Ода о Потемкине - классики России

Когда наш Крым вернулся
Вновь в Россию, нам надо
Вспомнить другие времена.

И не забыть нам Императрицу
Екатерину, и полководца
Первого России - Потёмкина
Григория.

О нём писали классики России.

О нем писал и Гавриил Державин.

Что нам Державин написал о
Человеке, который бился за Крым
И строил Севастополь, Вы сами
Ниже и прочтёте.


Мастер литературного слова и один
из основоположников русской классической поэзии,
Гавриила Державин в 1794 году опубликовал свою
знаменитую оду «Водопад»,
которая носит аллегорический характер.
Из дневников поэта становится ясно,
что над этим произведением Державин начал
работать после смерти Григория Потемкина.
Он вошел в историю как фаворит императрицы
Екатерины-II, однако Державину он запомнился,
прежде всего, как выдающийся русский полководец
и политический деятель.
Именно его автор сравнивает с водопадом,
который «кипит внизу, бьет вверх буграми».

«Водопад» Гавриил Державин

Алмазна сыплется гора
 С высот четыремя скалами,
 Жемчугу бездна и сребра
 Кипит внизу, бьет вверх буграми;
 От брызгов синий холм стоит,
 Далече рев в лесу гремит.

Шумит, и средь густого бора
 Теряется в глуши потом;
 Луч чрез поток сверкает скоро;
 Под зыбким сводом древ, как сном
 Покрыты, волны тихо льются,
 Рекою млечною влекутся.

Седая пена по брегам
 Лежит буграми в дебрях темных;
 Стук слышен млатов по ветрам,
 Визг пил и стон мехов подъемных:
 О водопад! в твоем жерле
 Всё утопает в бездне, в мгле!

Ветрами ль сосны пораженны?-
 Ломаются в тебе в куски;
 Громами ль камни отторженны?-
 Стираются тобой в пески;
 Сковать ли воду льды дерзают?-
 Как пыль стекляна ниспадают.

Волк рыщет вкруг тебя и, страх
 В ничто вменяя, становится;
 Огонь горит в его глазах,
 И шерсть на нем щетиной зрится;
 Рожденный на кровавый бой,
 Он воет, согласясь с тобой.

Лань идет робко, чуть ступает,
 Вняв вод твоих падущих рев,
 Рога на спину приклоняет
 И быстро мчится меж дерев;
 Ее страшит вкруг шум, бурь свист
 И хрупкий под ногами лист.

Ретивый конь, осанку горду
 Храня, к тебе порой идет;
 Крутую гриву, жарку морду
 Подняв, храпит, ушми прядет,
 И, подстрекаем быв, бодрится,
 Отважно в хлябь твою стремится.

Под наклоненным кедром вниз,
 При страшной сей красе Природы,
 На утлом пне, который свис
 С утеса гор на яры воды,
 Я вижу, некий муж седой
 Склонился на руку главой.

Копье и меч, и щит великой,
 Стена отечества всего,
 И шлем, обвитый повиликой,
 Лежат во мху у ног его.
 В броне блистая златордяной,
 Как вечер во заре румяной,

Сидит — и, взор вперя к водам,
 В глубокой думе рассуждает:
 «Не жизнь ли человеков нам
 Сей водопад изображает?-
 Он так же блеском струй своих
 Поит надменных, кротких, злых.

Не так ли с неба время льется,
 Кипит стремление страстей,
 Честь блещет, слава раздается,
 Мелькает счастье наших дней,
 Которых красоту и радость
 Мрачат печали, скорби, старость?

Не зрим ли всякой день гробов,
 Седин дряхлеющей вселенной?
 Не слышим ли в бою часов
 Глас смерти, двери скрып подземной?
 Не упадает ли в сей зев
 С престола царь и друг царев?

Падут,- и вождь непобедимый,
 В Сенате Цезарь средь похвал,
 В тот миг, желал как диадимы,
 Закрыв лице плащом, упал;
 Исчезли замыслы, надежды,
 Сомкнулись алчны к трону вежды.

Падут,- и несравненный муж
 Торжеств несметных с колесницы,
 Пример великих в свете душ,
 Презревший прелесть багряницы,
 Пленивший Велизар царей
 В темнице пал, лишен очей.

Падут.- И не мечты прельщали,
 Когда меня, в цветущий век,
 Давно ли города встречали,
 Как в лаврах я, в оливах тек?
 Давно ль?- Но, ах! теперь во брани
 Мои не мещут молний длани!

