, на другого, потемнели её глазки - из васильковых сделались синими, и она с ухмылкой сказала:
- Вот уж не думала, не гадала, что мой венок гармонисту достанется!
- Не пара тебе наша сестра, - хмуро глядя на Прохора, промолвил один из парней, что рядом с девушкой стояли.
Красавица гордо подняла голову, косу на спину перекинула и говорит брату:
- Пара не пара, не тебе братец Тихон решать. А я вот что скажу, Прохор, пойду я за тебя замуж только тогда, когда гармошка твоя сможет старому молодость вернуть.
Вздохнул гармонист, снял венок и бережно положил к ногам Василисы.
- При всех ты слово дала, при всех и я обещаю вернуться, когда моя гармошка станет такой, как ты хочешь - сказал и пошел, не оглядываясь в сторону села.
И не увидел парень, как поникла голова у девушки, и как вздохнула Василиса украдкой от братьев.
Дома Прохор положил в котомку фляжку с водой, краюху хлеба, бережно завернутую в чистую тряпицу, шматок сала да пригоршню соли в расшитом кисете, что сестра младшая ему подарила. Матушка еще положила новую красную рубаху,  не надеванную ни разу, а сестра - рушник, украшенный вышивкой.
Оглядел Прохор дом в остатний раз, принял матушкино благословение, обнял сестренку, вскинул на плечо гармошку-неразлучницу и скорым шагом зашагал из села. А того не заметил он, что одна и кнопочек на его гармони особым светом засияла - так на ней осталось материнское благословение.
Недалече ушел от села Прохор, до ближайшего косогора, как вдруг почуял, как что-то ему в сапоге идти мешает. Присел на камень придорожный, снял сапог, потряс, и на ладонь камушек выпал, и невелик вроде, а идти не дает. Посмотрел  на него Прохор, закинуть хотел куда подальше, да остановился, взглядом за село родное зацепился. А там у самой у околицы увидел девицу в синем сарафане. Догадался парень, кто его проводить к околице вышел, помахал ей, а камушку «спасибо» прошептал и в карман положил. А печаль девичья на кнопочку гармошкину легла цветом синих глаз дочери кузнеца.
Как с пригорка Прохор спустился, села и видно не стало, вроде и грустить хочется, а тепло на душе у молодца, что девица лЮбая ему вслед глядела.
Идёт с улыбкой парень по дороге. Справа-слева поле пшеничное волнами перекатывается под ветром. Тишь стоит такая, что слышно как колосья шуршат. А где-то в вышине поёт свою звонкую песню жаворонок. Вдруг изменилась птичья песня, от радости и следа не осталось, тревожные крики и песней трудно назвать. Пригляделся Прохор, а птичка над одним местом кружит, то к земле припадет, то взлетит невысоко и кричит, словно напугать кого хочет. Поспешил поближе подойти парень, глядит, среди колосьев гнёздышко с малыми птенцами, а недалече к нему змея по пашне ползет, иногда останавливаясь, чтобы жаворонка в полёте поймать. Поторопился Прохор на помощь, не успела змеюка опасность заметить, как распрощалась с жизнью под каблуком Прохорова сапога. Поднял спаситель гадину за хвост да забросил на дорогу, в пыль, а сам дальше пошел, не оглядываясь. А птичка-невеличка покружилась над его головой, легкое беленькое перышко на гармонь сронила и ввысь поднялась, чтобы снова запеть песню радости и благодарности.
Всё дальше шел Прохор, всё выше солнце поднималось. Пить захотел парень, а вскоре услышал, вода журчит, словно вздыхает. Подошел ближе, видит, камень большой поперек ручья лежит, по всему видать, с пригорка скатился. А ручью-то и деваться некуда, нет пути вперед, а столкнуть преграду силенок не хватает. Положил Прохор на берегу поклажу свою да гармонь-подругу и в ручей шагнул. Стал камень шатать-расшатывать, в сторону толкать. А ручей словно понял, что человек ему помочь хочет, тоже стал камень подталкивать. Так вместе и выкатили камень на берег, освободили дорогу воде. Ручеек словно повеселел, волной плеснул, одна капелька на гармонь упала и улыбкой на ней засветилась.
Прохор посидел на берегу ручья, отдохнул, напился, фляжку студёной водой наполнил  и пошел дальше по берегу. Да недалеко ушел. До поворота только. Как раз, где ручей русло свое поворачивал, ива росла. Да так близко к воде, что быстрой водой вымыло всю землю с корней  ивовых, наклонилась она, ветви в воде полощет, того и гляди сама в ручей ляжет. До того грустной была ива, что пожалел её парень, решил помочь. Подумал-подумал и придумал! Вернулся к тому камню, что ручью течь мешал, и давай его по воде толкать-катить. А ручей ему помогает, волной своей камень гонит. Так и прикатили каменюку к иве. Прохор к дороге сходил, камней поменьше набрал и ими корни дерева обложил, а крайним - тот большой камень пристроил. Ива-то упор почувствовала,  выпрямилась, ветви из  воды подняла. Прохора по плечам гладит, словно благодарит. А мокрый ивовый листик к гармошке прилип, так там и остался на память об иве-грустиночке. Погладил музыкант дерево по стволу, попрощался и дальше отправился.
