Пётр Великий. Исповедь императора. Часть вторая

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Двое школьников из нашего времени переносятся во сне в зимний Санкт-Петербург начала января
1725 года и становятся тайными свидетелями исповеди Императора России Петра I в маленькой деревянной церкви возле Адмиралтейства. Великий русский монарх, будучи уже серьёзно больным, стоя у алтаря, в красочных подробностях вспоминает свою жизнь, начиная с детских переживаний о стрелецком бунте 1682 года, он в своём эмоциональном монологе затрагивает сложности периода совместного правления со старшей сестрой Софьей, женитьбу на Евдокии Лопухиной, поездки в Немецкую Слободу. Продолжая свою исповедь, Пётр описывает Азовские походы 1695-96 гг., сближение со своими фаворитами Александром Меншиковым и Францем Лефортом, Великое посольство в Голландию и Англию, подготовку России к Северной войне со Швецией в канун смены веков.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
***
История, в тебе ответов много,
Для настоящего – полезнейшая суть,
Чтобы душа младая выбрала дорогу,
Делами прошлых лет свой освещённый путь!

Царь вышел. Дверь тихонько затворилась,
Сверчком протяжным где-то скрипнула стена,
И в церкви ладанным туманом растворилась,
Повиснув в воздухе, немая тишина…

До нас донёсся табака дымок знакомый
И царский возглас: «Эх, морозец! Хорошо!»
Своею исповедью в эту ночь ведомый
Пётр, покурив немного, в главный зал зашёл

И громко начал: «Шведы били,
Под Нарвой дали нам под дых!
Зимой позорно отступили,
Прибавилось волос седых,
Когда пленённых генералов
Судьба по землям разбросала.
Карл – чёртов выскочка-юнец,
Меня расстроил он в конец
Своею выходкой, ей Богу!

Тогда потери закалили,
И под суровый вой пурги
Мы пушки с колоколов лили,
Чтоб Карлу возвернуть долги!
Ради победы долгожданной
Указ подписан, свыше данный.
Войне и церковь привнесла,
Отдав на медь колокола –
Посильную для дела лепту.

Я мыслю: церковь - учреждение,
Всего лишь часть в большом дому.
И если нужно вспоможение
России, и с него возьму!
Тем более, когда война,
И вся великая страна
Воспряла для отпоры шведу,
Чтоб вырвать у него победу!
От всех участья ожидал!

Виктория – заслуга многих:
И полководцев, и солдат!
Не видя рангов их, дороги
В глаза с тревогою глядят.
В них страх погибнуть обнажая,
Но крепость духа уважая,
Война всем ранг присвоит свой:
Кто воин – трус или герой!
Для многих, правда, лишь посмертно…

Борис Петрович погулял
Тогда по их лифляндским землям!
Он мызы жёг и разорял:
Был путь пощады неприемлем!
Под Валмером и Эрестфером
Фельдмаршал мой в своей манере:
Обширный натиск, плотный бой!
Он вёл в атаку за собой –
Бежали воины Шлиппенбаха!               
 
Мы к Ноттебургу подступили,
Отбив на Выборг шведский флот.
Осадой дух врага сломили,
И мощно двинулись вперёд
В проломы! Кровь зело лилась!
Но крепость вскоре нам сдалась.
Позволил выйти гарнизону:
Душить их не было резону.
Сам я всецело ликовал!

Сей Шлиссельбург, как ключ Балтийский,
Нас силой духа воскресил,
Узрев маршрут дороги близкой
К Нейшанцу. В море путь открыл
Орешек этот, став компасом
Фрегатам русским и баркасам!
Мы всё же эту пядь земли
В Россию возвернуть смогли,
Потерянную в прошлом веке!

Затем венец моих стремлений,
Всей жизни главную мечту:
Из пустоты болот, из тени
Явил я миру высоту –
Мой град, в большой Любви рожденный,
Санкт-Петербургом наречённый!
Сей град – мой преданнейший сын!
С ним дожил вместе до седин.
Лишь он один мне свято верен!

О, как же я люблю творить!
В процессе дивном созидания
Я замечал от Бога нить,
Что помощью была в стараниях.
Напротив же большой земли
У Котлина, прям на мели,
Решил, что гавань обустрою
И крепость, сей форпост открою -
Стоянку русских кораблей!

Дерпт взяли. Я вошел во вкус!
А после осадили Нарву.
Война сильней семейных уз,
Для славы мужеской приправа!
Но если б Горн быстрее сдался,
То не таким бы оказался
Печальный результат потерь.
Но, что уж говорить теперь:
Что было, то уж не исправить.         
          
         Господи, помогай во все будущие лета сохранять целостность земель наших, ну а коли займём земли иные в честных баталиях, расширяя границы державы нашей во благо будущих поколений народа русского, то помогай и их сохранить, давая славные имена новым землям российским.

