Тетрадь 7 целина

ЮРИЙ КИРЕЕВ

СТИХИ "ДО И ПОСЛЕ" 1970-2014 г.


Тетрадь 7

Ц Е Л И Н А


глава первая

ЦЕЛИНА


Спираль


Гудело
Маныч-Гудило 
В гриппозном огне
Души.
Искрой
Меня опалило.
Выплюнуло
В камыши.

Странный
Оскал истории.
Но не расстригой
Во зле -
Странником
Кистепёрым я
Ползаю по золе.
И поднимаясь над гарью
На цыпочках,
На плавниках,
Вижу себя
На гаревой,
Отряхивающим
Прах.
Вижу себя с визиткой
На  страшном суде
В хвосте.
Рвётся заветная нитка.
Вязнет нога
В пустоте.

Гудит
То  ли Маныч-Гудило?
То ли
Больной черепок?
Правее?
Левее?
Или
Назад отползти чуток?

Нет!
К прошлому нет
Возврата.
И земля,
Голуба и легка,
Вечной ереси
На зарплату
Подставляет рассвету
Бока.


Вечная целина


У каждого - целина.
То знойная,
То мороженая.
Но вспаханная сполна.
Иначе
И не возможно.

А первая борозда
Лучится
И к людям тянется.
В открытых сердцах
Навсегда
Частица тепла
Останется.

А первый уходит
Дальше.
А плуг безотвальный
Уже
По озими правды
И фальши
Пришёл
К заповедной меже.

А что за душою? -
Космос
Чернее,
Чем чернозём.
А что за спиной? -
Вопросы
Опять проросли
Ковылём.


Стойка на руках


Полёт слепой звезды
По небосклону.
Полёт мешка в кусты
С перил балкона.

Чугунной головой -
О чёрный камень.
К объятию с землёй
Вразлёт руками.

Вновь чиркает звезда
По черной тверди.
Зовёт не опоздать
К рожденью смерти.

Отжался на руках.
Держу перила.
Земля холодный прах
Мне посулила.

Нет,
Я не жду звонка -
Команды с неба.
Я плюнул с высока
В пустую небыль.


К Андромеде


К заветной туманности
Вышел обоз.
У каждого кучера-
Листик.
Чтоб пелось в дороге
Не так как жилось,
А в ключике
Новых горнистов.

Ликует народ.
Под рыданье колёс
Смешалось
Анданте с аллегро.
По длинной аллее
Пожухлых берёз
Движутся
Белые
Негры.


О вечности


Опять весна.
Опять, как прежде,
Спорхнули с шарфиков
Носы.
Лишь у дремучего
Невежды
Идут по-прежнему
Часы.

Перед подъездом,
Выгнув спину,
Маячит он.
Туда - сюда.
Ждёт персональную
Машину
Как и вчера,
Как и всегда.

Но каждый
Вывих себялюбья
Не вечен,
Как любой сезон.
Бывает даже
На смех людям

Он превращается
в СИЗО.


Генералитет


Хороший
Военоначальник
Прежде,
Чем выйти в поход,
Войска тыловые вначале
С придирчивостью
Обойдёт.

Он просто
Не может
Иначе
По складу своей
Души.
Он знает:
Большой задачи
Без тыла нельзя
Решить.

А тыл
Далеко не затылок,
Который легко
Почесать.
В его понимании тыла
Память
Стоит на часах.

Когда
Про державные шишки
Не помнит
Генералитет,
Сказать про врага -
Это слишком.
Но трудно представить,
Что нет.


Саванна


Не божий дар
Для антилопы -
Клыки голодного зверья.
Ведь кто кого
Собрался лопать,
Ломать мозги
Не стоит зря.

Сошлись нос в нос -
И слава богу.
Но мне судьбу
Не рассудить.
Я, как слепой,
Топчу дорогу,
Не зная,
Кто на мне сидит.

Не вижу
Алчного обличья,
Но ощущаю
Смрадный дых.
И жизнь,
Достойная величья,
Тихонько
Переходит в жмых.

И под затмением
Шакалом
Ещё не съеденной
Луны
Боюсь
Голодного оскала
И яда
Бешеной слюны.

Боюсь -
Гурмана не оспорить.
Но  словно
Собственной беды
Боюсь напасть
У лукоморья
На кистепёрые
Следы.


Приятелю, который здравствует

   
Вот замолчал
Ещё один приятель.
Вчера в парную
Больше не пришёл.
Он подводил
Эпохам знаменатель,
А вышло так -
Себе черту подвёл.

Никто
К его черченью
Не причастен.
Холоп и бог -
Он сам себе судья.
Любой остаток -
Лютое несчастье
В деленьи на два
Самого себя.

Он белым днём
Общественные свищи
Скрывал
Под полотнищем
Октября.
А вечером,
Свихнувшись
От стыдища,
Топил в сивухе
Бравый одобрямс.

И вдруг отрёкся,
Завязал,
Отрезал.
В державном-то
Застолье без конца.
Но не попасть чтоб
Под статью за трезвость,
Он залпом принял
Девять грамм
Свинца.

Целительные граммы
Опрокинув,
Себя он
Успокоил навсегда.
Перед людьми
Скруглил он молча
Спину,
Как у порога
Высшего суда.


Полип


Как мне судить
О поруганной публике?
Знаю о прошлом я
Меньше нуля.
Знаю:
Рванулась
Россия к республике,
Да поперхнулась
На первом же
Бублике.
Вот ведь какие
Пошли кренделя!

В лучшем же случае -
Мнимые знания.
А в остальном -
Отрицательный знак.
Больше насилия -
Меньше страдания.
Разум слабеет.
Но не обоняние.
Нос не затычка,
Всё хочется  знать.

