малыш

как же сахарно было раньше
уповать на судьбу и жизнь,
что всё в мире одето фальшью
и основано всё на лжи.
как же любо мне раньше было,   
словно в люльке, в печали быть.
как же то меня не убило,
а позволило дальше жить?
ну а как же приятно громко
о себе на весь мир кричать,
что несчастнее дети только,
у которых скурилась мать.
и вот в этом во всём чудесном,
патетическом и больном,
каждый слышит свою лишь песню,
ибо он и его лишь дом
всех доверчивей были раньше,
ну а люди-скоты кругом,
и всё мире одето фальшью,
но не он и не отчий дом!         
а потом, когда ты теряешь,
не влюблёность, не нежность слов,
когда ты уже не сгораешь,
и постель уже-не любовь,
когда чувствуешь, что важнее
нет того, к чему ты идёшь,      
когда горько-глаза влажнеют,
но теперь ты лишь сильно бьёшь,
и когда понимаешь точно,
что ты так же, как все они,
просто сильно нуждался, срочно
в этой грязной дряной любви.
нет, не в той благородной, светлой,
и не в той, что давала мать,
а в дурацкой и очень бедной,
что лишь общество может дать.
и вот так, в один вечер тихо
об утеряном всём кричишь.          
как же детство проходит лихо,
как же ты постарел, малыш.