Записки Сумасшедшего Доктора. Tristitia

Эта "записка" была, наверное, последней. Я больше не могу продолжать эту историю, я не могу завершить её.
Автор оказался слишком бездарным. Автор впал в беспросветную апатию.


<_>
Наступил месяц смерти, забвения и тоски – февраль. С неба больше не падают сонные снежинки, на улице не видно ворчащих дворников и радостной детворы, играющей в снежки. Даже ворон за окном, кажется, стало меньше.
<_>
Я проснулся в 9 часов утра. Сегодня, как и уже долгое время, мне не нужно идти в это жёлтое здание, в промёрзший и дышащий сыростью кабинет. Я… то ли взял отпуск, то ли уволился – признаться, уже не помню. Важно ли теперь это? За весь месяц мне не звонила ни Алиса, ни Лилия… Мир забыл про меня, утопая в февральском вальсе из мёртвых душ сгнившего города.
В моей комнате царит полумрак, но нет ни свечей, ни ламп… Порой, бесцельно ходя по ней, я спотыкаюсь то ли о пустые бутылки вина, то ли… о тёмно-лиловые тени, заполнившие весь дом.
Мне страшно… Вчера я говорил сам с собой, умудряясь спорить, смеяться и плакать; я разбил зеркало и около часа пристально смотрел на осколки – на них и уснул.
Сегодня я брал в руки перо, но ничего не смог написать. Нет, в полумраке я и раньше писал: истории болезней, стихи, полные отчаяния письма, назначавшиеся разным людям, но отправлявшиеся в ящик комода с чугунными кольцами-ручками – теперь мрак проник в душу.
<_>
Наступил вечер. Видимо, город, умирая, притворился спящим и смерть вошла в моё окно. Я, не удивившись, сохраняя свои привычки, протянул ей чашечку крепкого кофе. «Невкусный…» - мелькнуло в голове – я вспомнил дрожащие губы Алисы, пробовавший этот горький, крепкий кофе… и слёзы одинокими каплями скатились со щёк.
<_>
Наступила ночь. Вероятно, последняя…
<_>
…
«Он, как и прежде, плёлся в жёлтое здание, чтобы выслушать тех, кто страдает».