Ольга Никритина. Отец Серафим и другие рассказы

Ольга Никритина

«Отец Серафим», «Больница» и другие рассказы

Посвящается Разуваеву Денису Валентиновичу, рано покинувшему этот прекрасный мир

Калуга 2013 г
ББК S4(2Poc=Pyc)6 Н64
Никритина О.А. Н64  Отец Серафим, больница и другие. Рассказы. – Калуга, ЗАО «Камин-плюс», 2013 г., – 52 с., ил.
© Никритина OA, 2013
 
На фотографии – безвременно ушедший в другой мир мой дорогой и всеми любимый сын Разуваев Денис Валентинович. Умный, красивый молодой человек, закончивший два института, любящий мир, человек с золотыми руками, который мог отремонтировать компьютер любой фирмы, который чинил сам свой автомобиль, который с большим уважением и большой любовью относился к своим близким и был очень ими любим.
Денис очень любил животных: у него жили семь кошек, которых он лечил, а в случае необходимости помогал делать им операции.
Однако в ночь с 8 на 9 февраля 2013 года его не стало, просто остановилось сердце. Сейчас уже поздно кого-либо винить в этом. Я просто знаю, что высшая сила есть, она рассудит и расставит все по своим местам. Если бы я был в это время рядом, я перевернул бы все, сделал бы все, и он остался бы жить, одним своим присутствием радовать этот мир, который он очень любил.
У Дениса были большие добрые планы на жизнь, я как отец всегда ему помогал во всем. Но произошло непоправимое, разделившее этот мир на «до» и «после». Сейчас нам очень тяжело и я знаю, что эта боль – боль утраты – никогда не пройдет, а только усилится. Видно, Бог забирает в первую очередь хороших, честных, добрых людей, людей, которые нужны там.
Горечь утраты своих детей могут понять только люди, которые сами прошли через это. Мир тебе, дорогой и любимый нами сын Денис. Память о тебе навсегда останется в наших сердцах. Пройдет время, которое, может быть, что-то сгладит, но для нас ты навсегда останешься таким же милым, добрым молодым человеком, приносившим в дом доброту, любовь, бережное отношение к людям, которым ты чем мог помогал. Ты никогда ничего не жалел, готов был отдать последнее своим близким, а они всегда были рады тебя видеть, и ты навсегда останешься в нашей жизни и в нашей доброй о тебе памяти.
Твой отец, твой друг
Разуваев Валентин Иванович

Жизнь

И дни пройдут, и время пробежит, и дни потом будут... Все будет, но самое главное, что это было. Было счастье увидеть, почувствовать мягкую траву под ногами, ласкающую твои ноги, было солнце, прикасающееся осторожно, согревающее твое тело, была природа, которая любила тебя, понимала и вода. Вода! Ой, как здорово! Вода касалась твоего тела, ты ощущала восторг соприкосновения с природой – она любила тебя, тебя невозможно было не любить, Любовь жила в тебе. Тонкая босая ступня ступала легко на песок, и след оставался на песке. Блеск в глазах, дух захватывало, когда ты смотрела на воду. Ты говорила воде, озеру, кувшинкам, цветам: «Вы меня любите, любите?..». Ты не срывала цветы, ты с ними говорила, и они понимали тебя. Вся природа тебя встречала. Встречал тебя и я, спрашивая: «Ты любишь меня? Любишь?». А ты, потупив взгляд, говорила: «Люблю, люблю...» И, высвободившись из моих объятий, бежала, бежала, говоря: «Завтра приду, завтра...». И душа моя трепетала. Я благодарил небо и Бога, что он послал мне такую встречу – встречу со счастьем, любовью.
Я не знаю, что будет потом. Потом все будет: и печать, и радость, и горе, но это потом, потом... Главное, что есть сейчас. Это великая сила – сила взаимной любви, взаимного уважения.
Это прекрасный миг взаимного понимания, когда сердце рвется из груди, ты не можешь уснуть, ты в ожидании, и звук голоса заставляет трепетать душу. О, миры, познавшие любовь! О, моя богиня, где ты? Надолго ли ты? Но сейчас я счастлив, счастлив безмерно, и именно сейчас время не властно над нами, ибо – это любовь! А вот и сиреневое платьице, и все пропало: пропал я – меня нет. Нет и ее – мы растворились друг в друге...
Прошли годы, жизнь изменила нас, как меняется все. Время пришло другое, но жизнь не может унести эту любовь. То прекрасное, что было, до сих пор живет в душе.
03.10.2011 г.

Море

Девушка по имени Александра бежала. Было видно – она куда-то очень спешит. «А куда?» – пронеслось в моей голове. Я решил бежать за ней и понаблюдать, а что же дальше?
Дальше было вот что. Александра бежала очень быстро. Она была стройна и молода, волосы струились по плечам и развивались на ветру, лицо было сосредоточенное и решительное. Казалось, глядя на нее, она что-то решает, что-то задумала очень важное для себя. До моря оставалось совсем немного – метров пять. Оно было синее-синее, как небеса, волна набегала на волну. Было очень раннее утро, очень раннее, народу на берегу немного. Стояла такая звенящая тишина, что казалось – было только море, девушка и я. Она меня не видела, да она и не могла никого видеть, ей было не до этого. Ей никто в этот момент не был нужен, с ней явно что-то произошло. Но что? Она подошла к морю и долго на него смотрела, потом села на песок и стала кидать в море камешки.
Так продолжалось долго, наверное, час. Потом она встала, подошла к кромке воды. Море шумело, волны, волны такие завораживающие, такие пугающе-красивые, что передать словами невозможно. Мгновение я смотрел на море. Яркое солнце освещало девушку… и вдруг – всплеск!  Я не успел подбежать, а волны уже подхватили девушку: одна волна, другая. Она пыталась схватить волну, поймать ее, но это невозможно. Волны, безжалостные волны уносили Александру далеко-далеко, и вот взмах руки – и через мгновение не видно было никого, даже силуэта... Это море, безжалостное море поглотило ее. И зачем, к чему?
А волны все так же играли друг с другом, накатывая, подгоняя друг друга. Они забыли, что произошло, им было не до этого. Ослепительный диск солнца «падал» на волны и растворялся в них. Показались люди, они беззаботно шли загорать. Они ничего не хотели знать. Жизнь шла в привычном ритме, а человека по имени Александра не было.
С тех пор я не люблю море и не подхожу к нему близко Я всегда думаю: «Там, на море, живет та, которая ушла не пожив, не поняв себя и жизнь», И мысль шальная пронеслась в моей голове: «А вдруг в море я найду ту, что ушла, ведь ничто в природе не исчезает в никуда». И подумалось мне, как красиво море, губительно красиво: временами черное, когда смотришь вдаль – голубое и вокруг ничего другого, только море. И сколько море хранит тайн – знает только оно. Вот так иногда красота бывает губительна, даже не зная этого.
07.07.2012 г.

