Дневник Юки. Записки Сумасшедшего Доктора. Requiem

20 февраля.
 Я редко обращаюсь к дневнику, но кто же ещё в этом мире сможет услышать меня и понять?
«Я навсегда потеряла сегодня что-то очень важное» - так говорит моя тревога. Застыло время… вместе со старыми часами в гостиной, вместе с серой февральской пеленой на улице.
 Давят стены… и мне впервые больно дышать…
[ несколько страниц дневника небрежно вырваны ]
18 марта.
 Так странно кружат за окном снежинки: они не находят себе места ни на земле, ни в воздухе; метаются и вьются.
 В моём доме больше не слышен бой часов: их стрелки не продолжают свой ход ещё с февраля. Важно ли время, когда каждый день можно измерить стылой вечностью?
«Так тревожно пение птиц…»
Что можно писать, когда есть только слёзы, только удушающая тоска?
<…>
 Сегодня по моему запросу пришла копия его больничного листа. «Двусторонняя опухоль мозга. Неизлечимо. 2-3 месяца» - я несколько раз прочитала эти строки, положила листок и около получаса заставшим взглядом смотрела в окно.
 Я смеялась и шутила, когда он говорил – «Вы забудете меня через месяц и больше не захотите встречаться. Я только прошу Вас…», - он несколько раз повторял эту фразу, а я не понимала. Он пытался завершить её, но так и не смог. Я помню, как, выходя из подъезда, он спешно направился в сторону парка. Один раз даже упал. Как нелепо и по-доброму забавно это выглядело. Очарование было в любых его движениях, сколь бы грубыми они не были.
 Он всегда был упрям и вот теперь в больничном листке - «От госпитализации отказываюсь» и подпись, почему-то очень забавная.
<…>
 Как написать о том, что чувствуешь? Как рассказать о том, что никто никогда не услышит и не поймёт?
 Тогда, уходя, он пытался что-то сказать, а я смотрела на него и улыбалась. Он впервые в жизни сказал – «Спасибо Вам, Юки и… до свидания». Он никогда не умел прощаться. Да и зачем? Он думал, что ЭТО сродни переезду в другой город.
 Он как-то сказал, что помогая другим, исцеляет и свою душу. Он с радостью, с блеском в глазах говорил о том, что никогда не забудет тех, кто верил в него. И уходил, а дома… он разбил все зеркала, сжёг все бумаги и рыдал у камина и… еле-еле выносил себя.
 <…>
С первым мартовским теплом, с первым пением птиц умерла жизнь… жизнь, что была в нём. Больше никогда не будет в моём календаре весёлых записей об очередных встречах с ним – «Не забыть про чай с жасмином!» -, писала я каждый раз, улыбаясь.
 Привычный горячий чай с чудесным ароматом больше не греет холодных рук. Да и аромат стал таким привычным, даже – надоел.
 Нужны ли тёплые краски, нежные нотки аромата и звучные, немного нелепые фразы, когда больше нет того, кому их можно подарить?
 [ последняя страница дневника пахла едва уловим ароматом жасмина ]