Мерзким судьям и прочим клоунам

Если бы только видел ты,
Как мои рифмы со сцены упали.
Если бы только слышал ты,
Как все затихли в зрительном зале.
Я в желчи медленно растворяюсь
И слушаю тяжкую тишину.
Тебе никогда, им не покоряюсь
Тоже. В соли судейской тону.
Если бы рядом был хоть однажды,
Вряд ли бы меня растерзали.
Меня и стихи. Получается – дважды
В этом чертовом зрительном зале.
Да кто вам сказал, грязным, постыдным,
Что мерзкий ваш суд должен быть в этом мире?
Нет, не скажу, что мне было обидно,
Я просто запрусь и умру здесь, в квартире.
Я просто оставлю вам, судиям злобным,
Стихи на обед, а тропы на ужин,
Чтобы вам, тварям, не быть голодными,
Чтобы никто уж и нЕ был нужен;
Чтобы губить безрассудно таланты,
Притворяясь кудесником добрым,
Снаружи больны, а внутри протестанты
С орущей душой и голосом вольным.
Какая душа? Ну, кого вы смешите?
Там нет ни гроша в сердце даже.
Вы вечно опаздываете, спешите,
Чтоб выставить новый лот на продажу.
Дорогие мои, что на этот раз?
Чьи-то желания? Мысли? Иль чувства?
Чей-то язык? Иль зеленый глаз?
Или душа, больная безумством…
Неужто искусство? А больно в груди
От вечно-едких твоих ярлыков,
Судия, от вас пощады не жди.
Если судно тебе, так и будешь таков.
Куда дели вечный простор оков вы?
Куда беспристрастие дели?
Нам не сыскать вашей страсти, увы,
Чувственность всем надоела.
Мне не сыскать сострадания капли
Нигде, ни на том свете даже.
Наступаю всегда на одни те же грабли,
Выставляя сама свою суть на продажу.
Невольно конечно. В каком же рассудке
Я б позволила вам так издеваться?
Ваша гордость сидит в вашем желудке.
Тут нечего делать. Не стоит пытаться.
Мы такие, какими нам быть суждено,
Фатализм же мудреная штука.
Если не пишешь как все – не дано
Похож на других – молчи, вот наука.