Непонимание -
Как глухомание.
Как ослепление -
Всё чересчур.
В тридцать кровавых -
Непонимание
Происходившего
Четвертования.
В происходящее
Вникнуть хочу.

Дырка от бублика -
Мелочней мелочи.
Гробу подспорье -
Дыра от петли!
Можно проверить.
Хватило бы
Смелости
Сунуть в дыру
Любопытный полип.


Сон?


Я антисионист.
Я думал:
Всё сказал.
Я думал:
Я горнист.
Я думал:
Стул - скала.

Я думал:
Всё бы смог.
Я думал:
Бой - судьба!
Стул выбит
Из-под ног.
Висит.
Молчит труба.


Прощённое 1 Мая


Печёнку мою
Корчевали идолы.
Мордой моею
Пахали титулы.

Сеяли байки
Всласть комиссары.
И забазарить
Пришли коммерсанты.

Но хватит!
На первое мая как раз
Я подбоченюсь,
Как правильный князь.

Вспомню печёнку,
Морду
И байки.
Верну коммерсантам
Базарную пайку.

Солёною влагой
Обиды залью
И сам себе стану,
Как кум
Королю.

Но что-то не складно
В моей декларации.
Май в душу вошёл,
А душа -
В резервации.


Бельмо


Нет,
Время не остановить
И не вступить
С ним в сделку.
Хотя не сложно
Открутить
Или ускорить
Стрелку.

Куда ни шло,
Когда шалун
За это дело сядет.
Беда,
Когда с больших трибун
Часы
Подводят
Дяди.

Но хуже нет,
Когда, свой шаг
С часами сверив теми,
Нет,
Не за совесть,
А за страх
Мы подставляем темя.

Вот тут понять бы
В самый раз,
Больную шишку гладя,
Что кто-то за нос
Водит нас
Рукой слепого
Дяди.

Но самозванное бельмо,
Как это часто было,
Мы принимаем за само
Высокое
Светило.

И по бельму
Бельмово
Мы
Сверяем стрелки
Утром.
А в полдень
От бельмовой тьмы
Нам делается
Дурно.

Но лишь отдышимся -
Уже
Всё повторяем снова.
Бельмо в глазу.
Бельмо в душе.
Бельмит
Бельмо
Бельмово.


Диссидент


Кому
Так весело живётся?
Кому
Вольготно на Руси?
Вопрос такой
Не задаётся.
Когда ж по глупости
Спросил

Или осмелился
Подумать,
То, знай,
Тебе уже труба.
И ты матёрый враг
По сумме
Крамольных слов
И форме лба.

Ведь нам живётся,
Как поётся.
А мы поём
Всё  веселей.
А, значит, нам
Так и живётся
На нашей
Песенной
Земле.

И наших песен
Интересней
Нет.
Наши песни
Всё  о том,
Как флагам
Наших Новых Пресен
Уютно
В небе голубом.

И как течёт
В начале мая
По шумным улицам
Поток,
И как всё чаще
Примеряет
Россия
Траурный платок.


Круглый стол


А может ли
Такое быть,
Что, как известно,
Быть
Не может?
Зато мешает
Просто жить.
С экрана
Корчит
Рожи.

А может ли
Случиться то,
Что даже в голову
Не лезет.
Но обжигает
Грудь зато,
Калёное железо?

А может ли
Случиться так,
Что без ножа
Возьмут-зарежут,
Дадут отраву
Натощак
И заберут
Надежду?

А может надо
Знать и честь
И принять сумрак
Благодарно?
Всё у природы
Есть, как есть,
Погоды нет
Базарной.

А может быть
Давно пора
Не задавать
Чумных вопросов,
Не ждать чудес
От топора,
А жить легко
И просто?

Не торговаться.
Не дурить.
И не жиреть
На компромиссе.
У сердца лишь
Один тариф:
Чтоб каждый пульс
Улыбку высек.


Вопрос


Мне показалось,
Что лапшой
Меня газетчик угощает.
Но это он передо мной
Границы духа
Раздвигает.

А не пора ли
Заложить
Перо
В акцизы перестройки?
Пора в грядущее
Вонзить
Цензуру
Сбросившие строки.

Пора забыть
И обойти,
Вопрос -
Что было 
Горьким самым
На неизведанном пути
Всю жизнь
Сдающего экзамен.

Пора покончить
Насовсем
С делёжкой жизни
На два.
А как же, всё-таки,
Быть с тем,
Что до сих пор
Считалось правдой?

«Новый Эдисон»
(Рецензия на телефильм)
 
Перекаляя телевизор,
Рязанский
Новый Эдисон,
Словно Джордано,
Бросил вызов
Но был,конечно,
Не сожжён.

А много хуже -
Был растоптан
Руководящим каблуком.
Но прежде был
Он продан оптом
За право
Барствовать тайком.

Фильм о позиции
И позе,
Не выходящий
Из рядов…
Сказать нытьё -
Рытьё в навозе,
Точнее
Не было бы слов.

Когда б
В берёзовой вселенной,
Богоподобно
Высоки,
Устали б чавкать
Вожделенно
Вождей
Крутые
Сапоги.

   
Изобилие


Соловей опять
Не кормленный.
Верно новых
Басен
Нет.
Верно, спит,
Певцом оформленный
В баснях сведущий
Поэт.

Натощак свистеть
Не здорово.
От чего же
Басен
Нет?
То ли стало жизни
Поровну?
То ль от зла
Простыл и след?

То ль побасенка
Придумана?
То ли высечен
Указ?
То ли стала речь
Трибунная
Краше басен
На заказ?

Басен нет?
Что за напраслина?
От чего ж
Распёрло зоб?
Соловей
Объелся баснями.
Но при чём же
Дед  Эзоп?


