детство

Кратко. Словами.
Детство
Хлорка. Мне 22 и я люблю запах хлорки. Мама отдала меня в бассейн, когда мне было  три года. Мы ходили в детский садик, где проводились занятия по плаванью, по вечерам несколько раз в неделю. И там пахло хлоркой, потому что раньше с помощью нее очищали воду или что-то еще.  Мои однокурсницы в универе знают, как я радуюсь, когда уборщицы в туалетах моют унитазы с хлоркой.  Этот запах разносится по всей округе, и это счастье. 
Второе детское счастье – шоколадки «Сказки Пушкина» после бассейна. Шоколадки маленькие и внутри они сделаны как бревнышки. Мама покупает мне такую каждый раз, когда мы идем домой после плаванья. Идем по Химкинскому бульвару мимо кинотеатра Балтика, который сейчас закрыли и скоро будут сносить.
Абонемент на концерты симфонической музыки. Мы ходим с мамой каждую неделю по выходным, когда я учусь в первом или втором классе. Это наша тайна. Мы – посвященные и умные, причастные к чему-то недосягаемому для большинства. Однажды с нами пошла моя подружка. Говорила, что теперь она будет всегда с нами ходить на концерты, как это здорово и весело. А я злюсь: почему это она думает, что ей непременно понравится, ведь это для избранных. К счастью, ей скучно, она разочарована и больше с нами не ходит. Мы опять вдвоем и мы единственные в своем роде.
Ревность. Единственный раз, когда у меня был статус «лучшая подруга», предполагающий регулярное нахождение вместе, совместное проведение выходных, посиделки то у меня, то у нее дома, прогулки и дележку идей для домашних сочинений по русскому языку.  И я с ней дралась, ненавидела и жутко ревновала мою маму к ней. Потому что по выходным мы были с мамой, а она почему-то постоянно привязывалась к нам, и идти приходилось втроем. Еще она постоянно болтала с мамой, и это было уж совсем с ее стороны ошибочно. Я оторвала с ее рюкзачка лямку и, наверно, что-то еще сделала за время нашей близкой дружбы. Однажды мы шли с канала, подрались перед кафе «Вика», какие-то молодые взрослые вышли из кафе на улицу покурить, и кричали нам что-то типа «Один-ноль», «два-один»,  а мама нас разнимала. Вообще – это единственный человек, с которым я дралась в детстве.
Еще для меня пытка делиться идеями. То есть ее мама звонила нам, чтобы узнать, о чем мы пишем сочинение. И потом в ее сочинении были наши с мамой идеи, только чуть-чуть переделанные. И это была пытка. Наше сочинение взяли и размножили, и это терпеть? Да лучше самой не сделать ничего, чем придумать что-нибудь, что у тебя потом сплагиатят.  Даже если это школьное сочинение первоклассницы-второклассницы. Однозначно.
Ветеринар. Одно время я хотела стать ветврачом. Родители подарили на новый год наборчик для Барби: ветеринарный стол с инструментами, кошечкой и собачкой в качестве пациентов, и всякими штуками, чтобы о них заботиться. Кошечку звали Сюзанной в честь героини из «Женитьбы Фигаро». Так мы потом назвали нашу кошечку, которую я принесла в восьмом классе.
Мы гуляли однажды с подругой, не той, «лучшей», а с другой. Играли в школьном дворе. И она принесла мне в пакетике высохшую улитку, вывалила ее на пенек и сказала: «Лечи. Ты же хочешь стать ветеринаром, вот и лечи эту сухую штуку». Я, конечно, поартачилась, что это не совсем то, чем занимаются ветеринары, но больше этой профессией овладеть не хотела.
Кассеты с записью. Мама меня записала на магнитофон года в три. Боже, каждый раз я понимаю, что со мной что-то произошло с годами. Ничего не осталось от счастливого, гармоничного, уверенного в себе человека, раскрытого миру и совершенно не зажатого. Наверно, когда пошла в школу, дисциплина меня ввела в новое зажатое состояние, в котором я до сих пор и нахожусь.