Ослабли силы, буря вдруг
 Копье из рук моих схватила;
 Хотя и бодр еще мой дух,
 Судьба побед меня лишила».
 Он рек — и тихим позабылся сном,
 Морфей покрыл его крылом.

Сошла октябрьска нощь на землю,
 На лоно мрачной тишины;
 Нигде я ничего не внемлю,
 Кроме ревущия волны,
 О камни с высоты дробимой
 И снежною горою зримой.

Пустыня, взор насупя свой,
 Утесы и скалы дремали;
 Волнистой облака грядой
 Тихонько мимо пробегали,
 Из коих, трепетна, бледна,
 Проглядывала вниз луна.

Глядела и едва блистала,
 Пред старцем преклонив рога,
 Как бы с почтеньем познавала
 В нем своего того врага,
 Которого она страшилась,
 Кому вселенная дивилась.

Он спал — и чудотворный сон
 Мечты ему являл геройски:
 Казалося ему, что он
 Непобедимы водит войски;
 Что вкруг его перун молчит,
 Его лишь мановенья зрит.

Что огнедышащи за перстом
 Ограды в след его идут;
 Что в поле гладком, вкруг отверстом,
 По слову одному растут
 Полки его из скрытых станов,
 Как холмы в море из туманов.

Что только по траве росистой
 Ночные знать его шаги;
 Что утром пыль, под твердью чистой,
 Уж поздо зрят его враги;
 Что остротой своих зениц
 Блюдет он их, как ястреб птиц.

Что, положа чертеж и меры,
 Как волхв невидимый, в шатре,
 Тем кажет он в долу химеры,
 Тем — в тиграх агнцов на горе,
 И вдруг решительным умом
 На тысячи бросает гром.

Что орлю дерзость, гордость лунну,
 У черных и янтарных волн,
 Смирил Колхиду златорунну,
 И белого царя урон
 Рая вечерня пред границей
 Отмстил победами сторицей.

Что, как румяной луч зари,
 Страну его покрыла слава;
 Чужие вожди и цари,
 Своя владычица, держава,
 И все везде его почли,
 Триумфами превознесли.

Что образ, имя и дела
 Цветут его средь разных глянцев;
 Что верх сребристого чела
 В венце из молненных румянцев
 Блистает в будущих родах,
 Отсвечиваяся в сердцах.

Что зависть, от его сиянья
 Свой бледный потупляя взор,
 Среди безмолвного стенанья
 Ползет и ищет токмо нор,
 Куда бы от него сокрыться,
 И что никто с ним не сравнится.

Он спит — и в сих мечтах веселых
 Внимает завыванье псов,
 Рев ветров, скрып дерев дебелых,
 Стенанье филинов и сов,
 И вещих глас вдали животных,
 И тихий шорох вкруг бесплотных.

Он слышит: сокрушилась ель,
 Станица вранов встрепетала,
 Кремнистый холм дал страшну щель,
 Гора с богатствами упала;
 Грохочет эхо по горам,
 Как гром гремящий по громам.

Он зрит одету в ризы черны
 Крылату некую жену,
 Власы имевшу распущенны,
 Как смертну весть, или войну,
 С косой в руках, с трубой стоящу,
 И слышит он — проснись!- гласящу.

На шлеме у нее орел
 Сидел с перуном помраченным,
 В нем герб отечества он зрел;
 И, быв мечтой сей возбужденным,
 Вздохнул и, испустя слез дождь,
 Вещал: «Знать, умер некий вождь!

Блажен, когда, стремясь за славой,
 Он пользу общую хранил,
 Был милосерд в войне кровавой
 И самых жизнь врагов щадил:
 Благословен средь поздных веков
 Да будет друг сей человеков!

Благословенна похвала
 Надгробная его да будет,
 Когда всяк жизнь его, дела
 По пользам только помнить будет;
 Когда не блеск его прельщал
 И славы ложной не искал!

О слава, слава в свете сильных!
 Ты точно есть сей водопад.
 Он вод стремлением обильных
 И шумом льющихся прохлад
 Великолепен, светл, прекрасен,
 Чудесен, силен, громок, ясен;

Дивиться вкруг себя людей
 Всегда толпами собирает;
 Но если он водой своей
 Удобно всех не напояет,
 Коль рвет брега и в быстротах
 Его нет выгод смертным — ах!