К директиве
        о расказачивании

На весь хутор орал
Подожжённый амбар.
Там прабабку мою
Запекал
Комиссар.

И на мутную четверть
Держала прицел
Пара мутных стекляшек
На потном лице.

Я не знаю,
Какая
Стояла жара,
Когда корчился Дон
На шампуре
Жида.

Но я знаю:
В костре
Комиссарской геенны
Не сгорели дотла
Мои дикие гены.

Позабытые небом
В амбарном огне,
Продолжают они
Атаманить во мне.

Я не знаю,
С чего это
Вешнею новью
Окропляются степи
Лазоревой кровью.
Но я знаю,
Зачем
Всё ещё лишь во сне,
Я скачу по степи
На гривастом
Огне.


Гурманы


Забылись татары.
Пришли комиссары.
Российский народ
Уложили на нары.

Кому не хватило
Под вышками мест,
Масонский тому
Уготовили крест.

Копчёный на нарах,
Приправленный
Фарсом,
Народ становился
Прекраснейшим
Фаршем.

Шашлык,
Строганина.
Но были усы
Ухоженней от
Кровяной
Колбасы.

Что было-забылось.
Но жарится утка
На кухне гурманов
На горе желудкам.

Наказано кровью
Опять умываться.
Но время готовится
Яблочко сбацать.

Готовится разум
Ньютону поверить.
Но сердце молчит
За тюремною
Дверью.


Шахматы


Мы  - каждый
В роли шахматиста.
Но каждый -
Разного разряда.
Играет тот,
Кто поплечистей.
Играют тем,
С кем пусто рядом.

Я,
Сердце отдав
Не друзьям,
Иду по жизни
Весь затуркан,
Словно по занятым
Полям,
Не защищённая
Фигурка.

Пусть я,
Придя на край
Доски,
Сравняюсь силою
С ферзями,
Но неизбежно от тоски
Ещё тесней
Сойдусь с врагами.

Наверно,
В шахматах нельзя
Искать для жизни
Аналогий.
Ведь утешенье
Лишь в друзьях,
А не в достигнутом
Пороге.


В клетке


Мне чудится:
Моим надгробьем
Стоит на мне
Громила бесноватый.
Над узким лбом
С четырёхжалой коброй,
С дубьём нейтронным
В лапе полосатой.

Зияет память
Чёрною дырой
И в никуда летит
Последний стон:
"Изыди!".
И сводит челюсть
Бешеной слюной
Модерный термояд
Грибов Флориды.

И целый мир -
Утопленник в крови.
И солнце медлит
Всплыть над душеваркой.
Лишь тёмные плывут
В глазах круги
Под эпицентром
Расщеплённой палки.

Но слышится не треск,
А выстрел в детство,
И над зарытою
Дворняжкой,
Как откупная:
С бешенством
В соседстве,
Что и на мине…
Хоть и жаль бедняжку".

Прививку бы -
И не стряслась беда!
А было ль до собак?
Опять в глазах
Замкнулись провода:
Цепной по мне
Выходит из себя.

…Шуршит газета,
Выскользнув из пальцев.
Я вздрогнул -
Вижу:
С полу на меня,
Грызя дубьё,
Из клетки
Пялится
Раскукриниксен ный
Маньяк...

Залог от бешенства –
Прививки.
Но бе-ше-ным
От чёрной шерсти
На загривке
Душа
Не вешана!


У картины Айвазовского


В бешенстве
Море сверкает белками.
Грубо набрасывается
На берег.
Пятится,
Пену роняя на камнях.
И снова ревёт,
В утешенье не веря.

Мечется море
Загнанней волка.
…Земля,
Изойдя тупиковой
Одышкой,
В пене прибоя
Вконец передрогла.
Но
Чирканула
Счастливая вспышка.

И время сварило
Бульоны из клетки.
Жизнь кистепёрая
Вышла на сушу.
А море осталось
В каменной клетке.
И рвётся.
И просится
В самую душу.

Мается море.
Крутые утёсы
К поздней свободе
Закрыли дорогу.
Море роняет брызги,
Как слёзы.
Море поэту
Тычется в ноги.

Может быть, так же
И буйные души,
В замкнутом мире
С нелепостью споря,
Выхода ищут.
Ищут отдушины
В вечных стихах
Про мятежное море.
          1980 - 1990 г





глава вторая

ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ


Чирей в раковине


Так в чём же зло?
Скажи?
То самое,
Которое
В нас замедляет жизнь
И ускоряет
Скорую?

…Наотмашь
Бьёт по лбу
Затянутым раскаяньем
К позорному столбу
Всех совестью
Приставленных?

…Свои дела -
Замок.
Чужие -
Щель замочная.
И не закон -
Зарок
К святому от
Порочного.

В урочный день народ
Не выдаёт повинную
За жизнь наоборот,
За правду
Половинную.

Так в чём же?
В чём же зло?
И в чём оно
Невнятное?
Откуда занесло
Страсть эту
Непонятную?

Ждём-ищем
Переводчика.
Похоже
Это рак.
С  какой горы
Доходчивей
Свистеть
Когда
И как?

Эх,
Ахнуть многоточием!
Да чтоб во весь
Кадык!
О том,
О чём в платочек я
Посапывать
Привык.

Я существую
В раковине
На грани бытия.
Не жемчуг -
Чирей раковый
Выращиваю я.


Сотворение себя


Всю жизнь,
Как в понедельник,
Срываясь и сопя,
Я делаю
не деньги -
Я делаю себя.

Я слесарь.
Я станочник.
Я в общем не кустарь,
Но всё же одиночник:
Работаю,
Как встарь.

Под коллективным
Лозунгом
Проценты выдаю.
Но с очень долгим
Роздыхом
И долю лишь свою.

