Я ковыль причешу, словно пряди

Я ковыль причешу, словно пряди
Твоих жестких пшеничных волос.
Помнишь гребень, что куплен в Граде
Белоствольных, как снег, берез?

Помнишь волны, что бились в скалы,
Или жемчуг на дне морском?
Или помнишь, как ты сказала:
"Мы найдем себе новый дом"?

Нам счастливо сияли звезды
Из черничных, как морс, небес.
Нам казалось: не будет поздно;
Нам казалось: все время - здесь.

Но сменяется власть под солнцем,
И в изгнанниках люд простой.
Не хотите рабами в кольцах?
Так бродягой же будь босой.

Пусть не лгут: время ран не лечит,
Будто было все, как вчера.
Как сменяли друг другу плечи,
И как гнали нас в ночь с двора.

Как в грязи и пыли дорожной,
Ослабев и упав в траву,
Ты шептала: "Еще немножко..."
Но молчала: "И я умру".

Как мы в кровь натирали ноги,
Без сапог или хоть лаптей.
Все, что помню: опять дороги,
В круговерти безумных дней.

Как собаки грызя остатки,
Голод гордости все ж сильней,
Тошнотворно, порою, гадко,
Но бессилье втройне страшней.

Помнишь, как мы тепло искали,
Той для нас роковой зимой?
Но нас гнали, нас снова гнали...
И мы зябли под той стеной.

Как бледнели бескровно щеки,
Как, не чувствуя пальцев вдруг,
Мы с тобой: никогда - одиноки,
Были целым в сплетеньи рук.

Еще помню твой лоб горячий,
Лихорадочный мокрый лоб.
Как тогда, и сейчас я плачу,
Ты хрипела: "Пройдет-пройдет...".

Да, я помню, как снег растаял,
И, как ты напоследок мне:
"Я с тобою была живая".
И забылась во вечном сне.

Не забуду: срывая ногти,
Раздирая ладони в кровь,
Руки в землю спустив по локти,
Я копала твой новый кров.

И как тяжко упало тело
В развороченный мной овраг.
Мне б с тобою упасть хотелось,
Только ран не излечишь так.

Я бродяга - бродягой буду,
Но за нас отыскала дом.
И пусть дом мой - везде и всюду,
Наш палач поперхнулся злом.

Феодал, будь он проклят, грязный
Заплатил за тебя сполна!
Только что эта месть? Напрасна.
Ведь тебя не вернуть - мертва.

И на холмик средь поля глядя,
Где приют твой травой порос:
Я ковыль причешу, словно пряди
Твоих жестких пшеничных волос.