Больница
Посвящается моим удивительным и прекрасным родителям

Свет скупо пробивался сквозь тяжелые шторы. Наступало утро. Каким он будет, рождающийся день? Наверное, таким же, как и все остальные. Неужели ничего нового не принесет он?
Проносятся дни, мелькают недели, проходят месяцы. На сердце холод. Оно как будто замерло не в силах отогреться. Душа блуждает далеко-далеко. Ей, душе, дано это – уноситься в такие дали, что невозможно и вообразить. Что же происходит? Да ничего. Просто жизнь будто останавливается. Чего-то в ней не хватает. Чего же?
Больничная палата, казенные железные кровати, больные лица (не лица больных, а именно больные лица). У всех, здесь находящихся, одинаковое безнадежное выражение. Люди словно забыли, что такое улыбка. В глазах ни единой искры – тоска. Тихо. Изредка зайдет врач, бесцветным голосом назовет фамилию, не глядя на человека, скажет: «Завтра операция» и уйдет. Дверь закрылась... Сочувствие? Какое? У кого? Каждый занят своими безрадостными мыслями. Да и нужно ли оно, сочувствие?
Люди, люди, думающие только о себе. Надежду дарит Бог. Где он? Люди в белых халатах. Врачи. Не только тело должны они лечить – и душу тоже! А здесь «Операция», «температура», «уколы»... Медсестра срывается на крик: «Не забывайте, где находитесь!», Больница, одним словом. Белый потолок, четыре стены и мы, больные! За стенами снова стены, длинный коридор, несколько каталок. Все. И только закрывая глаза отстраняясь от нищего больничного интерьера, начинаешь вроде бы жить. Жизнь разворачивается кинолентой. Сеанс длится несколько мгновений. На завершающих кадрах – итог: тяжелая болезнь. Из нее нужно выбраться, ее нужно одолеть, как можно скорее. Ну, кто поможет? Никто, кроме самого себя. Кроме... Него?
В трудные минуты жизни человек ищет Бога. И находит. Всегда. Казалось бы, рядом столько людей, а обратиться не к кому. Общество и само поражено страшной болезнью. И имя ей – бездушие. А где ее взять – душу если все чистое, светлое, доброе выхолощено, если деньги стали божком, которому поклоняются многие? Бал правят жадность, зависть, хамство, невежество. И все же он есть – путь. Его не может не быть. Надо только отыскать его среди гламурной мишуры, суеты, сиюминутности. Он глубоко спрятан, этот путь, и надо приложить усилия, чтобы найти его. Это путь познания себя, своей души. Но некогда нам заниматься поисками – времени постоянно не хватает. Мы снова и снова торопимся, не успеваем и опять включаемся в бесконечную гонку. Дети уже выросли, у них свои дела, свои семьи и снова гонки. Что же остается нам? Безнадежная, беспомощная старость? Порог жизни и шаг туда, куда уходят все, и где не был никто из живых. Всем нам, рано или поздно, придется сделать этот шаг. Все мы, рано или поздно, придем к этому порогу. С чем?
Жизнь промелькнула мгновением, но пока ты можешь утром поздороваться с солнцем, пока ты можешь видеть бесконечную голубизну неба, дерево за окном, звезды в бездне ночи, значит, ты способен жить и чувствовать, и значит надо жить, во что бы то ни стало. А старость? Что старость? Бывают ведь и души, старые смолоду, всю жизнь старые. Для нормальных, здоровых людей старость просто еще один сезон, еще одно время жизни, в котором есть и свои огорчения, и свои прелести. Огорчения преодолимы. Непреодолимы только смерть... и вечное рождение. То и другое сама суть жизни, то и другое были, есть и будут всегда.
А куда же уходим мы поколение за поколением? В какую неизведанную страну? Кто ответит? Перед этим вопросом бессильны самые гениальные умы. Мы все получим ответ на него, но только вот сообщить его тем, кто остается после нас на земле, не сможем. Один только Бог мог бы это сделать, да и делает, наверное. На пороге жизни и смерти познаем мы эту вечную тайну и заберем с собой полученный ответ Каждый должен сам разгадать эту тайну. Только сам. И ты – тоже. Перед тобой распахнется вся вселенная, ты познаешь непостижимую вечность... Она поглотит тебя – и пребудет новый мир и новый свет, и новое рождение в высших Мирах.
03.11.2006 г.

Орхидеи, орхидеи

Комнату наполнял аромат цветов. Их благоухание разносилось по всей комнате, коридору кухне. Стояла тишина, воздух был пропитан запахом цветущих орхидей. Они цвели, они красовались и считали, что их красота – это величие, величие в белоснежном наряде, в том, что они одни, им никто не мешал.
Но вот стук в дверь заставил хозяйку квартиры встать, надеть халат и, даже не спросив «Кто?», открыть. На пороге стоял человек небольшого роста, охапка седых волос падала на лоб, закрывая глаза. Но глаза невозможно было скрыть – это были огромные карие глаза. Глаза жили на этом лице отдельно, они были властными, холодными и в то же время они что-то вопрошали. В руках у человека был букет цветов. Как ни странно – белые орхидеи. Женщина впустила незнакомца, сказав: «Так входите же скорее – холодно!» Человек вошел и бросил цветы к ногам Веры Николаевны. Она, не обратив внимания, перешагнула через них и пошла в комнату. Комнату наполнял аромат белых орхидей. Человек прошел следом. Звали его Игорь Николаевич. Мужчина, не произнеся слов приветствия, сел в кресло, которое стояло около кровати, и задумался. «Чем обязана? Что заставило Вас, человека несгибаемого, непримиримого, прийти ко мне, Игорь Николаевич?», – услышал он слова хозяйки квартиры. Визитер как будто бы очнулся и произнес: «Болезнь, тяжелая болезнь. Я узнал, что вы, оказывается, выжили, что вы живы и решил прийти». Глаза Веры Николаевны говорили о многом, вспомнилось все. Вот она вся жизнь, как на ладони, вычеркнуть ничего нельзя, забыть – тоже. Но Вера Николаевна спросила: «Что болит? Какая нужна помощь?» В голове Игоря Николаевича пронеслось: «Она готова меня лечить после всего того, что было. Она богиня! Она святая!». Глаза обоих встретились. Это было неповторимое мгновение. Ожили мгновения прошлого у этих двоих: молодость, весна, лето, осень... Осень, которая рас¬кидала в разные стороны, забыв горячее лето, измену, подлость, предательство, которое нельзя забыть.
После минутного молчания Вера Николаевна сказала: «Я помогу вам, если успею. Приходите завтра… завтра. Вот вам мой ключ – откроете, и я вылечу вас». Игорь Николаевич встал, хотел поцеловать ей руку, но женщина не захотела, сказав: «Поздно, поздно, дорогой мой». От этих простых слов его зашатало, потемнело в глазах, но он взял себя в руки и пошел к выходу, ожидая, надеясь на завтра. Белые орхидеи лежали на полу в коридоре. «Не поднимайте, я сама». Игорь Николаевич неслышно притворил дверь, а она долго смотрела на цветы, потом собрала их и поставила в вазу.
Долго тянулись минуты, часы, пока Вера Николаевна вспомнила, что во рту не было и крошки с утра. Она шатающейся походкой дошла до кровати. Что-то ныло сердце. А вот и лекарство, но оно уже не нужно. Он пришел – и какой красивый! Только вот голова вся седая. Вспомнилось все: и первый их вальс, первый поцелуй, гулянье до утра, встречи, встречи. Ох, как больно сердцу, как давно это было – и вот оно сейчас здесь, рядом, да вот только уже нет времени. Она все простила, простила все – не простить было нельзя. Давняя, многолетняя любовь ожила, захватила ее. Снова все ожило, да только жизни же не осталось… не осталось. Она взяла из вазы его орхидеи и прижала к себе. Они – орхидеи – обвились вокруг нее и не отпускали. Все померкло, все уходило, жили только его орхидеи, его. Это последнее, что пронеслось в ее сознании. Она упала и ушла. Цветы были с ней, его цветы.
Через несколько часов настало утро, засияло солнце, все зажило. Игорь Николаевич спешил, бежал к своей Вере Николаевне. Ах, как бьется сердце! Он знал – они будут вместе и больше никогда не расстанутся. Пришло время не расставаться, пришло время сказать слова любви ей, кто еще рядом, которую видел вчера, кто еще не ушел дорогой цветов. По пути он купил ей ее любимые цветы – охапку! – орхидей. Подходя к ее дому, он заметил скопление людей. Поднялся в знакомую до боли квартиру – там тоже были люди. Защемило сердце: «Опоздал, опоздал…» Он был белым, как стена, и народ, увидев его, расступился. Мужчина припал на колени, положил орхидеи к ногам Веры Николаевны и крик отчаянья вырвался у него из груди. Чьи-то руки его подняли и вывели.
Дальше он ничего не помнил. Открыв глаза, он увидел белый халат, больницу, но не свою Веру Николаевну. Врач сказал: «Идет на поправку. Вам нельзя нервничать. Вы такой молодой, вам надо жить!». «Ради кого жить?» – пронеслось в его голове. Выйдя из больницы, он зашел в магазин, купил белые орхидеи и пошел к ней, к своей Вере Николаевне: такой далекой, такой желанной, любимой. Он не мог себе простить то, что она ему простила. Но надо было жить. Пока жив он, будет жить и она – его последнее и единственное сокровище – Вера Николаевна.
09.12.2011 г.