Школа. В первый класс меня провожали все: мама, папа, бабушка, дед, брат по отцу Леша, который старше меня на целых восемнадцать лет. У меня два хвостика. Из лакомств у нас были мороженое - рожки в какой-то большой коробке и арбуз. Я села с девочкой Катей, которую через несколько лет перевели в другой класс. Теперь мы даже не здороваемся, когда встречаемся на улице. Хотя я не думаю, что она меня помнит.
Мы идем с бабушкой вдоль детского сада к нашему дому из школы. Она спрашивает меня, когда я пойду с папой в бассейн, и я серьезно отвечаю, что пока не знаю, в среду или в субботу, я же теперь деловая первоклассная колбаса. Кажется, тогда я еще была счастливым, гармоничным, уверенным в себе человеком.
Лягушка. В третьем классе на новогодний огонек мы готовили маскарадные костюмы. Ходили вместе с «лучшей подругой» и нашими мамами. Мы купили мне зеленый костюм: мягкий пиджак и штаны и решили, что я буду лягушкой. А потом почему-то мама сказала, что это пижама, и  я пошла в чем-то более нарядном, а в этом костюме ходила дома.
Клубника. Дед читал сказку. Я ела клубнику. К нам в комнату зашла мама и что-то мне сказала. И я прослушала чтение деда. Потом он спросил, о чем он читал. И я не знала. Клубника. А дед, когда читал грустные сказки, плакал. И у него был очень красивый почерк. И он был очень аккуратен.
Косолапая. Дедушка переживал, что я косолаплю. Боялся, что эта привычка так у меня и останется. И она у меня и осталась. Я косолаплю. Один внимательный мужчина мне даже об этом сказал, когда мне было уже лет двадцать. Я косолаплю.
Красные сандалии. Мама сказала, что я буду их носить, когда буду большая. А когда мне было года четыре, я начала их носить.                - Это что, называется взрослая?                - А сколько? – спросила мама                - Лет десять – одиннадцать, - ответила я
В одиннадцать я была в пятом классе и в первый раз серьезно влюбилась.
Когда мне было семь, мы поехали в подмосковный лагерь: мама была вожатой, а я ребенком в лагере. Там была маленькая любовь. Мальчика звали Лешу, и у нас было взаимно, но очень скромно – только взгляды. А в меня был влюблен Вова – лысый, сын поварихи, агрессивный, и он даже однажды тащил меня за руку куда-то.
Во втором классе у меня был новый поклонник – брат моей одноклассницы. Однажды мы играли с детском саду – «лучшая», и они – брат и сестра. Играли в салки. И он меня поймал и предложил показать «трусики». О, это было кошмарно. Я даже плакала, так он меня достал. А одна подруга сказала, что я зря расстраиваюсь, ведь «если влюбился этот, значит и влюбится тот, кто мне понравится». Вот уж не факт.
Еще у меня был поклонник из соседнего дома. И я их всех понимаю. В человека счастливого, гармоничного, уверенного в себе, совершенно не зажатого и с прической - каре влюбиться вполне себе можно. И сильно.
В одиннадцать я влюбилась и так, что даже в девятом классе у меня дико все колотилось, когда я его видела. Мы учились в пятом, только перешли во взрослую неначальную жизнь, а наша учительница по русскому и литературе была классным руководителем у них – у девятиклассников. И они постоянно ошивались на наших уроках. И он еврей, кудрявый, обаятельный, читал какой-то стих у доски перед нами и я влюбилась. Совершенно и абсолютно. И он ничего обо мне не знает. Одна моя одноклассница (в будущем хорошая подруга) и одноклассник (лучший друг) были с ним дружками, но не я. Он однажды на празднике в актовом зале пел какую-то песню про маки, и еще одну, когда я слышу ее, наваливается чувство школы, первой любви и детства.
Дневник. В 11 лет я вела полноценный дневник, потому что была влюбленной, придумывала песни, записывала их тексты и сказала маме, что не понимаю, чему еще можно учиться в школе, разве не все уже пройдено. При этом упорно делала все домашние задания и вообще была паинькой. И тогда я пообещала себе, что никогда не буду одиннадцатилетних людей считать детьми, потому что я была совершенно взрослой.
