Мама

Мама заходит в комнату, видно - плачет.
Смотрит, рассеянно смотрит по сторонам.
"Я поняла, впервые, что это значит -
что во всем мире Россия теперь одна"

Ее воспитал Союз - образцовый папа.
Потом он ушел, обнаследив своих сыновей,
а дочку поднял ото сна и поставил на пол,
повел за руку, поцеловал и оставил ей.

Маме. И маме больно за нелюдимку,
ее презирают за тенью седого отца,
грозно глядящего в даль с однотонных снимков.
А дочка не может найти своего лица.

И боль эта, острая, в каждом хрущевском доме,
среди украинской разрухи и русской трухи,
пока Евтушенко пишет стихи в Оклахоме,
об Украине пишет сухие стихи.

Если страны как люди, а люди - это их души,
то стихи, как молебны, читаются в каждой стране.
Их поют как баллады, романсы, гимны, как шлягеры с Груши,
колыбельные, как пела когда-то мне

Мама. И как мне поверить в этот
столбик из безразличных трещот
из под пера даже признанного поэта,
когда пущен в анапесте на чьи-то жизни счет?

Тройка некрасовская с шипами
на самых запятках для ребятни -
это такая же горькая память,
это такие же темные дни.

Если болезни душевные лечатся,
то неужели случались зря
все эти бешенства человечества -
войны, гонения и лагеря?

Страна - человек, а границы искусственны.
Не важно откуда ты, где и когда.
Мир - семья. Это нужно почувствовать.
Чувствуете? А моя мама - да.