Отец Серафим

Было это недавно и в то же время давно. Время стирает многое из памяти, многое забывается и уходит. Уходит в жадную, беспощадную реку вечности Лету, которая все забирает и никак не может насытиться.
Неподалеку – там, куда я приехала – стоял белоснежный храм с покрытыми золотом куполами. Он в своем величии не знал себе равных, а когда светило солнце, храм весь погружался в свет, сливался со светом. Это была красота, которую не описать – не хватит слов. Божий храм стоял в величественном молчании. Людей вокруг не было, они были в храме – шла ранняя служба. Дорога к храму – это березовая аллея. Белые стволы берез сливались с храмом, и только листва деревьев говорила о том, что они есть. По дороге не спеша шел невысокого роста человек, одетый в черную одежду – отец Серафим. Удивительное лицо было у этого человека: худое, астеническое, седая борода и огромные серые глаза, наполненные жизнью. Было ощущение, что этот человек прожил века: мудрость, покорность, терпение, смирение, добро – все жило в этом человеке Неспешная походка, крест на шее и удивительное ощущение величия, чистоты мысли шли от него. Я шла по той же дорожке, и мы встретились в который раз:
– Здравствуйте, дитя мое, душа моя Ольга, Что нового? Что привело вас опять сюда? Какие думы, помыслы, сомнения одолевают вас? Вы что-то написали?
– Да, – говорю я.
– Вот и умница! Мысль придет к человеку обязательно. Придет, рассеет все сомнения и все будет хорошо.
– Отец Серафим, что-то неспокойно на душе...
– А неспокойно, душа моя, – отца с матерью, брата, родственников вспоминаешь. Успокойся. Они знают, чем ты занята. Все хорошо, и там жизнь продолжается. Слово «смерть» не существует – это люди придумали, а Бог сказал «все вечно», в том числе и жизнь. Я правильно выражаюсь, душа моя Ольга?
Наши глаза встретились и все поняли. Разве можно было сказать, что отцу Серафиму 80 лет? Его глаза были молоды, как и его душа.
В конце березовой аллеи стояла беседка: вся голубая, как небо, и такая тишина, такое безмолвие! Ты погружаешься в века, и храм виден, и солнце, и такой великий отец Серафим.
– Надо много трудиться, Оленька, чтобы познать Бога, хотя бы приблизиться… Слушай сердце свое, к тому и стремись. Сердце никогда не обманет. И не надо печалиться. Ты приехала печальная. Моя душа воспринимает твою печаль, а я хочу видеть в тебе радость: радость бытия, радость сердца, мысли, чувства, а радость приходит тогда, когда понимаешь мир, окружение, когда его не судишь, а понимаешь. И, поняв себя, радость моя, поймешь других и поможешь им. А помогать надо, обязательно надо. Вот около тебя, чувствую, – удивительный человек, добрый, честный, умный. Вот и будь с ним рядом, вместе. Все будет прекрасно!
Нашу беседу прервали, и отец Серафим поклонился мне, я ему – тоже. Дела, дела, великие и в то же время простые ждали этого человека. Подошел монах к нам, я его видела часто, и они вместе пошли провожать меня. Отец Серафим поклонился мне, перекрестил и так легко произнес:
– Все получится, Оленька, душа моя, все. Тем, кто трудится, Бог помогает. Он всегда рядом, просто мы его не видим. Он вездесущ. И в малом, и в большом деле Бог рядом. Не печалься, еще раз говорю.
Большие бездонные глаза отца Серафима смотрели на меня, и столько отеческого тепла, любви, уважения, терпения было в них… Он ловил, схватывал мысль на лету.
– Все пройдет, Оленька, только радость в сердце не проходит, ибо ее дарит человеку Бог. Вся природа, посмотри, какая красота! И ты, и я в ней. Как дорог этот миг общения с природой, людьми. Все тебя приветствует, все в тебе живет. Красота мира… Это Бог дает увидеть, услышать.
– Отец Серафим...
Я не успеваю спросить, а отец Серафим отвечает:
– Где я живу, душа моя Оленька? Вот келья при храме, а большего не надо. Мой дом везде, куда я вхожу. Дом – это вся наша планета, Земля, а земли у нас много. Не нужны хоромы, дворцы, нужна совесть, честь, ум, красота духа, нужен рядом человек с душой, а все остальное – мусор, грязь. Мир в душе, покой душе нужен. А если хочешь человеку помочь, не бойся, что чего-то нет. Есть все, лишь бы было желание, а слова, мысли, дело, все будет – было бы стремление, желание, В хороших делах Бог помогает через человека, запомни, Оленька! И когда говоришь с человеком, смотри ему прямо в глаза – все и узнаешь о человеке. Все познания, Оленька, в простом. Умей в человеке замечать превосходство, но и себя в тень не ставь. Все мы люди, и нам все свойственно. А самое главное, на солнышко почаще смотри и радуйся. Вот она, жизнь! Береги, Оленька, дни свои, в днях проходит вся жизнь. У тебя их много еще впереди, у меня мало, но это меня не огорчает. В каждом дне своя прожитая жизнь, а самое главное – не спеши, не торопи события. Все придет в свое время, в свой час, абсолютно все.
– Отец Серафим, смотрите, ко мне прилетела божья коровка, и как она красива. Это так здорово, как красив ее полет!
– Какое же вы еще дитя, Оленька. Божья коровка – это знак! Знак, что ваша душа открыта миру, солнцу, всему прекрасному. Вы работаете с детьми, сами превратились в большого ребенка, Да-да, вы конечно взрослая, но для мира, меня – вы ребенок. Вы не поняли меня, Оленька, но придет время, и вы все поймете. Детские души взрослых – самые прекрасные души.
– Отец Серафим, да вы сами ребенок.
– Нет. Оленька, нет, поверь мне, нет.
И его большие серые глаза стали непроницаемы. Что думал этот старец, угадать, узнать было невозможно. Какая-то тайна жила в этой огромной недосягаемой душе. А может быть, еще не пришло время раскрыть тайну или понять отца Серафима. Потом, глядя на меня, отец Серафим задумался, чему-то улыбнулся, и его лицо стало совсем другим. Глаза его говорили: «Приезжайте, Оленька, душа моя, в храм почаще, и многое станет ясным. Все тайны вам откроет храм. Храм – это Божий дом и человеческий тоже». Отец Серафим смотрел на меня внимательно, его взгляд говорил о многом:
– Что волнует вас, душа моя Оленька?
– Отец Серафим, и все же, почему в мире людском так много зла, зависти? Вот посмотришь на человека: все ему природа дала, он уже все имеет, как он считает. И замки, и квартиры, где есть прислуга, а злость от него идет такая, что рядом не хочешь стоять, не то что говорить, и машины, и жена в бриллиантах. Все как у многих, и идет он по земле, считая, что все ему обязаны, что земля грешная тоже ему обязана. Он забыл, что есть солнце, небо, птицы, лес, самое прекрасное забыл. Бог дал ему здоровье, руки, ноги, он все может делать сам, но он это не понимает, он принимает все, как должное и идет по жизни злой. Да еще зависть – она его сжирает. Все есть, да вот у соседа лучше, а у него еще этого нет. И проходит жизнь в погоне за прибылью, за деньгами, остановиться, посмотреть на природу некогда. С Богом поговорить, в церковь сходить тоже нет времени.
Выслушав меня, отец Серафим произнес:
– В жизни, Оленька, два берега. Берег жизни – любовь, счастье, добро. Берег смерти – тоска, печаль, разбой и грабеж. Вот какой человек берег выберет, туда и поплывет по течению. Все зависит от него самого, а путь, но которому идут люди, выбирают они сами. А злость живет в сердце потому, что мало ума, знания жизни, Бога. Зла нет, зависти нет там, где царит Бог, любовь. Вся злость, Оленька, душа моя, от незнания, непонимания окружения. Там, где злость, всегда зависть. Уходи от таких людей, они плохо влияют на природу, вносят сумятицу в душу, сами не имея душевного покоя. Их не исправить. Бог один может им помочь, изменить их, а ты иди своей дорогой, дорогой добра, света и никуда не сворачивай. Да, трудно будет, но это прекрасный путь. Пусть света, любви, торжества мысли, путь души, а душа – она никогда не подведет, она с Богом слита воедино. И радуйся жизни, солнцу, всему окружению. А если плохо душе – плохо и телу. Иди к Богу, он поймет, все простит, никогда не осудит, поможет, через человека поможет. Не забывай это, душа моя Оленька. Храни Бог тебя.
Отец Серафим встал, поклонился мне. Путь его лежал в храм к Богу, к людям, к миру, и такой человек поклонился мне – это дорого стоит. И в голове пронеслось: «Спаси нас всех, Боже, дай нам душевный подъем, стремление ввысь, постигнуть вершину, ибо путь к вершине – путь к истине, к знанию, путь к Богу».
Я медленно шла по березовой аллее, покидая монастырь, отца Серафима, а в голове все время звучали слова отца Серафима, его голос, весь его облик – облик действительно святого человека.
08.05 – 03.06.2012 г.