Пение. В детском саду я была солисткой нашего хора. Пела «Ай чу-чу, чу-чу, чу-чу, я горошек молочу, на чужо-о-о-о-м тачку, на пригоренке…». В школе на уроке музыки мы репетировали песню, учитель послушал меня в хоре, поставил вперед как солиста. Я сразу перестала нормально петь, и он поставил меня обратно. С тех пор я на людях не пою. Только когда одна. Комплекс.
Гитара. Когда мне было тринадцать лет мы с мамой поехали в Евпаторию. И там был певец. Он продавал свои кассеты и диски, пел под гитару и вообще был классным. И я захотела стать великим рок - певцом. Мы вернулись домой, и я записалась на курсы гитары в ДК. Потом мы поехали с папой на Горбушку и купили мне красивую фиолетовую питерскую гитару. Первый учитель музыки был после сильной пьянки. Вместо часа занятий, мы просидели три. Папа ждал меня внизу. Он думал, что я учусь играть на гитаре, и что у меня такой изумительный преподаватель, который отдает всего себя бравому делу музицирования. Нет, я три часа рисовала скрипичный ключ. Исписала полтетради. «Не подумай, что это бесполезное занятие», - говорил он и литрами пил воду. Ну да…
Вторая учитель тоже любви к гитаре не привила, своего энтузиазма у меня было чуть-чуть, и гитара пылится, а «Под небом голубым» успешно забывается. К тому же Сюзи разгрызла четвертую струну, когда мы уезжали в Калининград, и я оставила гитару на диване. За струной мы ездили на Горбушку, и это была целая история.
Тетя. Однажды я пришла из школы, с работы позвонил папа и сказал, что я теперь «тетя Марьяна». Мне было восемь лет, и у меня родился племянник. Я сидела в коридоре у телефона и осознавала все это.
В одиннадцать лет летом на каникулах я убирала диван после сна и думала, что в прошлом году я делала то же самое, и в следующем тоже буду это делать. Так и есть.
Горбачев. Мне было три года, когда по телевизору показывали передачи про ГКЧП. В одном из новостных выпусков показывали горбачевскую дачу и рассказывали о всяких мистических историях, связанных с ней. Например, что падало ружье. Я боялась и кричала на маму, чтобы она переключила. А мама думала, что я не люблю политику. Хотя, может, и так.
Помню себя в 13 и в 11. Кардинально ничего не изменилось. Но: в 11 еще ребенок, а в 13 подросток.
Мне 5. И я переживаю, что скоро у меня день рождения и все изменится, ведь пять – это совсем не шесть. Я болею, как всегда перед днем рождения, хочу в рейтузах, свитере и валеночках. У меня прическа «мальвинка». Я говорю бабушке, что нервничаю из-за возраста. Бабушка из-за моего возраста не переживает.
Классе в шестом-седьмом мы постоянно созваниваемся насчет домашних заданий. И это продолжается до конца одиннадцатого. Звонки такие частые, что мои перестали подходить к телефону, все равно звонят только мне. Как-то мама сидела со мной в комнате. «Ну ты, мудак мелкий!»- грозно говорю я. Мама: «Ты что?»- удивленно и возмущенно. «Это ты не знаешь, что он мне сказал!» - «Что?» - «Ипанутая».
Писатель. В детстве я была уверена, что стану знаменитой. «Ну в крайнем случае,- думала я,- стану писателем. Писать-то совсем просто». Писателем от слова «писать» я давно стала: шкафы и диваны, забитые тетрадями, книжечками, блокнотиками, листочками и компьютеры, ноутбук, КПК, телефон, заваленные вордовскими файлами. Сайты, соц сети и проч., проч., проч… Да, я однозначно писатель!