Не лучше ль менее известным,
 А более полезным быть;
 Подобясь ручейкам прелестным,
 Поля, луга, сады кропить,
 И тихим вдалеке журчаньем
 Потомство привлекать с вниманьем?

Пусть на обросший дерном холм
 Приидет путник и воссядет,
 И, наклонясь своим челом
 На подписанье гроба, скажет:
 Не только славный лишь войной,
 Здесь скрыт великий муж душой.

О! будь бессмертен, витязь бранный,
 Когда ты весь соблюл свой долг!»
 Вещал сединой муж венчанный
 И, в небеса воззрев, умолк.
 Умолк,- и глас его промчался,
 Глас мудрый всюду раздавался.

Но кто там идет по холмам,
 Глядясь, как месяц, в воды черны?
 Чья тень спешит по облакам
 В воздушные жилища горны?
 На темном взоре и челе
 Сидит глубока дума в мгле!

Какой чудесный дух крылами
 От севера парит на юг?
 Ветр медлен течь его стезями,
 Обозревает царствы вдруг;
 Шумит, и как звезда блистает,
 И искры в след свой рассыпает.

Чей труп, как на распутьи мгла,
 Лежит на темном лоне нощи?
 Простое рубище чресла,
 Две лепте покрывают очи,
 Прижаты к хладной груди персты,
 Уста безмолвствуют отверсты!

Чей одр — земля; кров — воздух синь;
 Чертоги — вкруг пустынны виды?
 Не ты ли счастья, славы сын,
 Великолепный князь Тавриды?
 Не ты ли с высоты честей
 Незапно пал среди степей?

Не ты ль наперсником близ трона
 У северной Минервы был;
 Во храме муз друг Аполлона;
 На поле Марса вождем слыл;
 Решитель дум в войне и мире,
 Могущ — хотя и не в порфире?

Не ты ль, который взвесить смел
 Мощь росса, дух Екатерины,
 И, опершись на них, хотел
 Вознесть твой гром на те стремнины,
 На коих древний Рим стоял
 И всей вселенной колебал?

Не ты ль, который орды сильны
 Соседей хищных истребил,
 Пространны области пустынны
 Во грады, в нивы обратил,
 Покрыл понт Черный кораблями,
 Потряс среду земли громами?

Не ты ль, который знал избрать
 Достойный подвиг росской силе,
 Стихии самые попрать
 В Очакове и в Измаиле,
 И твердой дерзостью такой
 Быть дивом храбрости самой?

Се ты, отважнейший из смертных!
 Парящий замыслами ум!
 Не шел ты средь путей известных,
 Но проложил их сам — и шум
 Оставил по себе в потомки;
 Се ты, о чудный вождь Потемкин!

Се ты, которому врата
 Торжественные созидали;
 Искусство, разум, красота
 Недавно лавр и мирт сплетали;
 Забавы, роскошь вкруг цвели,
 И счастье с славой следом шли.

Се ты, небесного плод дара
 Кому едва я посвятил,
 В созвучность громкого Пиндара
 Мою настроить лиру мнил,
 Воспел победу Измаила,
 Воспел,- но смерть тебя скосила!

Увы! и хоров сладкий звук
 Моих в стенанье превратился;
 Свалилась лира с слабых рук,
 И я там в слезы погрузился,
 Где бездна разноцветных звезд
 Чертог являли райских мест.

Увы!- и громы онемели,
 Ревущие тебя вокруг;
 Полки твои осиротели,
 Наполнили рыданьем слух;
 И всё, что близ тебя блистало,
 Уныло и печально стало.

Потух лавровый твой венок,
 Гранена булава упала,
 Меч в полножны войти чуть мог,
 Екатерина возрыдала!
 Полсвета потряслось за ней
 Незапной смертию твоей!

Оливы свежи и зелены
 Принес и бросил Мир из рук;
 Родства и дружбы вопли, стоны
 И муз ахейских жалкий звук
 Вокруг Перикла раздается:
 Марон по Меценате рвется,

Который почестей в лучах,
 Как некий царь, как бы на троне,
 На сребро-розовых конях,
 На златозарном фаэтоне,
 Во сонме всадников блистал
 И в смертный черный одр упал!

Где слава? Где великолепье?
 Где ты, о сильный человек?
 Мафусаила долголетье
 Лишь было б сон, лишь тень наш век;
 Вся наша жизнь не что иное,
 Как лишь мечтание пустое.

