у него...

У него был чарующе-нежный голос, твердый взгляд и уверенная рука,
Рубашка, галстук, веселый смех, щетина и острый язык - как жало.
На винной полке давно обитали ликёр и бутылка французского коньяка,
И слой многодневной пыли, которая, видимо, никому не мешала.

Он каждое утро, с постели встав и открыв окно, забывал побриться.
Читал газету - сродни какой-нибудь там "Зэ таймс" или "Дэйли мэйл",
А солнце путалось в золоте его глаз, бродило в его ресницах
И каждый день восхищалось все больше: "Боже, как он похорошел!"

А он - допивал свой кофе, гладил рубашку и собирал портфель,
Чистил до блеска свои ботинки под цвет дорогого ремня из кожи,
Садился в авто и летел на работу. И после десятка таких недель
Он - все такой же: занят, забывчив, небрит и глух к восторженным "Боже!..."

И весь его образ, как Fahrenheit'ом - рубашки, свободой пропах насквозь.
Он сам по себе, он нередко заходит в соседний бар, что открыт до утра.

Но может, он просто ждет, чтобы что-то,  как вихрь, в его стройную жизнь ворвалось,
Под всем подводя черту и деля его жизнь на "завтра" и на "вчера".