Посвящается Разуваеву В. И.
* * *
И вот еще встречу подарил Бог с отцом Серафимом. Осень, листья облетают, солнышко греет, но уже по-осеннему, ковер листьев багряно-красных под ногами. Мы медленно идем с отцом Серафимом. Он смотрит на меня и как бы читает мой вопрос к нему.
– Правда, Оленька. душа моя, есть, была и будет. Только, что считать правдой и, как говорится, как преподносить ее. Вот смотри, душа моя, человек болеет, и серьезно болеет. Скажи ему диагноз «онкология» – всякое может случиться. Один лечиться будет, другой уйдет в депрессию, и неизвестно к чему она приведет. Люди-то все разные по нервной системе и по силе физической. Правду надо уметь донести до человека. Смотри сколько людей погибло в войну, вот это страшная правда, такого не должно больше повториться никогда. Слышишь меня, Оленька? А вот два человека ругаются, ссорятся – это тоже правда, и никто не может уступить, а уступить должен сильный, поумнее кто – это тоже правда. Вот раньше храмы рушили, веры не было, а сейчас посмотри, храмы восстанавливаются, да какие – Храм Христа Спасителя. И народ идет к вере – это тоже правда, правду надо понимать правильно. Есть такие события, о которых пока не надо говорить другому. Придет время, сам все узнает, есть правда, которую скрывать нельзя. Сколько человек не ври, он не понимает – обманывая другого, он обманывает себя в первую очередь, а не другого. Тот, другой, уже все знает, но молчит, а молчать тоже уметь надо. В жизни, Оленька, душа моя, много знания надо, чтобы не запутаться, не уйти в сторону, не сбиться с пути, и для этого мало знания и понимания жизни. Вера должна жить в сердце, а сердце – оно подскажет, где правда, где ложь. Береги чистоту мыслей и веруй в Бога. Все придет, а что надо или не надо – время покажет А правда, вот она, правда: мир, природа, люди, звери, мы с тобой, то, что существует, то, что отрицать нельзя, то и есть правда.
07.08.2012 г.

Заколоченный дом

Время неумолимо летело. Все пронеслось, как один миг. И вот снова встреча со старым домом. Он все так же стоит весь обветшалый, запущенный, неухоженный. Вокруг трава, бурьян, покосившийся забор, лавка, на которой я когда-то сидела. Все старое. Лавка скрипит, как несмазанная телега: нет хозяина – нет ничего.
Когда-то в этом доме жили люди. Теперь их не стало. Заброшено все, опустело все. И старый деревянный дом тоже. Но, наверное, этот дом кто-то навещает: на сараях висят замки, зеленая краска на которых еще не успела облупиться. Сидишь на лавочке, и береза только и говорит с тобой. Она все так же хороша и красива, старость ей не грозит. Она царит среди этого захолустья.
Вот прошла незаметно и жизнь старого дома. Раньше он был новый, двухэтажный, крепкий и красивый. Да, дом был нужен. В нем стояли красивые зеркала, фортепьяно и дивная музыка наполняла дом, слышались заливистые детские голоса, смех, хохот.
А вот и молодая хозяйка: тонкая, стройная, легкая поступь, длинный сарафан на ней, волосы спадают на белоснежные плечи. У хозяина статная походка, твердый шаг и офицерская выправка, в доме жили цветы в горшках, они были хороши своей свежестью, никто их не трогал. А вот рыжие лапы: бархатные, пушистые потянулись и пошли, неслышно ступая – это кот Маркиз. Тишину в доме не нарушат никто. Дом жил своей жизнью. Часто во время дождя можно было укрыться в доме – он тебя защищал, и ты это знал. Каждый год дом красили, и он снова был молодым и красивым, а перед окнами в палисаднике благоухали цветы. Но время шло быстро, и незаметно дом старел вместе с хозяевами. И однажды он заскрипел, осел фундамент, дом покосился и сник. Но хозяева не хотели замечать этого, они ничего не замечали.
Пришло время, и дом опустел, все его покинули, не сказав спасибо, а он все ждал и ждал своих хозяев, а время шло. И вот теперь заколочен, никому не нужен, выброшен, как старый хлам. А у дома была душа, своя жизнь. Он верой и правдой служил своим хозяевам. «Что же случилось? Где все? Почему я не нужен?» – задавал дом вопросы старой березе. А береза отвечала «Время, время...». И дом понял – это пришло его время.
И все равно часто старому дому снились сны: вот придут хозяева, его покрасят, отремонтируют крышу, лавочку, и его жизнь начнется снова. Но никто не приходил. Никто. Дом не понимал человеческой логики. Люди часто бросают все, что служило когда-то верой и правдой. Оно отжило и теперь не нужно. Да не нужен не только дом, а сами люди никому не стали нужны. Они забыли, что старость незаметно придет к ним, и зеркало это покажет. Немощь придет, и что тогда? Их тоже спишут, как старый хлам… Вот в чем страх! И забудут, забудут все, даже самые близкие люди, для которых ты жил. И когда пламя свечи угаснет, свечу задуют, и не будет пламени. Все погрузится во мрак, а из него нет выхода, нет... Нет, есть одна надежда, что кто-то близ¬кий тебе в раздумье вспомнит былые времена и скажет: «Как прекрасно было время! Куда все ушло? Куда?» Но это маловероятно.
Люди, не бросайте старые дома, вещи – это ваша жизнь в прошлом, настоящем и будущем.
27.06.2011 г., Козельск