Стихи. Вообще все детство я напевала. Но только если была одна. То есть одна я не была никогда, но если мои были в другой комнате или на кухне, я пела. Например, под елкой в большой комнате, играя с какой-то конфетой – желтой в виде звездочки. Или это бы ластик, не помню. Я потом зашла мама, и я перестала мурлыкать. Мне всегда было неловко, что кто-то может это услышать. О дальнейшей моей с пением дружбе см. выше.
Мандарины. Бабушка, мама и я на кухне. Мы чистим мандарины, на кухне горит маленькая интимная лампочка со стены. И я испытываю свое первое в жизни дежа-вю. Или первое в жизни дежа-вю, которое запомнилось.
Замок. Я нарисовала замок в разрезе. Жильцы: привидения, призраки, ведьмочки, бабки-ежки и пр. Каждый день, когда мы ходим с бабушкой гулять, она слушает долгие рассказы обо всех этих ребятах. Еще: она слушает про жизнь куклы Элли, названной в честь героини из «Волшебника Изумрудного города».
Однажды: мы одеваемся в длинные юбки, делаем себе колпаки и втроем – я, бабушка и мама – варим залье в кастрюлях. Не помню, кто из нас был Бастиндой, кто – Генгемой, и какое было третье имя.
Бассейн. Помимо хлорки и шоколадок, бассейн стал чем-то пронизывающим все «мои университеты».  Сначала был бассейн. Потом к нему добавилась школа. Школа кончилась. Бассейн остался и к нему добавился университет.  Университет кончился. Началась работа, а бассейн остался. С трех до почти двадцати трех мы вместе.
Я кулю. В детстве я курила постоянно. Хлебные палочки. Соломку. Ручки. Карандаши. За обедом. По вечерам. Потому что дедушка курил, и я брала с него пример. Мои как-то спокойно к этому относились и я спокойно курила. И никогда не пробовала потом курить сигареты. Серьезно. Вообще не пробовала. Никогда не хотелось. В три года накурилась вдоволь.
Реклама. Из всех аптек и магазинов я забирала домой буклеты и рекламные проспекты. Все подряд. Каждый день. Потом мы их мешками выбрасывали. Однажды я забрала какую-то брошюру с прилавка, и мы с мамой пошли дальше. За нами с криками из магазина гналась тетка. Догнала и попросила вернуть, потому что такая бумажка у них одна и они ее только показывают. Смешно было.
Свитер. Во втором классе мама связала мне свитер – теплый, зеленый. Я пришла в нем школу, а в классе было ужасно холодно. Все мерзли, кроме меня. Наша учительница разрешила всем взять из раздевалки куртки. Все пошли вниз, и я тоже. Хотя совсем не мерзла. Не хотела выделяться.
Кислородные витаминные коктейли в аптеках. В стаканчиках. Белые. Состоящие из вкусной пенки. Божественно. Мы ходим с мамой или с бабушкой пить эти коктейли.
На втором этаже у нас есть соседка Таня. Ей 11 лет. Мне – три. Но мы почему-то дружим. Она часто ходит с нами гулять – моя бабушка, Таня и я. Нам весело.
Липа. Я поедаю её тоннами. Мы ходим на канал и срываем липовые цветочки, сушим их и делаем из них чай. Для взрослых. А я её ем, пока мы эти цветочки собираем.
На праздник в детском саду нам подарили огромные коробки восковых карандашей. Толстые и тонкие, разных пастельных цветов. Мама потом сказала, что родители на эти подарки скидывались. И это большой сюрприз. Но дело не в этом. Дело в том, что карандаши почти не использованные лежат у меня до сих пор. Потому что я все берегу. Собираю и берегу. Я хомяк. И вместо того, чтобы использовать красивые карандаши в саду, в школе, хвалиться ими, я положила их с тол и тупо берегла. И так во всем, елки-палки. Все из детства.
Чай. Я ела чай очень долго. Черный чай. Сначала выпивала, а потом съедала заварку. Поэтому к чаю отношение было особым. Никаких пакетов – там пыль, которую даже пить неприятно, не то, что есть. Мелколистовой тоже не очень вкусный. Только крупнолистовой. И так лет до пятнадцати, когда мне мамина подруга подарила кружку с ситечком. Ситечко приходилось вытаскивать, чтобы выпить чай, а потом заварку есть уже не хотелось. Теперь опускаюсь даже до пакетов.