Иль нет!- тяжелый некий шар,
 На нежном волоске висящий,
 В который бурь, громов удар
 И молнии небес ярящи
 Отвсюду беспрестанно бьют
 И, ах! зефиры легки рвут.

Единый час, одно мгновенье
 Удобны царствы поразить,
 Одно стихиев дуновенье
 Гигантов в прах преобразить;
 Их ищут места — и не знают:
 В пыли героев попирают!

Героев?- Нет!- но их дела
 Из мрака и веков блистают;
 Нетленна память, похвала
 И из развалин вылетают;
 Как холмы, гробы их цветут;
 Напишется Потемкин труд.

Театр его — был край Эвксина;
 Сердца обязанные — храм;
 Рука с венцом — Екатерина;
 Гремяща слава — фимиам;
 Жизнь — жертвенник торжеств и крови,
 Гробница ужаса, любови.

Когда багровая луна
 Сквозь мглу блистает темной нощи,
 Дуная мрачная волна
 Сверкает кровью и сквозь рощи
 Вкруг Измаила ветр шумит,
 И слышен стон,- что турок мнит?

Дрожит,- и во очах сокрытых
 Еще ему штыки блестят,
 Где сорок тысяч вдруг убитых
 Вкруг гроба Вейсмана лежат.
 Мечтаются ему их тени
 И росс в крови их по колени!

Дрожит,- и обращает взгляд
 Он робко на окрестны виды;
 Столпы на небесах горят
 По суше, по морям Тавриды!
 И мнит, в Очакове что вновь
 Течет его и мерзнет кровь.

Но в ясный день, средь светлой влаги,
 Как ходят рыбы в небесах
 И вьются полосаты флаги,
 Наш флот на вздутых парусах
 Вдали белеет на лиманах,
 Какое чувство в россиянах?

Восторг, восторг — они, а страх
 И ужас турки ощущают;
 Им мох и терны во очах,
 Нам лавр и розы расцветают
 На мавзолеях у вождей,
 Властителей земель, морей.

Под древом, при заре вечерней,
 Задумчиво любовь сидит,
 От цитры ветерок весенней
 Ее повсюду голос мчит;
 Перлова грудь ее вздыхает,
 Геройский образ оживляет.

Поутру солнечным лучом
 Как монумент златый зажжется,
 Лежат объяты серны сном
 И пар вокруг холмов вьется,
 Пришедши, старец надпись зрит:
 «Здесь труп Потемкина сокрыт!»

Алцибиадов прах!- И смеет
 Червь ползать вкруг его главы?
 Взять шлем Ахиллов не робеет,
 Нашедши в поле, Фирс?- увы!
 И плоть и труд коль истлевает,
 Что ж нашу славу составляет?

Лишь истина дает венцы
 Заслугам, кои не увянут;
 Лишь истину поют певцы,
 Которых вечно не престанут
 Греметь перуны сладких лир;
 Лишь праведника свят кумир.

Услышьте ж, водопады мира!
 О славой шумные главы!
 Ваш светел меч, цветна порфира,
 Коль правду возлюбили вы,
 Когда имели только мету,
 Чтоб счастие доставить свету.

Шуми, шуми, о водопад!
 Касаяся странам воздушным,
 Увеселяй и слух и взгляд
 Твоим стремленьем, светлым, звучным,
 И в поздной памяти людей
 Живи лишь красотой твоей!

Живи — и тучи пробегали
 Чтоб редко по водам твоим,
 В умах тебя не затмевали
 Разженный гром и черный дым;
 Чтоб был вблизи, вдали любезен
 Ты всем; сколь дивен, столь полезен.

И ты, о водопадов мать!
 Река на севере гремяща,
 О Суна! коль с высот блистать
 Ты можешь — и, от зарь горяща,
 Кипишь и сеешься дождем
 Сафирным, пурпурным огнем,-

То тихое твое теченье,
 Где ты сама себе равна,
 Мила, быстра и не в стремленье,
 И в глубине твоей ясна,
 Важна без пены, без порыву,
 Полна, велика без разливу,

И без примеса чуждых вод
 Поя златые в нивах бреги.
 Великолепный свой ты ход
 Вливаешь в светлый сонм Онеги;
 Какое зрелище очам!
 Ты тут подобна небесам.