ОСЕНЬ
Посвящается художнику, моему родному дяде Соломону Борисовичу Никритину

Я шла по парку, под ногами шуршала листва, ее было много-много. Листья красно-желтые, багряные, изумрудные усыпали землю. Сквозь деревья, листву светило солнце, но оно уже не грело. Стояла глубокая осень. Отцвели каштаны, уронив свои плоды, и только рябина стояла в своем величии. Небо серо-свинцовое навевало уныние. Подул сильный пронизывающий ветер, листочки, не успев сказать друг другу прощай, упали на землю. Они хотели еще пожить, что-то сказать друг другу, но ветер не дал этой возможности.
Вдалеке виднелись два силуэта, два человека шли, поддерживая друг друга. Я увидела их, проходя мимо. Они были старые, липа серые, печальные, изможденные, ни тени улыбки, серебро волос скрыть было нельзя. Они были заняты только собой. Их лица выражали: не лето или весна – осень пришла к этим двоим, и уже давно.
– Как быстро пролетело прекрасное время,– сказал мужчина.
– Да, – медленно проговорила она.
В руках у женщины был букет белых хризантем. Они радовали ее, иногда она на них бросала взгляд и что-то вспоминала. Да, было время. Мужчина, как бы читая ее мысли, сказал:
– Да оно и сейчас время, только мы уже не те, а время все то же, дорогая моя.
И они продолжали идти по парку, разговаривая, они были нужны друг другу Лучшие времена для них прошли, старость стояла у порога, но их было двое, и они были вместе. Они все еще любили друг друга. Это чувство было в каждом их движении, взгляде. Осень вступила в свои права, готовясь все отдать зиме, которая вот-вот придет и займет свое место в природе. В природе все подчинено одному закону, и его никто не нарушает.
Я оглянулась. Два человека уже ушли, исчезли, и парк был в благоговейной тишине – ее никто нарушать не смел. Парк жил своей жизнью… У него были разные времена, смена времен года. Разные люди посещали этот парк, и он все помнил, все знал, и никому своих тайн не открывал. Тайну можно постичь в тишине, молчании, созерцании, вот тогда парк начинает рассказывать, и его так интересно слушать. Но слушать, слышать надо уметь – это тонкая наука, данная не каждому. Стоит чуть-чуть посмотреть на парк с высоты своего величия – величия человека – и парк закроет свои двери навсегда. Умение слушать шум леса, слышать, как шелестит листва, поют птицы, видеть душу парка – дано не многим, А если дано, то Бог пребывает в вашей душе, и давно. Я уходила, покидала парк, немного поняв его, а он провожал меня, говоря: «Я жду Вас, жду встречи с Вами, Я знаю Вас давно. Вы в любую погоду всегда со мной, а вот и ваша скамейка – скамейка размышлений, желаний, познаний. Вы придете, я знаю. Я скучаю без вас. Каждый раз я готовлю вам сюрприз, и Вы его видите. Это так здорово! Вот и сейчас я приготовил Вам сюрприз, смотрите...»
Я повернулась и не смогла оторвать взгляда. Передо мной стояло дерево все в золотом уборе. Ни один листок не слетел с него. Солнышко попадало на листья, и оно светилось золотом. Оно было прекрасно. Такая красота! Ветерок подул, и листья качались из стороны в сторону, и с какой бы стороны ни смотрел – дерево сияло. Золото листочков жило и говорило: «Вот здорово! Все облетело, а мне продлен срок жизни, и это так великолепно».
Спасибо, парк! Ты устроил мне настоящий праздник – праздник души. До встречи парк, до новой встречи!
И парк, провожая меня, прошептал: «Я жду Вас, жду. Я приготовлю Вам много сюрпризов, не забывайте меня. Мы с Вами старые друзья, а дружба, преданное сердце – это самый ценный подарок жизни. Если рядом есть такое сердце, его нельзя предать, забыть, кинуть. Забыть его – это значит забыть себя, предать себя».
Я невольно повернулась и увидела – парк плакал. Он говорил мне: «Прощай, прощай!»
Он застыл в молчании, на время затих, он был в раздумье, а думать ему было о чем. Наступала зима, надо было к ней подготовиться и долго-долго ждать весну, когда все зацветет, все засияет, и надо обязательно дождаться следующую весну
Я обернулась, кинув прощальный взгляд парку, поклонилась ему, а он мне. Стояла тишина и парк говорил мне: «До встречи! До новой встречи!». Не было ветра, холода, было просто хорошо, тихо, спокойно. Это парк не дал ветру разбушеваться, он утихомирил его, он уладил все, чтобы я еще пришла к нему. Он мудрый, этот парк, мудрость присуща природе, только надо замечать эту мудрость, не мешать природе создавать красоту мира, вселенной, человека. И как мало надо для счастья: немного добра, бережного отношения друг к другу, к природе, и солнце засияет, зальет всю землю светом. Свет будет везде, в каждой душе, со всеми, и тьма не победит, нет. Она пропадет, ее просто не станет. Засияет все, и природа вместе с человеком станет пре¬краснее. Никто не сможет победить свет, его будет так много, он будет везде. И засияет солнце, лучи обогреют землю, все будет дышать радостью, счастьем, любовью ко всей природе, что создал Бог.
27-29.10.2012 г.


Встреча

Прошло много лет. Я давно там не был. Но вот судьба-злодейка решила, что зайти в это место надо. Яркое, ослепительное солнце освещало деревянный дом, вокруг все цвело, шмель собирал нектар с цветов, бегали котята, догоняя друг друга, скамейка, на которую можно присесть. И вот человек, в его руках появлялись удивительные картины, каждая картина жила своею особенною жизнью. Жизнью, не похожей ни на чью.
Этот художник был великим человеком. Он это осознавал, чувствовал, но жизнь сложилась так, что картины его были в маленьком доме, и дом жил этими картинами. Они были глубокие, живые, печальные, сохраняли свою индивидуальность. Художник много читал, много видел. А вот и она – женщина: длинные волосы украшали это дивное создание, а лицо Нины говорило о многом. Эти двое встретились, много говорить им было не надо. За них говорили их лица: выразительные, повзрослевшие и уже печальные. Художник по имени Анатолий произнес слова: «Я всегда знал, Нина, что из вас выйдет удивительный писатель, в вас есть изюминка – особенность, свойственная только вам. Благодарю вас за книги». И она в ответ: «Спасибо, спасибо...» И глаза, глаза, в которых весь мир, вся душа. Именно душа и есть изюминка, без которой нет человека. И снова пролетело лето, ушли теплые дни, и остались воспоминания, и жизнь, которая продолжалась.
17.08.2011 г.