Даю для пользы общей
И болт,
И шплинт,
И клещи.
Оттачиваю в общем
Свой личный взгляд
На вещи.

Смотрю:
Сосед не лучше,
Но больше выдаёт.
А складываем в кучу.
И кто там
Разберёт?

И кто противоречия
По-братски разрешит
Меж голодом
Коммерческим
И голосом
Души?

Выходит
(Вот так новости!)
Сосед в торгах силён.
О, сделка!
Сделка с совестью -
Бесприбыльный
Резон!

Покончить чтоб
С морокой
В такой
Интерпретации,
Нас разбудил Андропов:
Да вы в себе ли,
Братцы?

Теперь не только
Ты и я,
Но вся страна-
Студент.
На стендах -
Экономия.
Идёт эксперимент.

Осваивать доверие
Мы сели за программы,
Чтоб руки сердцу
Верили
И доверялись
Сами.

И были б не напарники,
А больше -
Побратимы
По мужеству
Ударников,
По чести
Коллективной.

И стали б,
Как и надо,
Не грёзы коммунизма -
Реальные бригады
Хозяевами жизни.

Чтоб из плевков
По совести
Не строить терриконы,
А из своей дубовости -
Столбы колючей
Зоны,

Чтобы на всех 
Работать.
Чтобы для всех
Творить.
И каждый бы
Кого-то
Спешил благодарить.

Чтоб не был сахар
Перцем.
Чтоб не трепался
Лозунг.
Чтобы сперва
От сердца.
А уж потом -
От мозга.


Чистый четверг


Коллективно
Потрудились.
Коллективно высохли.
Коллективно
Провинились.
Коллективно
Высеклись.
Про работу
Что расскажешь?
Это надо
Просто видеть.
Отдых
Душу будоражит,
Если там
Всё в лучшем виде.

О проступках
На профкоме
Плешь давно
Проели речи.
Всё давно приелось
Кроме
Коллективной
Самосечи.

Про почин не объявили
И, по славе не скорбя,
Баню русскую
Срубили
Коллективно.
Для себя.

Коллективно поддаём
В первозданном
Смысле
Пару с жаром,
С огоньком,
Полоская мысли.

Пригодился
Банный лист
Для святого дела,
Чтоб оделся каждый
Чист
И душой,
И телом.

Кипяток -
Бездельникам.
Славе -
В прорубь лезть.
Перед общим веником
Все равны,
Как есть.

Так в четверг всебанный,
Отмываем Русь.
Не от скверны драной,
А сказать боюсь,

От чего?
От пятен
Коллективной крови,
От следов распятья
В понедельник
Вдовий.


О венках и вениках


Хочу,
Чтобы  кто-то
Из славных поэтов
Добротно сработал
Бы
Веник сонетов.

С каким же прицелом?
А мушка здесь есть:
Что закостенело -
Всё начисто сместь.

Венками сонетов
Волнует Петрарка.
От мётел поэтов
Чертям
Станет жарко.

Кто держит над правдой
Надёжное шефство?
Кто выстрадал право
Вести к совершенству?

Очнитесь, поэты!
Возьмитесь за веник.
Верёвку за это
Авось не наденут.


Перепрофилирование


Какие славные
Слова:
Полна шурупов
Голова!

Но как мне быть,
Когда шурупя,
Толку я просто
Воду в ступе?

Я точно
Собственным метизам
Устрою срочно
Экспертизу,

На переделку
Их отправлю
И на подкову
Переплавлю.

И рядом с солнцем
В праздник вешний
Её над городом
Повешу.


Державный шаг


Не думает брататься
Не выдуманный враг.
По-прежнему
Двенадцать
Державный
Держат шаг.

А впереди исхода
Не дух святой,
Не бог -
Там гордый дух народа.
И в это
Верил Блок.


Микроб


Во мне поселился
Микроб.
Надумал вогнать меня
В гроб.

Я тут же прихлопнул
Микроба
Таблетками
Силы особой.

Микроб во плоти -
Ерунда.
Вот если в душе -
Уж тогда…

Покой,
Что нам снится,
Достанем
Мы в Смольных
Сердечных восстаний.

Нам
От душевной хвори
Не нужен
Профилакторий.

Мудрость -
Не от седин.
Правда -
Наш аспирин.
           1984г.


Ценз


Хотел я
Выставить в совет
Свою кандидатуру.
Мне дали дружеский
Совет
Не надрываться
Сдуру.

Когда сочтёт
Семейный суд
Меня никчемно
Слабым,
Тогда-то мне
И подойдут
Державные масштабы.

Когда круглейшим
Дураком
У домочадцев станешь,
Знай,
Есть места,
Где мудрецом
Зовётся круглый
Старец.

Круглеть -
Не самый
Круглый труд.
Но время
Закругляться:
Кругом дела
Такие ждут! -
Круглее
Круглых старцев.


Клин


Когда и где
Нас так тряхнуло,
Что стало всё
Наоборот.

Где раньше нам
Сводило скулы -
Теперь улыбка
Щерит рот.

С каких же пор
Живём во имя
Тех дней,
Когда перепадёт
Чуточек блага,
Что своими
Руками
Каждый создаёт?

И почему,
Когда потребность
Жить по труду
Не только хлебно
Желают спесью
Обозвать,
Подобострастно
И нелепо
Мы принимаемся
Кивать
И руки к сердцу
Прижимать?

Когда и где?..
Для уясненья,
Наверно, нужно
Пережить
Вновь
Мозговые сотрясенья
И потрясения души.


Бригада


Как заведённый,
День за днём
Верчусь без устали
Волчком.
Но не спешу,
Чтоб не разбиться,
За что попало
Ухватиться.

Всё.
Всё, что мне
Для сердца надо,
Сполна даёт
Моя бригада.

