Он был готов...

Он был  готов уж в монастырь
Отвергнув все мирское
Готов на хлеб с водой, пустырь,
Проклявши все людское.
Изгоем был в толпе людей
Снующих алчно в жизни
Ему ж легко средь лошадей
Как преломленью в призме
Ему легко, где горы ввысь
Где ветер в грудь мятежный.
Где конь взлетит вот - вот кажись,
Несясь по кромке снежной.
Ему легко - не ворожи,
Где нет предательства, измены,
Где серпантина виражи
Сдирают в кровь колена.
Ему легко, когда не лгут
Глаза невесты юной,
И в сердце день, когда поют
Серебряные струны!
Ему легко, где отчий дом
И скромно стол  накрытый,
Свеча вечерняя на нем,
Кувшин с вином надпитым.
Ему легко под небом спать,
Отдав себя вселенной,
Ему легко с зарей вставать
Отцом благословенной.
Ему легко где смех детей,
Где слезы щек не знают,
Где без напыщенных затей
Добром в глазах встречают!
Ему легко, когда не брать
Чужого, пресмыкаясь,
Он не привык душой кривлять,
Со злом соприкасаясь.
Он ненавидит умирать
И убегать, спасаясь,
Он ненавидит в мир стрелять,
Приказом прикрываясь!
Он ненавидит смерть в глазах,
С животным блеском, злобным,
Он ненавидит близких страх
Перед зверью подобным!
Он ненавидит детский плач
И голод разоренных
Да он изгой, но не палач
Из рода угнетенных.
И вот готов уж в монастырь
Отринув все мирское,
Готов на хлеб с водой, пустырь
Проклявши все людское!