Исчезающий мир

Стыдно признаться, но больше всего хочется сытно есть и сладко спать.

Когда в 91-м году я увидел украинский герб и флаг, то первое чувство было разочарование, если ни страх.

Герб-трезубец и жёлто-голубой флаг прочно укоренились в моём представлении близко к свастике.

А свастика это война, геноцид и рабство.

Но желание сытно есть и сладко спать пересилило, и я привык к новым символам своей страны.

Просто не обращал на них внимание.

Тем более, что я жил на Востоке, иногда ездил отдыхать в Крым, приезжал в Киев по делам, но бывал только в центре столицы, где вообще ничего не изменилось.

Пару раз я приезжал на Западную Украину, где пил минеральную воду вместе с людьми измученными нарзаном – никаких межнациональных проблем.

Деловые контакты с жителями Западной Украины меня всегда веселили.

Открою один секрет бизнеса.

Любые переговоры можно закончить за десять минут.

Если не говорить о женщинах и политике.

В Центре и на Востоке мы часто растягиваем удовольствие на пару дней, разговаривая о женщинах.

На Западе – о политике и национальном вопросе.

Говорить с западенцами о женщинах – пустая трата времени – у них не принято глубоко раскрывать эту тему.

Зато политика!..

Однажды я прилетел в областной центр на Западной Украине.

Я имел поручение от крупной фирмы провести переговоры с местным начальством на предмет строительства бизнес-центра в исторической части города.

Первое меня поразило то, что меня встречал вице-губернатор области.

Он прибыл в аэропорт, сгрёб меня в охапку и повёз в гостиницу, хотя видел меня впервые в жизни.

Он говорил со мной с сильным акцентом на русском языке, угощал в ресторане, повёз на экскурсию.

Даже на три экскурсии.

Исторические места, природа Карпат и село.

Я никак не мог перейти к цели командировки.

На второй день мне с трудом удалось осмотреть место, где планировалась застройка.

Во время поездок по области  нас с вице-губернатором сопровождали незнакомые и постоянно меняющиеся разные люди, которые угощали нас, произносили тосты за моё здоровье и всячески хвалили и славили мой интеллект и деловую хватку.

Каждый из них рассказывал историю своей семьи и отдавал должное историческим корням вице-губернатора, который проявлял сдержанное удовлетворение.

Часто к нам присоединялись соседние столики.

Шла рабочая неделя, никто не был пьян, но настроение у всех местных было приподнятым.

На Донбассе такими бывают только предпраздничные дни.

К концу второго дня вице-губернатор спохватился: «Тебе же завтра нужно в синагогу! Я совсем забыл!», – воскликнул он, стукнув себя ладонью по лбу.

(Завтра ожидалась пятница, и я планировал покинуть гостеприимный край без вечерней субботней молитвы).

Я очень удивился – во-первых, мы ни разу с ним не говорили о моём еврейском происхождении, во-вторых, мне совершенно не было  нужно в синагогу.

Когда я об этом сказал, наступила пауза. Паузу держал вице-губернатор и, не сговариваясь, два-три наших новых спутника, которые присоединились к нам после обеда.

Но разочарование местных православных и греко-католиков длилось недолго – у них не принято долго выражать негативные эмоции.

Возможно, они решили, что я сектант из движения «Хранители Стены Плача» и хоральная синагога мне не подходит.

Запомнилась беседа в старинной ратуше с городским мэром.

Беседа опять же совершенно не касалась цели моей поездки.

Мэр, видя меня впервые в жизни, но рядом с вице-губернатором, говорил о наболевших проблемах города, среди которых был острый дефицит квалифицированных рабочих.

Мало понимая в этом, я предложил мэру приехать на Донбасс и заключить межрегиональный договор о подготовке кадров силами наших профтехучилищ.

Мэр и вице-губернатор с восхищением посмотрели на мой лысеющий череп и предложили выпить по стаканчику местного виноградного вина в чудном бревенчатом срубе.

Мы заняли столик примерно в 12-00 и остались там обедать.

За обедом к нам присоединились незнакомые люди.

Мне кажется, что я был главным объектом их интереса, но это не афишировалось.

После обеда один из новых знакомых отвёл меня в сторону и сказал, что успех моего начинания зависит от того насколько я буду интересоваться культурой и историей края.

Он посоветовал мне приобрести несколько картин местных художников, но сделать это с размахом и выражать при этом восторг.

Я разыграл эту сценку, чем вызвал ажиотаж и одобрение местных чиновников.

Несколько раз за три дня мне была рассказана история Карпатского края, сообщено, чей дед и отец воевали в какой армии и в какой войне – должен сказать, что хотя большинство из них воевало против моих предков, никакой взаимной вражды я не испытал.

Вице-губернатор повёз меня в карпатское село на берегу речушки, которую можно перепрыгнуть в два прыжка, намочив лишь одну ногу.

В селе продавался небольшой санаторий, и мы осмотрели его, хотя покупка санатория не входила в планы фирмы, пославшей меня.

Мы шли к машине по селу и встретили женщину средних лет.

Она приветливо поздоровалась с нами и на карпатском диалекте с иронией и скрытой угрозой спросила вице-губернатора: «Зачем он привёз в село москаля».

Без навыка их разговор понять бы я не смог. В карпатском диалекте суффиксы и окончания глаголов употребляются  не в конце, а в начале слов, много полонизмов и латинизмов и сильная инверсия ударений.

Например, вопрос: «Как вам живется теперь при новой власти» может прозвучать примерно так: «Як ся жЫвэт зарАз из новОю влАдою».

Меня женщина назвала: «Нанашко москалыку» - «чужой русский».

Причём, окончание «у» в слове «москалику» является уменьшительно-ласкательным и не содержит презрения, а "москалык" это презрительно.

Вице-губернатор ответил женщине, что у русского много денег, и он хочет купить санаторий, а кто из местных будет против, может получить на крышу красного петуха – «чэрвоного пивныка на стриху».

Сказано это было мягко и шутливо, но с достаточной серьёзностью.

Женщина закивала, заулыбалась, и мы мирно расстались.


Мне больше не приходилось бывать по делам на Западной Украине.

Ничего подобного в Центре и на Юго-Востоке представить себе я не могу.

Наши чиновники заняты текучкой в гораздо большей степени.

Между делом, мы с вице-губернатором заехали в здание администрации, и зашли к нему в кабинет.

Я ожидал увидеть на его столе гору бумаг и очередь в приёмной – ничего подобного – симпатичная секретарша сдержанно удивилась появлению шефа, приготовила чай.

Мне показалось, что если бы в приёмной объявился Рональд Рейган,  она удивилась бы не больше.

В кабинете мне подарили альбом с видами Карпат.

Провожали меня всем миром.

Насколько я знаю, бизнес-центр всё же был построен.

Видимо, моё участие в строительстве свелось к разведке.

Шеф фирмы, пославшей меня на Западную Украину, долго расспрашивал меня о людях, с которыми мне пришлось встречаться.

Безусловно, проект предусматривал личную заинтересованность местных чиновников, и шефу было важно моё мнение о них.

Яркие виды поросших хвойным лесом Карпат, виноградники, легко живущие открытые мужчины с хитрецой в глазах и гордые черноволосые худенькие  женщины с заострёнными подбородками и угольками глаз, без лишней косметики на лице запомнились мне надолго.

Всё это будто выхвачено с картин импрессионистов и сценок украинского музыкального театра.

В глобальном мире, где правит чистоган, самобытность Западной Украины неизбежно исчезнет – пусть останется хотя бы здесь, в Интернете.