Прошлое
Прошло много времени. И вот случайная встреча со старой знакомой напомнила о прошлом. Настя все так же красива, все тот же носик, понятый кверху, и улыбка, озаряющая ее лицо. Мы разговорились, и я невольно спросила о нашей старой знакомой Зое Михайловне. Настя улыбнулась, задумалась, но говорить о ней не захотела. Мы расстались. Я шла домой, и невольно картина старого прошлого встала передо мной.
Зоя Михайловна – человек очень добрый, чуткий. Работала она в больнице лаборантом. Работу выполняла четко и добросовестно. Всегда первая знала всю информацию: где что происходит, где что продается. Был у нее сын Слава, которого она воспитывала одна. Как и у каждого человека, было в ее жизни главное увлечение, и это была дача.
На даче у Зои росли прекрасные цветы: флоксы, гвоздики, астры, хризантемы, розы. Розы занимали отдельную грядку: белые, нежно-розовые, красные, пурпурные. Они как бы говорили: «Красивее нас нет никого». И это было действительно так. Но не только цветы украшали дачу Зои Михайловны, Сам домик был аккуратно выкрашен, и темно-зеленой краской – палисадник. Рядом на грядках рос картофель, редис, лук, капуста и многое другое. «Все, что нужно», – говорила Зоя Михайловна.
Вся жизнь этого человека была в труде и приобретении. Хотелось все и все сразу. Но все сразу Бог не дает. Этого Зоя не понимала, и ее жизнь продолжалась по задуманному ею плану. Вот в магазин привезли красивые платья. «Ой, как хочется быть красивой, не такой, как все, но ладно, потом, потом», – проносилось в голове Зои.
Шло время. Сын вырос, получил высшее образование, стал врачом. Зоя гордилась своим сыном, говоря знакомым: «Вот мой сын – врач, а кто ваши дети?». Заведующая Нина Михайловна часто смотрела на Зою Михайловну и думала: «Когда же этот человек поймет жизнь, ведь она так быстротечна!». Но мы все разные. В мебельный магазин Москвы привезли импортную мебель – надо ее купить, ведь у других уже все есть. Значит надо разбиться в доску, но купить. И скоро врачи, знавшие Зою, пошли оценивать мебель. В доме все сверкало чистотой: в серванте «горел» начищенный хрусталь, новая красивая мебель была отполирована, и это тоже было гордостью Зои. Среди этой толпы врачей был один врач – завотделением. У нее был муж и двое детей. Жили они бедно, на зарплату, которой не хватало не только на мебель, но даже на еду Так жить Зоя Михайловна не хотела.
В те времена существовала касса взаимопомощи, и Зоя Михайловна была там кассиром. Ей часто приходилось давать в долг из кассы своей заведующей, которую звали Нина Михайловна. Это была добрая, хрупкая женщина, возглавлявшая большое отделение в медицине. Она часто говорила Зое: «Вам необходим отпуск, отдых. Так работать нельзя, у любого организма есть предел» Но Зоя считала свою заведующую чудачкой, не умеющей жить: «Ничего нет, долги – и живут же люди!». А Нина Михайловна написала диссертацию, защитилась, помогала людям, воспитывала детей, и многие люди к ней шли за советом. Она всех принимала, люди знали – отказа не будет. Она была председателем товарищеского суда и разрешала трудные конфликты – это была общественная нагрузка. Часто на столе у заведующей стояли цветы. Они радовали всех и приносили покой в души людей.
Но Зоя не понимала такой жизни. В ее жизни главным было приобрести все в дом. Какой ценой – не важно, но чтобы не хуже, чем у других. «Потом отдохнем, потом», – часто говорила Зоя, откладывая все на потом: и платье для себя, и поход в кино, в театр. Все – потом! Ее сын Слава никогда не сказал маме: «Мама, дорогая, отдохни, съезди в санаторий!». Откуда были деньги и какой ценой – это его не интересовало. А у Зои – полторы ставки на работе, дача, хозяйство. Дни, годы пролетали, в них проходила и жизнь – вся в заботах, труде, приобретательстве. И все казалось мало, мало: «Теперь у всех машины, а у Славки моего нет, а он врач. Надо купить!»
Пришла благодатная пора – лето, дача. Все цветет, все благоухает, дарует. Жить, да жить! Наступило утро. Все спешили кто куда, в основном – на работу И вот дверь кабинета открыта, там двое: Зоя Михайловна и Нина Михайловна, Нина Михайловна, взглянув на свою сотрудницу, все поняла. Выражение ее глаз говорило о том, что женщина еле-еле сидит и ей срочно нужна помощь. Нина Михайловна дала Зое три дня за свой счет, и она еле вышла и пошла домой. «Машина для сына была давно куплена, но не было гаража, и еще нужно было поменять квартиру на большую жилплощадь» – все это пронеслось в голове Зои Михайловны. Она ничего не поняла. Зоя на даче разгрузила машину удобрения – хотела вырастить тройной урожай да продать. Но есть маленькое «но».
Вечер выдался прекрасным: стояло знойное лето, пели птицы. Все цвело, небо было голубое-голубое. Звонок заставил Нину Михайловну оторваться от дел и взять трубку. Голос беспокойно говорил: «Я в больнице». Нине Михайловне все стало ясно. Она купила прекрасные астры яркие, розовые, малиновые, белые, фиолетовые, сиреневые – красота! – и принесла их Зое Михайловне. Зоя лежала на кровати не двигаясь, и только цветы на миг ее порадовали. Медленно катились слезы по ее щекам. Она все поняла, сказав: «Как правы вы были, дорогой доктор Нина Михайловна! Надо было отдыхать, смотреть на природу, жить, а я все «на потом». Вот оно и пришло – «потом», да жить уже некогда». Нина Михайловна стала утешать Зою, сказала, что она поправится, все восстановится, пройдет. Иначе ей говорить было нельзя – она врач. Но все уже прошло – это знала Зоя и ее чудная, как Зоя говорила, заведующая. Зоя лежала не шевелясь, смотрела на астры. Как же они хороши! «Спасибо, Нина Михайловна, спасибо за все!».
В этот же вечер ее не стало, и пришло другое время – все осталось «на потом», все закончилось. Сын ее все понял, да было поздно. Поздно!
Так, что не откладывайте все «на потом» – потом ничего не бывает.
11.02.2012 г.

Судьба
Как быстро пролетели года, пролетела вся жизнь Время неумолимо. Вот и листва с деревьев слетает, оставляя дерево голым, так и человек стареет, и очень быстро. Где же лучшие годы, которые так быстро ушли? Где?
Я на берегу моря. Вода имеет свойство успокаивать, на нее можно долго смотреть и смотреть. И воспоминания захватывают тебя, и ты уходишь в них с головой.
Больница. Белая постель. А Александр Анатольевич тяжело болеет, очень тяжело. Преодолевая боль, он встает и идет, идет туда, где его ждут. Он не хочет никого слушать: больница не поможет, она не успеет, исцелять душу не умеет. Медленной шатающейся походкой он выходит из больницы и идет к старухе, которая обещала исцелить. Лес, лес, все зеленое-зеленое. А вот вскорости и пещера, куда можно войти. Александр тихо входит. Он ничего не боится, но пещера далеко, надо долго идти, чтобы увидеть зал, который не имеет границ. Вот он: везде горят свечи большие и маленькие, только начинающие гореть и догорающие, и множество ликов святых перед глазами. От множества свечек в пещере светло. Вдруг голос старой женщины говорит: «Выбирай свечу какую хочешь. Выбирай и знай: где свеча начала гореть и горит ярко – это молодая жизнь, начало ее. Где свеча перегорела и горит на середине – человек прожил половину жизни, а где свеча догорает – это старость, считаные месяцы, дни остались человеку. Смотри сколько свечей – целый зал. Он нескончаемый, этот зал, он уходит наверх, к Богу. Тебе дан выбор – выбирай. Ты болен, у тебя есть выбор. Когда выбираешь свечу, возьми ее в руки и иди к выходу. Неси ее бережно и иди, иди не оглядываясь. В твоих руках будет чужая жизнь, которую ты можешь забрать себе Ты сразу почувствуешь здоровье и будешь долго жить, но тот другой в этот миг, как ты решишь задуть свечу, уйдет безвозвратно. Ты заберешь его жизнь. Иди по залу и смотри»
Голос был твердый, неумолимый, и все говорил, говорил... Александр, еле ступая, шел и шел, и видел в каждой зажженной свечке жизнь отдельного человека, видел его судьбу. Так ходил он очень долго. Уже сумерки спустились, а он все ходил. Голос старухи произнес: «Время выбора истекло, иди вперед». Вперед дорога была трудная. Александр, обливаясь холодным потом, еле переступал, он хотел есть, пить. Жажда мучила его, ему было плохо, и только свет от миллионов свечей, нескончаемый свет заставлял идти. Он шел и смотрел на свечи, а они горели ярким пламенем. Ни одну он не взял, не задул: «Пусть горят, мне не нужен такой шанс. Пусть же другие, которым отпущена жизнь, проживают ее сами. А мне – что Бог даст».
Голос старухи говорил: «Ты приближаешься к выходу, дверь будет закрыта. Шанс исчерпан, время тоже. Ты выбрал». Голос был завораживающий, говорящий: «Бери, бери, не бойся. Тебе ан шанс последний, думай». Но Александр стремительно приближался к выходу. И вот он переступил порог, плотная завеса упала, и он оказался в лесу.
Дверь в пещеру захлопнулась, голос сказал: «Ты сделал выбор. Выходи и иди, иди не оглядываясь. Забудь, где ты был. Ты снова на свободе, тебе дана жизнь, дано здоровье. Ты не будешь больше болеть, ты отныне здоров и будешь лечить других. Это награда тебе за душу твою, которая самая ценная. Дьявол не смог тобой завладеть, ты здоров».
Подходя к больнице, Александр не поверил словам старухи, но она была права. Когда он пришел в больницу, от него везде был свет: нимб, ореол света был над его головой. Он впервые почувствовал здоровье за многие годы неизлечимой болезни. Бог дат ему свободу – свободу духа, исцелил тело.
28.07.2012 г.


С Новым годом!

