***

...И лодкой цветущей  казался Маргит, это верно!
И жажду легко было вылечить просто водой.
Но что мне теперь вспоминать восхитительно-первый,
Когда свой последний пора разменять золотой.

Ярыжка-кривой расскучал меня нынче в кружале –
В едином глазу умещая корысть и донос,
Помимо торговлишки луком и водкой в державе,
Держал на Москве сеть уродов, – я задал вопрос,

Он только поморщился: «Мил-человек, што любовь-та?
Што красота? – всё соблазн и пустые мечтанья.
Это всё ангелов кушанье, нам же, убогим,
Даже обкусочек – радость-то, Господи! Водки,
               
Может быть, барин желает? Эй! Прошка!.. Понеже,               
Слабы мы телом и разумом слабы. А жалость,
Жалость крепка, как молитва Господня, как камень,
Который не брошен, и брошен не будет в блудницу!

Што там ходить далеко! У Покровских шишига –
Ох, и здоров был, разбойник!.. а жить как-то надо?
Раз восемнадцать он с бани на борону прыгал –
Всё получилось! Да так, што евонная баба

Признала не сразу. По глазу. Так, веришь: укрытым
Поплоше во што, отвезли – там где, Матерь святая! –
Не то чтобы бабы, купчишки какие, куды там,
Свой брат юродивый  плакал ему подавая!

На ноги встал человек! Дом на Яузе начал!
Младшую выдал, да сотней помог, между прочим.
Жисть-то пошла! при деньгах – три коровы, кабанчик.
И на столе, грех сказать, чтобы «хлебушек  мочим».

Так и живем, Бога неча гневить: кто калишкой,
Есть, кто поют побойчее – опять не в накладе.
При Государе!.. имеются наши людишки!
Уродов хватает. И  многие просятся, кстати.

Так-то, голубчик! Убожества мы не стыдимся,
Ибо Евангелье свет нам на том и порука».
Чорт одноглазый!.. Сквозь стеклышки месяц дробился,
И покатился сам-сто, обгоняя друг друга.

И улей души своей я затаил, как умел.
Зима будет долгой... А сон будет – поле, где маки.
Осталась лишь пригоршня мертвых и высохших тел –
Таких невесомых, что сдуть их не сложно с бумаги,

Когда дочитаешь... От Карла нижайший поклон.
Он так улыбался – я думал, что треснет с натуги.
Ну, как! Вся торговля картовью в Москве – это он!
Модно, но ломит. Поверишь – целковый за пудик!

А? Каково! Вся Басманная столько не стоит
Вместе с конюшнями, ливнем и церковью старой,
Вместе со мной и судьбою моею басманной...
Впрочем, что сделано, Лютер, то сделано. И – Боже мой! –

Цветущею лодкой казался Маргит, это верно!
И жажду легко было вылечить просто водой.
Но что мне теперь вспоминать тот пленительно-первый,
Когда свой последний пора разменять золотой...