Она в труде
Приучит к славе.
Она в беде
На ум наставит.

И молча
Разрешенье выдаст
На мой,
На самый главный
Выдох.

А покачнусь -
Меня подхватят
Её надёжные
Объятья.


На день восшествия
      

Довольно скоро
Шеф наш новый
Сумел освоить
Пьедестал.
Что выдать он
Сумел такого,
Что выдающимся
Вдруг стал?

Не отличившийся
Особо,
Вдруг постарался
От души:
Он лобызнуть
Свою особу
И в зад,
И в перед разрешил.

Шумит
Взволнованная паства:
Не упустить бы
Свой черёд!
Хватило б
Шариковой пасты
Для рук,
Протянутых вперёд.


Наобумия


Хорошо.
Как теперь хорошо
Будет нам
И в работе,
И в жизни.
Мы почувствовали
Всей душой
И карманом
Проверили трижды.

Сразу приняли
Эксперимент.
Отвечать за себя
Будем сами.
Сразу взвесили
Главный момент:
Соответственно
Будем с деньгами.

Значит,
Будем решительны
С тем,
Кто свой рот
Не по делу раззявит.
Будет в деле,
А не на листе
Каждый
Данному слову хозяин.

Но пришло
Из-под спуда
На ум:
Значит, мы
Безответственны были.
Нам планировали
Наобум
Наобум нам за всё
И платили.

Наобум был почин
Трудовой.
И итог
Тоже был наобумный.
Значить, был наобум
Не герой.
И герой, значит, был…
Надо думать.

Наобум ждали мы
Перемен.
Наобум
Выбирали разумных.
Хорошо,
Если эксперемент
Настоящий,
А не наобумный.

Ну, и что?
Мы видали в гробу
Остряков
От кувалд, и от лезвий.
Чтоб себя
Не пропить наобум,
Надо не наобумно
Быть трезвым.

Надо,
Если вдруг душу свело,
Не рубить наобум,
Не обдумав.
Жить почти наобум -
Тяжело.
И не жить тяжело -
Наобумно.


Группа «Здоровье»


До всего
Мне дело есть.
До булавки.
Почему бы
Взять-не влезть
Люду в плавки?

На здоровье всё вокруг
Позапрудим.
Закалять
И плоть, и дух
Вместе будем.

Можно будет разводить
Осетрину.
А избыток
Можно лить
На турбину.


Всесоюзные моржи -
Лишь начало.
Эх, морские заложить бы
Причалы.

Станет это всё потом
Лишь обузой.
Отмочить бы нам потоп
Всесоюзный.

А потом со всей водой
Соберёмся
И на шарик
На земной
Замахнёмся.

Быть
Торжественным дождям -
Зубы  ноют.
Никому не переждать.
Даже
Ною!


Младший брат


Куда как мудро
И способно
Молчать
Хвостатому подобно.

Молчать,
Скрывая наперёд
Роботизированный ход

Привычек,
Дел,
Поступков,
Мыслей.
Себя в болонках
Пусть не числя,

Юлить,
Заглядывать в глаза
И хвост поджать,
Когда гроза.

Не предложить,
Не дать совета.
И по всему
За всё за это,

Не роясь
В нравственных вещах,
Исправно кассу
Навещать.

Куда
Как славно сутенёру
Иметь служебную
Опору

За то лишь,
Что его "она"
Не с ним
По-сучьи так нежна.

Куда
Как храбро волкодаву
Творить вселенскую
Расправу.

И разносить
Всех в пух и прах
На свыше
Выданных правах.

Куда,
Куда
Как благородно
Всей этой своре
Принародно

С привеском
Жаловать оклад.
Ведь эта тварь -
Нам всё же брат.


Кулинария


В стихотвореньи
Ни рифмы с перцем
Для возбужденья
Ума и сердца.

Ни слов с хреночком
Иль пусть с редиской,
А что ни строчка -
То барбариска.

Достать,
Купить мы
Спешим с получки,
Что аппетитней
Да что получше.

Я, этой целью
Законно движим,
За карамелью
Шагаю в книжный.

Мы с удовольстви-
Ем вносим с вами
Вклад
В продовольствен-
Ную программу.

Но каждый в рамках
Мировозренья:
Лучком,
Таранкой.
Стихотвореньем.

Варенье с чаем!
Сам факт таковский
Преобожаем
Был Маяковским.

Для посиделок -
Сойдёт.
Но лучше
Для пользы дела -
Всего б огурчик!

Один.
Хрустящий.
С хренком солёный.
Как настоящий
Бог закусонный.

В полмеры звякнуть.
В полсилы хрустнуть.
Чтоб стало зябко.
Чтоб стало пусто
На сладость падким.
Чтоб всем капусты
По полной кадке.

По полной мере
Стихов солёных.
Покуда в мире
Ещё солоно.
          1980 - 1990 г.




глава третья

МИГ СТЫДА


Кризис      


Опять боюсь
Быть ущемлённым
В хотеньи тихого
Тепла
И ненароком
Обнесённым
У юбилейного стола.

Боюсь того,
Кого сегодня
Я в строгой тайне
Избирал
И к урне шёл,
Словно в исподнем,
Через
Рентгеноглазый
Зал.

Боюсь
Себя представить
Прежним,
Когда хотелось
Бюллетень
Подрифмовать
Когтистым стержнем
Без страха
Тут же полететь.

Боюсь, 
Как в клятву,
В стих поверить,
Что всюду воин
И один,
И, как крылатку,
Вдруг примерить
Большое слово
Гражданин.

Боюсь -
Лишившаяся страха
Обеззаглавится строка.
Ведь круговой поруки
Плаха
Куда топорней,
Чем тоска.