Идет бойкая торговля, продаются халаты, шубы, елочные игрушки, фигурки Деда Мороза, драконов, елочная мишура и многое другое. На улице резко изменилась погода – похолодало. В магазине много народа, много лиц, но внимание привлекает одно лицо – лицо продавца, молоденькой девушки.
Лицо девушки усталое, грустное. Каждый день похож друг на друга, каждый день одно и то же. «Уступите», – слышен голов покупателя. «Хорошо», – говорит продавец. И тут видишь глаза продавца: она устала, в глазах такая тоска, печаль. Кто же разгонит эту тоску? Откуда она в 20 лет? Это такая молодость. Торговать надо, жить нужно каждый день, а он без просвета: работа, дом, работа. Бесконечные дела. К концу рабочего дня валишься с ног – голодный, измотанный. Надо приложить много труда, чтобы что-то продать. Незаметно уходят часы, дни, месяцы, годы, жизнь, все пролетает, и так быстро. Мечтать некогда, некогда подумать, все бегом, бегом.
Но вот входит покупатель. Он ничего не покупает, а говорит, обращаясь к продавцу, нашей молоденькой Танечке:
– Что вам нравится, милое создание?
Сбитый с толку продавец, зардевшись, говорит:
– Это вы мне?
– Да, вам.
– Да мне нравится абсолютно все.
И тут в первый раз глаза продавца стали другими, наша Танечка улыбнулась. Улыбка озарила это милое лицо – лицо юной продавщицы. Танечка повернулась, но посетитель исчез... Через несколько минут он, этот странный человек, держал в руках розы. «Розы зимой, да еще такие красивые, неужели мне?» – пронеслось в голове Танечки. Незнакомец подошел и сказал:
– Возьмите. Примите, пожалуйста, эти цветущие розы – это вам.
Лицо Танечки сразу засияло, оно ожило, вся печаль с него ушла.
– Это чудо – мне?
– Да, вам. Завтра же Новый год.
– Как здорово, спасибо!
Как же здорово, что завтра сказочный, волшебный Новый год. Танечка хватает первую попавшуюся игрушку, бежит за незнакомцем, а его уже и след простыл. В руках у Танечки остались только ярко-красные розы и недоумение продавца: «Меня никогда не поздравляли… Вот здорово!».
Как человеку мало надо для радости! Дайте людям возможность радоваться, быть счастливыми, тогда мир станет добрее, и добро придет ко всем людям. Его станет много и ты, друг, делай, как можно больше добра. Оно возвращается.
14.12.2011 г.

Бебелевские яйца, или Перестройка как получится

«Лeтo, ах лето, лето красное, будь со мной!». Помните, так пелось в одной песне? Так вот, лето в Калугу пришло: +31;С. Но не только лето. Наш дом небольшой. В начале каждого месяца пенсионеры всегда ждут пенсию. Это праздник для них и их неработающих детей и внуков. Перестройка сказалась в первую очередь на молодом поколении. Помните, как пел Высоцкий: «Если хилый – сразу в гроб. Сохранить здоровье чтоб, применяйте люди обтирание». Так вот, и обтирание не поможет. Времена тяжелые, бьет со всех сторон, и все по голове, как говорят: «Перестройка набрала теми». Перестроили все, что можно и что нельзя. Одним словом, осталось вывесить плакат «Вперед в перестройку!» Вперед! Вперед! Раньше шли к победе коммунизма, который так и не увидели (наверное, плохо смотрели), теперь – в демократию. Демократия – хорошо, но когда в течение 10 лет – уста-ешь. Раньше был Союз, уезжал из Союза. Теперь Союза нет, уезжать и приезжать не знаешь куда, везде граница, СССР развалили, нового не создали. Едешь в Прибалтику – виза, в Украину – виза, а в Америку ворота открыты. Только туда с мозгами – саквояж не нужен. Есть голова – все будет, нет – в Союз приедешь. Тут особо шевелить мозгами не надо – успевай крутиться. Народ наш доверчивый, сознание – доперестроечное. Так это к чему? К тому, что второго, как обычно, пенсию не принесли, сказали: «Нет денег – инфляция, перестроиться не успели. Ждите, товарищи, дамы и господа, ждите...»
Русский народ всю жизнь что-то ждет. А при нынешних ценах ждать весело. Но дело поправимое. Сидим на лавочке возле дома: духота, петухи поют. И вдруг наш дядя Ваня: «Кто хочет по дешевке яйца купить, шесть десятков по тысяче? Покупайте, милые соседи, дорогие мои, но сначала денежки, валюта. Яйца сейчас доставят, ехать недалеко – в Бебелево». Пошли занимать – дешевка ведь. Нам бы всю Россию по дешевке, весь рынок бы скупить. Ну, пришел тот молодой человек. Морда, правда, припухшая, и говорит: «Собирай деньги – фургон подгоню. Яйца крупнячок, свежие». Заняли деньги, отдали. А Ваньке мужик говорит: «Пока доедут, давай «Столичную» по дешевке разопьем». «Давай», – говорит Ваня. И распили. А бабушки, соседи ждут час, два три – нет яиц, никак в Калугу не доедут. Тут мужичок на солнышко из сарая вышел после водочки мозги проветрить. Ветерок подул, да сильно зашевелился мужичок. «Пойду, – говорит, – фургон встречу». А сам на время посматривает. Встречает до сих пор, а яиц нет. Бутылочку распил и таков и был, исчез.
Солнышко садится, домой пора. Видно яйца в дороге разбились или куры не снесли. Только до Калуги они так и не доехали. Вообще я не за обман, но у нас демократия: крутись, вертись.
Так ведь?
1999 г.

Двое

На улице сыро, промозгло, голодно. Идет хорошо одетый чело-век. Одежда на нем сидит ладно, в ней виден сам человек. Он шел медленно, о чем-то думая, и вдруг – истошный крик, крик о помощи. Крик брал за душу, и невозможно было пройти мимо. Валентин Иванович, привыкший бросаться на помощь, посмотрел вокруг и увидел картину, которая не могла не тронуть его доброе сердце. Накрапывал дождь и было холодно, на дворе стоял октябрь. Два серых, грязных, несчастных замерзших существа пытались согреть друг друга. Это были два маленьких котенка. Им было очень холодно, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и истошно кричали.
Когда я пришла с работы, они были уже дома, им оказали помощь, они покушали и держались вместе, греясь у батареи Эти два существа не могли существовать друг без друга Когда их брали на руки, то не чувствовалось веса, только невесомый комочек шерсти. Они из пипетки пили молоко, ели «Вискас». Когда на них смотрел, то понимал, как они любят друг друга, как дружны между собой.
Валентин Иванович любил животных и приносил им вкусную пищу. Они только отогрелись, стали петь песенки, урчали, когда их гладили. Мы назвали их Муся и Вася. Но, видимо, они уже были больны, стали плакать, и мы уже не смогли им помочь. Они ушли в страну цветов, где все тихо, где нет зла и горя, где не бросают, где время не властно. Они на небе, там, где будет каждый.
Валентин Иванович долго не мог прийти в себя. Этот человек понимал жизнь как никто другой, и кот Пушкин пришел к нему и спел песенку – песню любви, понимая, что его хозяину плохо, он переживает. Животные все чувствуют лучше людей.
23.10.2011 г.


Мурка
Это была трехцветная кошка: маленькая, изящная, красивая. Яркое солнце светило, и наша кошка Мурка лежала и грелась на солнышке. Вот прилетела бабочка: «Дай поймаю!» И Мурка в полете: гибкое тело на минуту зависает в воздухе, видны только лапы. Ой, промахнулась – бабочка быстрее. Все свои владения Мурка обошла и осмотрела. В округе она часто видела кота Пушкина, который гонял ее, не понимая, что этот дом не только его, но и Муркин тоже, Мурка любила сидеть на руках у хозяина и наблюдать за жизнью вокруг. Когда хозяин рядом, ничего не страшно.
Это лето 2010 года выдалось знойным, жарким, сухим, и Мурке было очень жарко в своей шубке. А вот ветерок подул и полетели листочки. Каждый шорох, все было интересно. Листья, листья... Их можно было гонять лапой, а они под действием ветра улетали, улетали. Мир был так интересен, а вот другие кошки-васьки – дикарки. Но наша Мурка с ними подружилась. Казалось, этому лету – жаркому, знойному – не будет конца. Мурка бегала, прыгала, ей все было в первый раз. А вот важный кот Филя (Филимон). «Надо с ним познакомиться». И они вместе бегали, прыгали, догоняя бабочек, ловили жучков, убегали от собак, ждали хозяев. Жизнь была хороша, очень хороша, а особенно если в рот попадал кусочек курочки. Очень вкусная еда – это карасики Васек, а у них можно было быстро схватить кусочек курочки и на ходу съесть, но это было редко.
Вокруг закапало с неба – надо бежать в укрытие быстрей-быстрей. Бархатные лапки замочили – ой, как жалко! Их теперь мыть надо.
Мурка не успела полюбить котика – ей было всего год. Она и не знала, не допускала, но так произошло – ее сбила машина. Рано утром наша Мурка лежала на земле бездыханная, и слезы, слезы застилали мои глаза. Почему? Зачем? Так рано, не дав пожить? Что случилось? Теперь все слова бессмысленны, они не нужны нашей Муренке. И самое главное, ничего не можешь сделать. Бог забрал Мурку.
2010 г.