Йогурт. Каждое утро традиционный завтрак: два мандарина или апельсин, йогурт, какая-нибудь каша и черный чай. Или: блины, творожники, хлопья с молоком, яйцо всмятку с бородинским с маслом… Но первый вариант наиболее традиционен. Если не хватает какого-то элемента завтрака, настроение испорчено. По-крайней мере, до прихода в школу.
Я в первый раз попробовала йогурт и сразу на них подсела. Как-то мы почему-то не купили йогурт, и мама предложила сделать свой – из кефира и варенья. Варенье было черносмородиновое, которое я терпеть не могу до сих пор. И мне было плохо. С тех пор – йогурты только магазинные.
Herhey’s. Мы с мамой покупаем сиропы Herhey’s и фисташковое Баскин Роббинс. До сих пор это мороженое и сироп – чувство и вкус детства.
Дни рождения. Мне пять лет, я стою в коридоре в теплом шерстяном свитере, потому что как всегда перед днем рождения болею. Дома бабушка и дед. И я переживаю, что через неделю мне исполнится шесть, и я никогда не буду такой, как раньше. И все навсегда изменится. Я еще не знаю, что потом буду просыпаться по утрам с мыслью: «Мне же уже ..., а еще ничего не сделала гениального, как же так…».
Детский сад. С моими друзьями мы встречали в детском саду. Мы репетировали какой-то утренник, и наша группа стояла у окна, а другая группа- у стены. И я помню, как девочка дубасит время от времени мальчика, который облокачивается об стену. Потом мы попали в один класс и он стал моим другом, а она - подружкой.
Волшебник Изумрудного города. Эта чудная книжка стала моей музой. На ее основе я придумывала истории и рассказы про Элли, которые бабушка и мама внимательно слушали каждый раз, когда мы ходили гулять.
Еще это вылилось в костюмированные кулинарные игры: мы варили в огромных кастрюлях, постоянно помешивая, зелье. При этом одеты мы были в длинные юбки. Кто-то был Генгемой, кто-то Бастиндой…
Винни-Пух. Моя любимая детская книжка. Я учила и выучила наизусть все стишки медвежонка, и знала все главы. Потом я также выучила наизусть «Трех мушкетеров» и «Королеву Марго» и доводила родных и подруг вопросами типа: «а как звали Ла Моля?» (Жозеф-Гиацинт-Бонифас Лерак де Ла Моль) или «как Атос достал себе экипировку?»
Первоклассная фото. Фото с первоклассного Первого сентября у нас не было – плёнка засветилась или что-то в этом духе. Зато когда в 21 я вышла замуж за одноклассника, переехала жить к нему и разбирала завалы в шкафу, чтобы было куда положить свои джинсы, обнаружила его фотографию из первого класса. Там он с отцом, а рядом стою я – в красных лакированных туфлях и в очках. С мужем мы правда через несколько лет развелись, а фото осталось.


Рецензии
Прочла и перечла, изумительно.Моей дочери 20 лет.В детстве была счастливой, гармоничной и уверенной.Потом все как у Вас.Сейчас мало что рассказывает.Была бы счастлива не услышать, так прочесть ее откровения.Прочла Ваши- и, кажется, много что поняла. Спасибо Вам.Буду рада, если продолжите.Хотелось бы побольше о Ваших родителях...Как они счастливы, имея такую талантливую дочь...

Ирина Шебеко   22.03.2014 01:28     Заявить о нарушении
Спасибо вам за комментарий, даже родителям его показала. У нас у всех счастье взаимное ещё и с бабушкой и кошкой)

Марианна Засорина-Мартыненкова   22.03.2014 15:41   Заявить о нарушении
Думаю, самыми благодарными читателями этого сочинения станут в будущем Ваши дети... Сохраните для них)))

Ирина Шебеко   23.03.2014 00:53   Заявить о нарушении