А дорога из низины на холм поднялась. Попутчиком Прохора стал ветер-ветерович. Сделает парень шаг, ветер из его следа пыль столбиком поднимет да в волосы Прохору бросит. Надоела гармонисту такая игра. Смотрит, у края дороги высохшая береза лежит. Остановился возле, срезал бересты, из нее сделал тонких листиков несколько, в одном конце берестяных листиков ножом осторожно дырочку сделал, сучок небольшой в нее вставил, да так, чтоб крутились берестянки. Вертушка-игрушка получилась. Приладил её на палке к березе и к ветру повернул. Ветер-ветерович дунул раз, другой, и закрутились берестянки, а ветру того и надо, чтобы от его воли все крутилось-шевелилось. Поиграл так ветер с вертушкой, потом легонько так дунул, как дохнул, на меха гармони. И не хотел Прохор, а меха сами развернулись ветру подвластные. Сложил музыкант гармонь и почуял, сила в ней появилась, громче звуки ее стали.
На закате повстречался ему у края тропинки цветок невиданной красоты – сам невысок, листья резные, а лепестки на ромашку похожие, только все цвета разного. На самом солнцепеке рос цветок, и поникли его листики-лепесточки от жажды. Достал Прохор фляжку и стал по капле корни цветка поливать, потом налил водицы в ладонь и сбрызнул все лепестки. Чуть погодя ожил цветок, листики-лепесточки поднялись, все краски заблестели-запереливались. Подивился парень на красоту невиданную, улыбнулся, фляжку убрал и зашагал дальше. А от цветка лепесток разноцветный ему вдогон полетел и прилип к кнопочке самой верхней, с ним все краски на  гармошке ярче стали.
К вечеру нашел Прохор и для ночлега место – на холме камни были кругом сложены, словно стены дома. Парень лапника елового из леса ближнего принес – крыша получилась. Устроился спать  Прохор, и проспал до самого рассвета, а снились ему белые ромашки на Василисином сарафане.

Сколько он с той поры рассветов встретил, Прохор уже и со счета сбился. Рубаха от дождя-снега да солнца жаркого выгорела, истлела, сапоги сносились – не раз на больших ярмарках гармонист себе обнову покупал.   В разных селах-деревнях побывал, и в город-завод дорога его приводила. Везде людям радость нес парень музыкой своей, и каждое дело доброе особой меткою в гармонь его вливалось.
Всё чаще грустные песни пела  гармошка, выдавая чувства Прохора. Грустил он оттого, что не мог никак условие Василисы выполнить – сколько ни старался, не молодел никто.
Как-то раз застала зорька вечерняя Прохора у одинокой березы, что росла у дороги. Присел, облокотившись на березу, из котомки хлеба кусок, флягу с ключевой достал, да на зарю-зоряницу засмотрелся-задумался и обратно все сложил. Устроился поудобнее да спать лег. Березка над ним ветви склонила, ветер ласково ее листвою играя, колыбельную
напевал.
С первым лучом солнца проснулся Прохор, да в путь отправился. Долго ли, коротко ли шел, да подняться на пригорок пришлось, так дорога легла. А за пригорком-то село раскинулось, маковки церкви на солнышке огоньками горят. Как увидел Прохор село – сердце замерло, потом заколотилось как рыбка в сетях. Слеза скатилась по щеке.
Родное село лежало перед ним.
Прохор гармошку в котомку уложил и пошел к дому, где матушка его с сестрой жили. У забора остановился, во двор заглянул, а там мальчонка с девчушкой с котятами играют. Заметили Прохора, испугались, закричали, в дом побежали. На их крики вышла из дома женщина. Смотрит на нее гармонист, и понять не может – из дома уходил у матушки седые волосы были, а теперь-то русые, как поле пшеничное.
- Здравствуй, матушка, - тихо проговорил он, когда женщина ближе к забору подошла.
- Матушка наша уж пятое лето на погосте, Прошенька, - заплакала женщина, -  я сестра твоя, а это племяши твои. Долго же ты скитался, братушка. Вон, до седых волос бродил.
Что есть силы Прохор сжал руками штакетины, да зарыдав, голову на кулаки уронил.
Подкосились ноги у гармониста, опустился он на скамью, достал гармонь-неразлучницу и заиграл, всю боль свою в меха вкладывая. Играл музыкант, а ветер, поиграв седыми кудрями, разносил по всему селу печальную мелодию, и у каждого, кто слышал её, сердце от боли и сострадания сжималось.
Вдруг ощутил Прохор чью-то ладонь на своем плече:
- Прошенька, смотри, - привлекла его внимание сестра.
Глянул он вдоль улицы и замер, лишь руки его продолжали лады на гармошке перебирать.
А по улице шла к нему женщина в синем с ромашками сарафане, с седой косою, перекинутой через плечо. И чем ближе подходила женщина, тем темнее становилась ее коса, а на лице разглаживались морщины.
Смотрел Прохор в ясные васильковые глаза и ничего вокруг не видел, а сердце билось как птица в клетке.
- Вернулся, любимый, - прошептала Василиса, встав рядом с ним.
Отложил гармонь музыкант, обнял любимую и крепко поцеловал.
А музыка продолжала звучать, гармонь засияла всеми красками, и сияние это накрыло влюбленных, поплыло вместе с музыкой над селом и заполонило весь свет.
Каждый, кто видел это сияние и слышал эту музыку, молодел.

А на следующий день заиграла-забурлила свадьба. На все село звучала радостью и любовью Прохорова гармонь, а все, кто слушал ее звуки, делил с Прохором и Василисой и любовь, и счастье, и молодость.