Незабудки

Посвящается моему брату Александру Никритину

Они валялись в грязи, брошенные чьей-то равнодушной рукой. Что-то произошло и они перестали быть нужными. А они ведь жили, жили своей особой жизнью. Зачем же срывать то, что все равно было бы выброшено?
Я медленно шла по лесу, увидела этот букетик незабудок и подняла его. Цветы почти завяли, но жизнь в них еще не угасла, «Успею!» – пронеслось в голове. Успела. Мы дома, и незабудки стоят в вазе – самой красивой: нежные, тоненькие, голубые. Вазочка на подоконнике – там, где солнышко, Я знаю, оно отогреет душу цветов. И правда, через некоторое время цветы ожили, подняли головки и стали удивительно хороши. Что-то особенное исходило от них, какая-то звонкая радость жизни, радость оттого, что вот успели, выжили!
Комната, в которой стояли цветы, была переполнена этой радостью, этой вдохновенной атмосферой. И дело тут не в легком запахе цветов, витавшем в воздухе, нет, тут было другое: цветы говорили друг с другом и, кажется, понимали все, что с ними произошло.
Люди сорвали цветы и туг же выбросили, не задумываясь ни о чем. Подумаешь, трава! Подумаешь, сто раз подумаешь, прежде чем без нужды убить живое. Да, цветы не человек и даже не животное. Крохотные растеньица, которых на земле миллиарды. Одним больше, одним меньше. Вроде бы что изменится? Наверное, ничего, только на земле станет меньше жизни и меньше красоты. Прежде чем взять, надо научиться отдавать. И отдавать самое лучшее. Срывая, забирая, отнимая, мы не задумываемся о том, что ответственны за свои действия. А расплата придет, придет обязательно. И поэтому следует дать возможность живому жить. У всего свой срок, все когда-то уйдет туда, откуда пришло на время в этот непростой мир. В реке забвения исчез-нут навсегда цивилизации, материки и города, люди и вещи, и цветы.
Моим незабудкам было суждено продлить свой краткий век, порадовать сердце и душу. Их сорвали без нужды и выбросили без жалости. И пусть это только цветы – нельзя обрывать чьи-то жизни! Даже если это жизни цветов. У всего есть свой миг жизни, и пусть все живое живет на земле столько, сколько отведено ему природой, пусть до конца исполнит свое предназначение и прочувствует это краткое мгновение, называемое жизнью, и исчезнет, как исчезло все, бывшее ранее, и наступит тишина. Она даст отдых и принесет покой всей нашей многострадальной израненной земле И отдых этот не закончится долго-долго, пока каждая живая душа не поймет, что главное в жизни – путь познания, созидания, пусть совершенства каждой души и мира.
04.11.2006 г.

Момент жизни

Произошла встреча, которой не ожидал, не предвидел. А что можно предвидеть в нашей жизни, что? Алые розы стояли на столе и красовались. Они благоухали, источали дивный аромат. Хозяйка этих роз была обыкновенным человеком, в жизни которого происходило много событий, и, глядя на эти розы, пришло воспоминание.
Теплый вечер и родительский дом. Отец, мать, брат. Утро, дома чай, печенье, варенье, конфеты и вся семья. Воспоминания уносят тебя далеко-далеко... А вот Киевский вокзал, на перроне человек, его глаза сказали все, все запретное. Сразу все вокруг растворилось, ушло, остаюсь только главное: прекрасное, удивительное чувство разделенной любви. Все утонуло, все померкло, все перестало существовать. Эти двое встретились, и никто не мог помешать этой встрече, никто. Розы упали к ногам люби¬мой, и все перестало существовать, кроме краткого мига любви. А вот другое воспоминание: вручается диплом, и ты вся красивая, радостная, перед тобой все дороги открыты, ты чиста как белая роза, тебе все кажется постижимым и все кажется загадкой. Где она, загадка, в чем ее смысл.
А вот в руках у тебя томик прекрасной поэзии, а ты не можешь ей насладиться, потому что такой глубины мысли ты еще  не встречала. Кто же писал такую прекрасную поэзию? Музыка в концертном зале потрясла тебя своим идеальным звучанием, виртуозностью исполнения, и она долго-долго будоражила твою душу. А вот печаль: девушка сидит на скамейке, и по прекрасному липу текут слезы, их не унять. Она одна и так хороша, но ей не до этого. Вокруг прекрасного сада, где все цветет, поют птицы – ты на скамейке. Ветер колышет платье, слезы капают и капают. Молодость никак не поймет, что все впереди, и никто и ничто не стоит слез. Жизнь сейчас во всем и везде, и все в ней меняется.
Девушка встала, посмотрела вокруг. Грустные мысли были в ее хорошенькой голове, она знала мир так, как никто, и видела то, что не видел никто. Загадочное знание того, что творится в темноте. Но пейзаж со временем меняется, изменится и она...
Белая постель, за окном зима, все метет, метет и ты уже без движения. Любое движение причиняет невыносимую боль, сковывает. Ты все борешься, борешься, но победить эту невыносимую боль уже нет сил, и все-таки надо бороться до последнего. Жизнь продолжается...
17.02.2010 г.

ПАРК
Посвящается моему дяде, художнику Соломону Борисовичу Никритину

Ранний час, светлый час. Так хорошо дышится в этой спокойной тишине, в этой спокойной красоте. Именно здесь, в тишине деревьев познаешь, что такое истина. Истина в тишине, истина никогда не кричит. Вокруг только деревья. Никто не задает вопросов, никто не навязывает ответов. Ты и природа – вот вопрос, вот и ответ. Здесь ощущаешь и единение, и красоту. Красоту, которая не кричит о себе, которая просто существует. Это ведь удивительно: красота, которой не нужна подкраска... Здесь человек понимает смысл своего существования, понимает величие природы: именно она всем владеет, именно ей все подчинено.
...Клен теряет листья, они летят и летят. Под ногами ковер листьев, который может создать только природа, И очень не хочется отсюда уходить...
22.12.2007 г.

Яблоко
Посвящается моим дорогим родителям: поэту Никритину Анатолию Борисовичу и доктору Никритиной Нине Михайловне

Оно упало, раскололось. Падение было быстрым, внезапным, неожиданным. Красное, красивое, сочное, зрелое. Оно лежит на земле, разбитое трещиной почти пополам, и из каждой его клеточки течет сладкий сок. Яблоко, не плачь! Сок твой уйдет в землю, листву и к весне снова будут волшебные яблоневые цветы. Их будет много-много к той новой весне. Яблоня, давай принесем много зрелых плодов, и ты будешь жить в их воспоминаниях. Яблоня-мать расскажет о тебе всем своим другим детям. Обязательно расскажет!
Природа имеет память, и все прошлое свято хранит и помнит.
29.12.2007 г.


Ольга Анатольевна Никритина
ОТЕЦ СЕРАФИМ, БОЛЬНИЦА И ДРУГИЕ
Рассказы
Печатается в авторской редакции
Сдано в набор 11.03.13 г Подписано к печати 04.04.13 г. Формат 60х84. Печать офсетная. Бумага офсетная. Объем 3,25 усл. печ. л. Тираж 300 экз. Заказ 1.
Отпечатано в ЗАО «Камин-плюс», 248600, г. Калуга, ул. Суворова, 144.