Боюсь,
Что я в поручном вихре
Оставленный
Без головы,
Очнусь на кресле
Самом верхнем
Поручно связанный,
Увы.

Боюсь,
В несдержанности
Грубой
Дров наломаю
На всю Русь
Боюсь,
Проснусь у лесорубов.
Боюсь,
Что всё-таки
Проснусь.


Ностальгия


С пол-дюжины
Обществ
Я членом являюсь.
Кто, может быть, ропщет,
А я не стараюсь.

Какие же, право,
Решаю вопросы!
Налево - направо
Бросаю,
Знай, взносы.

От членских нагрузок
Упрел,
Но всё мало.
Хочу быть в союзе
Порядочных малых.

В союзе,
Где совесть -
Друг без укоризны,
Где честность -
Не новость,
А правило жизни.

Названия обществ
Лишь помнить
Устал я.
А совести, в общем,
Не нужно устава.

Кристальная совесть
Красней
Конституции.
Но снова и снова
Гадаю
На блюдцах.


Опохмел


Бородина,
Березины.
Как будто не было
В помине.
И результатом
Той войны
Мы ошельмованы
Поныне.

И не бывал
Совет в Филях.
И не плевал в кулак
Кутузов.
И на заснеженных полях
Не бальзамировал
Французов.

Они,
Как будто никогда,
В морозных склепах
Не лежали.
Нас обложили
Без труда,
И годы смутные
Настали.

И предков
Гордые черты,
Что канут
В сумраке сознанья,
Не воскресим
Ни я,
Ни ты
И ни какое
Опознанье.

Вовсю
Не уловимый плен
Плетёт
Узорчатое
Иго
Длиною
В тысячу колен
До осеняющего
Мига.

Так это блеф
И клевета!
Так
Жить по сути
Не пристало.
Конечно,
Если б сущность та
Сугробом Родине
Не стала.


Диалектика


По восходящей
Расходящейся
Всё развивается
Спирали.
Но деревенские
Трудящиеся
Про это правило
Не знали.

По простоте своей
Душевной
И в силу славного
"Даёшь!"
Решили твёрдо:
Всей деревней
Доить коров
И сеять рожь.

Делить надумали,
Не мешкав,
И незадачу,
И резон,
И ядовитые насмешки
Про коммунарских
Общих жён.

Сводила брюхо
Голодуха
И лаял
В полночи
Обрез.
Но не хватило
Дулу духа.
Житуха начала добреть.

Так на селе
Не лихо стало.
Но власть,
Хотя и без креста,
Подушно
Всех пересчитала
И отобрала
Паспорта.

А для чего?
Не разобраться.
Не разбираясь,
Шла в кровать.
Не досыпала
Резервация,
Жуя народный
Каравай.

Кощунство это
И нелепость
Равнять с укладом
Крепостным…
Ведь это всё
И есть та крепость,
Что служит
Мёртвым и живым.

Живые живы
Не единым.
Но всё же им.
И даже им.
А мёртвым
Вечные помины
Мы жизнью собственной
Твердим.

Спиральной связи
Двух эпох,
Как двум рукам,
Не разорваться.
Порукой -
Поля хлебный смог
И сердца
Саморезервация.

Не будем
Ждать свой бутерброд,
Но будем,
Да поможет память!
Свершая
Звёздный обмолот,
Греметь
Насущными цепами.


Миг стыда


Всё больше,
Настигая сквозь года,
Скребёт меня вопрос:
Когда

На шумной улице
Засыпалась пивная,
Куда девалась
Вся кампания блатная?

Перемолола ли
Её Сибирь?
Иль успокоил
Городской пустырь?

Или она
Со мною по соседству
Живёт
На заработанные
Средства?

Но я вчера
Совсем непредсказуемо
Газетным
Ошарашен был
Сказуемым.

Она и жрёт,
И пьёт,
И вольно дышит.
Но не в подвале,
А намного выше.

Она содержит
Собственные чресла
На очень мягких
И высоких креслах.

Почив и в бозе,
Хлеще фараонов
Плюёт в меня
С надгробных
Терриконов.

Она жива.
Жива.
Порукой в том
Газетный бум
Над праведным судом.

Завидно мне
Блатное долголетье.
Хотя оно
Свистит
Над сердцем плетью.

Мне хочется,
Не лазая под бич,
Почти
Непостижимое
Постичь.

Отвар какой травы!
Какой отравы!
Ей помогает
Избежать управы?

Но главное:
Во лжи не утомим
Какой
Её возносил
Витамин?

Как только наш
Родной
Народный босс,
Ещё вчера
Гордившийся,
Что бос,

Из лоскутов доверья
И надежды
Царёвы
Заказал себе одежды,

В тот самый миг
Стал брат
Уже не брат.
В постыдный час
На люди выполз блат.

В короткий срок
От нашей
Революции
Осталась
Круговая
Проституция.


За стыдливой завесой


Не кутья -
Но приелся Кутуньо.
На пристойность
Застойную
Выменять
Я готов
Голубую глазунью
С неотмытым от вечера
Выменем.

Чтобы мне
Захлебнуться,
Но выпить
Губ всеядных
Напиток неягодный,
Подавай мне
Шашлык в телеклипе
Из дрожащих
От жадности
Ягодиц.

Подавай мне
На завтрак,
На ужин
На страницах
Расстёгнутых девочек.
Но журнальный стриптиз
Мне не нужен.
Это всё -
Не серьёзные мелочи.

Не бодрит
И экранная Вера…
Я хочу,
Чтоб засовы
Не бряцали.
И чтоб съезд
Проституток,
К  примеру,
Стал предбанником
К новой формации.

Там не будет
Стыдливой завесы
Голый зад
Станет местом
Лобзания.
Упаси нас, Еси,
От прогресса
В половом поголовном
Братании!


Телемост
       «Москва – Лондон»

Катался я
По поролону:
Дрались мужи,
Как мужички.
Всё больше лорды
Да бороны.
И в боксе все
Не новички.

Смотрел я с явным
Превосходством,
С высокомерием почти
На это делопроизводство,
На выбор верного
Пути.

Я телемостовое слово
Хотел бы взять,
Чтоб дать совет
,Как заседать
Без потасовок,
Как заседает
Моссовет.

Но телемост -
Пока лишь мода.
И не с руки
Каналы МИД.
Лицо у лорда
Стало мордой.
И у барона что за вид?

Я кофе пью
На поролоне.
Спокоен я
За Мой совет.
"Пускай Москва
В докладах тонет.
Кто за? - Спасибо.
Против? - Нет."

Пусть финский фарш
В универсаме
Берёт
Номенклатурный пред
Через проход,
Тот задний самый.
"Кто за? -
Спасибо.
Против? -
Нет."

Идти на праздничную
Площадь
Мы хоть сейчас,
Но дело в том,
Что со своей верёвкой
Проще.
"Кто за? -
Спасибо.
Против? -
Кто?"


Атлантида


На холмы Грузии
Печальной
Легла действительно
Печаль.
Выходит,что
Потоп банальный
Мы отвергали
Сгоряча.

Небесные
Разверзлись хляби
И поползла
Земная твердь.
И человек
Прискорбно слабый
Глаза в глаза
Увидел смерть.

Слепа
Коварная стихия.
Но в том и дело,
Что слепа.
Чтоб ослепить
Сердца людские,
Она слаба.
Совсем слаба.

В беде преступна
Говорильня.
И всесоюзная казна,
И вся страна
Единожильно
Пришли помочь.
Хотя, как знать.

Как знать,
Ещё какая память
Осталась в женских
Кошельках
От наводнения цветами,
Что пышат
В южных парниках.

Как знать,
Какой потоп бывает,
Когда старушка
С пухлых рук
Больному сыну
Покупает
Не по карману
Южный фрукт.

Большое сердце
Зла не помнит.
Но не поймёт,
Как горя без
Брать от того
Сегодня помощь,
Кому вчера
В карман
Залез?

Но твёрдо,
Твёрдо 
Верит сердце -
Грозе не хватит
Атлантид,
Добро не сжечь
Заезжим перцем
И в барыше
Не утопить.


«Лаванда»


Когда гнусавится
"Лаванда",
Я сожалею,
Боже мой!
О том, что лоб мой
Не кувалда
И телевизор -
Не чужой.

А сокрушаюсь я,
Поскольку
Лба не хочу
Терять зазря.
А телезримые осколки
Мою сберкнижку
Разорят.

С деньгами ясно всё,
Как в спальне.
Но всю сознательную
Жизнь
Мой череп служит
Наковальней
И ведь целёхонек,
Кажись.

С какой бы
Силою мажорной
Пришлось по темени
Стучать,
Чтобы бычка,
Что явно чёрный,
Стать очень белым
Называть.

Да,
Наковальня –
не кувалда.
А если бы
замену дать?
"Лаванда",
Милая "Лаванда"!
За что тебе-то
Отвечать?


Коррида


Я оказался не мужчиной.
Я женщину
Не защитил.
В толпе
Мясного магазина
Её москвич оговорил.

Я понял:
Он не разумеет -
Как можно,
Словно на часах,
Вместо театров
И музеев
Торчать весь день
В очередях.

Зачем дают
Экскурсоводов?
Зачем автобусы
Дают?
Зачем
Такую тьму народа
В субботний день
В Москву везут?

Такого алчного
Набега
Давно не помнят
Москвичи.
Ползёт двуногая
Телега.
Несёт к автобусу
Харчи.

Её ничто
Не остановит.
Ни красный свет,
Ни царь-ядро.
В деревню.
В глушь
Без всякой крови
Течёт
Столичное добро.

Пустеют
ГУМные прилавки.
Над государственным
Гумном
Глумится
В ругани и давке
Село
С бездонным животом.

Бездонный рот
Зажрался просто.
И объедает
Горожан.
Так никогда ещё
Погостом
Москве никто
Не угрожал.

Пора.
Пора за дело
Браться.
На место быдло
Водворить.
Заставить травкою
Питаться
И "слава Богу"
Говорить.

Слов нет, -
Когда б на самом деле,
Вращая красные
Зрачки,
На Красной Площади
Жирели б
Бочкоподобные бычки.

Когда б ленивые
Селяне
Не поднимались
До зари,
А в синтетической
Сметане
Ноздрями хлюпали б
Сыры.

Когда б не стало
Продразвёрстки,
Слов нет,
Я б напрочь позабыл
Колючий,
Словно горсть извёстки,
Юнца
Юродствующий пыл.

Но от юродства
До уродства
Тому
Совсем не далеко,
Кому приносит
Неудобства
Крестьянин,
Пьющий молоко.

Я в грязь ударил
На корриде.
Отмыться
Даже не берусь.
Позволил я
Картавой гниде
Куснуть
Замызганную
Русь.


Накануне затмения


Известно,
Бог лишал извилин,
Чтобы изгоев
Покарать.
Творец тайгу
Для храма пилит.
Но с треском
Сыпется кора

С больших
Безбожных полушарий.
Это крестьянина по лбу
Кувалдой
Гладит пролетарий,
В неописуемом ударе
Куя вселенскую
Трубу.

Летит в трубу
Мечта комолых
О калачах
На кумачах.
И бьёт в глаза
Не серп и молот,
А смерть и голод
Бьют с плеча.

Но чтобы свет
Надёжно сгинул,
Стволом отхарканный
Свинец
Клянётся
В преданности гимну.
И меркнет небо,
Наконец.

Искать
Затменью
Объясненье
Совсем не главная
Беда.
Ах,
Если б вечное
Затменье
Нас не настигло
Никогда.

Ах,
Если б мы
Во всём прозрели
Вселенской лени
Вопреки
И испугаться б
Не успели,
Воздев
Святые кулаки.


Журавлёнок


Так бывает во сне:
Ни с того,
Ни с сего
Вдруг становится
Львицей
Жар-птица.
Или наоборот.
А потом - ничего.
И опять
Что-то странное
Снится.

Я летаю.
Я падаю
Чаще всего.
Пью всю ночь
Газировку в пустыне.
Я ловлю своё счастье.
Хватаю его.
Но смыкаются
Руки
Пустыми.

Всё совсем по-иному
Со мной на ву.
Нет,
Не жду я
Небесную манну.
Драпанёт журавлёнок
Из рук в синеву -
Я его
Химикатом достану.

Моё счастье в законе,
По шею,
По гроб.
И погробно оно,
И загробно.
Не разрушит его
Самый страшный
Микроб.
До того оно
Антимикробно.


Мечта на костылях


Нет.
Земля не тряслась.
Не трясла канонада.
Было тихо и чисто,
Как в майской избе.
Рухнул ЖЭКовский дом
Посреди Ленинграда.
Не от вражьих острот,
Рухнул сам по себе.

Были ужас и скорбь.
Были стыд и прозренье:
Дом стоял
На подпорках,
Как на костылях.
Дом стоял - дома нет.
Только есть утешенье -
От прозренья
До бденья -
Единственный шаг.

Только сам по себе
Этот шаг не начнётся.
Даже сам по себе
Не приходит конец.
Даже мшелый сараюшко
Не пошатнётся,
Если срублен на совесть
В нём каждый венец.

Золотая мечта
Наше светлое здание
Покосилось углами,
По швам поползло.
Но само по себе
Не начнётся дознание
Кто зачал и зачем
Это чёрное зло?

Это светлое здание,
В общем, не наше.
В нём нам будет совсем
Не светлей,
Чем в тюрьме.
Этот ветхий завет
С возведением башен
Нам подброшен
Не вдруг
В роковой кутерьме.

Только в чёрное здание,
В храм Адоная,
Чтобы въехать безбедно
На горбе чужом,
Надо
Съездить попробовать
В сторону рая
За первичным ликбезом
Совсем на другом.


Тавтология


"Революция
Продолжается! -
Тавтологией
Называется.

Залп "Авроры" -
Вот мера истины.
И смешно играть
В гром
Воинственный…"

Так умнеем мы
Не про свой резон.
Лапшой на уши
Демагог силён.

Пусть секрета нет,
Как тошнит с лапши.
Ещё раз хлебнём
За помин души.

Не секрет:
Под сердечным молотом
Стали люди
Образчиком золота.

И прошёлся
Советский народ
По планете
Во весь разворот.

Но, как липку
Его ободрали.
Золочёное лыко
Украли.

И уплыли куда-то
Рубли,
Как испанские
Корабли.

Если даже такая
Новация
Ни какая
Не эксплуатация,
То какой
Может быть разговор
Про совсем
Рядовой объегор?

До чего же
Егор беззастенчиво
Хлебосольную
Доит доверчивость!

Словно соску,
Смакует соски,
Смачно хрюкает
С красной доски,

Сам себя
Поздравляет
Над площадью,
А с устатку
В шампанском
Полощется,

Если всех
Под доверчивым
Выменем
Окрестить настоящим
Именем,

То за самый простой
"Пятачок"
Неизбежен
Бригадный "щелчёк".

Избежат
Воспитанья не многие.
Ну, какая же здесь
Тавтология?

Революции нет конца
Ни от умысла,
Ни от свинца.

И покуда Егор
Упражняется -
Революция
Продолжается.

Продолжается!
Но, как абсцесс,
Почему затянулся
Процесс?

Мы не мялись
С романовским бременем.
Обломали
И более временных.
Неужель
Самозванный Егор
В самом деле
Серьёзный бугор?

Да ведь мы
По уставному козырю
Служим будущему
Бульдозером.
Стало быть,
Этот гнойный бугор
Мы не видим
В упор до сих пор.

Демагогия
Изощряется.
Революция
Продолжается.
Я продолжил бы
Новый пример -
Не даёт
Стихотворный размер:
Он сильней,
Чем черта
Службы бдения,
Подведённая
Под выступлением.
До последнего
Подлеца
Революции нет
Конца.
      1980 - 1990 г.







О Г Л А В Л Е Н И Е


Тетрадь 7

ЦЕЛИНА


Глава первая         

ЦЕЛИНА

Спираль
Вечная целина
Стойка на руках
К Андромеде
О вечности

    93
Генералитет
Саванна
Приятелю, который здравствует
Полип
Сон?

    94
Прощённое 1 мая
Бельмо
Диссидент
Круглый стол

    95
Вопрос
«Новый Эдисон»
Изобилие
К директиве....
Гурманы

    96
Шахматы
В клетке
У картины Айвазовского


Глава вторая

ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ

Чирей в раковине
97
Сотворение себя
Чистый четверг
        98
О венках и вениках
Перепрофили-рование
Державный шаг
Микроб
Ценз
Клин
99
Бригада
На день восшествия
Наобумия
Группа «Здоровье»
100
Младший брат
Кулинария

Глава третья

МИГ СТЫДА

Кризис      
101
Ностальгия
Опохмел
Диалектика
102
Миг стыда
За стыдливой завесой
Телемост
«Москва – Лондон»
103
Атлантида
«Лаванда»
Коррида
104
Накануне затмения
Журавлёнок
105
Мечта на костылях
Тавтология
106

оглавление          
107