Мне Анны давняя измена
Открылась. Бурным был разрыв!
Искал недолго ей замену,
Гнев и досаду победив.
Хотя любил её. Но полно!
Ушедшее смывают волны,
Сражения, время, паруса
И женщины, что небеса
Дают иль выбираем сами.

Что ж, выбрал сам в веселья час
Служанку я у Алексашки -
Для мужеских утех, на раз, -
Такую дивную милашку.
За ночь дукат ей утром дал.
У друга ж девушку забрал –
Зело была умела в ласке:
Грудь, бёдра, озорные глазки –
Тогда уж было всё при ней.

Но мыслю: что же есть падение?
Блуд – малый грех, сам по себе.
А грех большой - души растление
И проигрыш в иной борьбе.
Мужчина тоже ниспадает,
Когда идет и покупает
Любви продажной, но бездушной
И чаще всё же равнодушной,
Такой доступный спелый плод.

Я зимовал в Преображенском
Уж вместе с Катею своей.
Она – всегда в заботах женских.
Мне ж верно не хватало дней,
Чтоб все дела к весне поправить,
Депеши нужные направить,
Налоги в целости собрать
И свежую готовить рать
Для встречи с ненавистным шведом.

Указы, письма, чертежи,
Поездки, верфи, казни, стройки…
Как в кипятке бурлила жизнь –
Я Новую Россию строил!
Что ж, молод был ещё тогда!
Младые быстрые года
Меня нисколь не тяготили,
Я весь был преисполнен силы –
Как вихрь носился по стране!

Свои мне в спину воевали:
Ну что же с бунтарей возьмёшь?
В Уфе башкирцы бунт подняли,
А после в Астрахани - тож!
Вершил десятки дел я разом,
Лишь успевал давать указы!
Митава, Рига, Полоцк, Гродня!
Был Минск вчера. Смоленск – сегодня.
Порою спал по три часа.

А Карл насел, не унимаясь,
Решив вскорь на Москву идти!
Я ж, выходы искать стараясь,
Чтоб ситуацию спасти,
Готов был Ингрию оставить,
Чтоб мир на тот момент управить.
Пришлось сбирать в кулак все силы
Моей измученной России!
Но мы старались и смогли!

Я у Раёвки помню стычку,
Где увидал его лицо,
Когда нахрапом, по привычке
Загнали шведов мы в кольцо!
Как под Лесной был бой до ночи,
И новый день победу прочил,
Но Левенгаубт дёру дал,
Чего никто не ожидал.
Но мы-таки его догнали!

Мазепа предал, испугался,
Исполнив свой коварный план.
Монархам угодить старался
Противоборствующих стран.
Он к Карлу в лагерь перешёл,
Но вскоре свой конец нашёл...
Я ж наградил его по праву
За всю его дурную славу
Иуды орденом. Пусть так!

             Господи, помогай всегда православным славянам, как бы их
не разбрасывала судьба по далёким местам и странам, собираться вместе
в годины лихие под единым знаменем Православной веры для защиты от
многочисленных ворогов наших! Ибо по одиночке биты будем - сие каждый
из православных народов уразуметь должен! А вокруг России собраться
можно всем православным. Россия-матушка всем рада и всех приголубит,
как родных, в ней всем места хватит. Но уж коли целуют крест на веру,
так уж пусть живут как хотят, а защищаться вкупе надобно! Предателям
же, как Мазепа, особливо тайным - позор всеобщий уготован будет.

Лицо Царя вдруг всё перекосило,
Рукою нервной он эфес перебирал,
И очевидно, что сдержаться был не в силах,
И на всю церковь во весь голос заорал:

--Меня ты слышишь, враг лукавый,
Упрямый и самонадейный Карл?
Я помню, как ты под Полтавой,
Сверкая пятками, бежал!
Ты слышишь? Хрен тебе – Россию!
Иль возомнил, что ты – мессия,
И мог наш русский дух сломить?!
Я поумерил твою прыть
И всех твоих хваленых шведов!

Пётр сел на стул и помолчал немного,
Пытаясь силою свой жаркий пыл смирить.
А после быстро встал и, обращаясь к Богу,
Продолжил снова уж степенно говорить:

--Прости же, Господи! Сорвался!
Как будто было год назад.
В душе надолго след остался.
Те ж, кто погиб, уж вечно спят.
Да-а-а-а… Под Полтавой жарко было,
И битва та переломила
Со шведами весь ход войны,
Дав передышку для страны
И перемену в настроении.

Сначала Карл прорвал редуты
И нас серьезно потеснил.
Мы ж, не теряя ни минуты,
Зайти старались шведу в тыл.
Рвалась и конница отважно,
И Ренцель с Меньшиковым важный
В победу завершили вклад,
Внеся в ряды врага разлад.
И шведы вскоре побежали!

Всё до полудня завершилось,
Взошла счастливая звезда!
Виктория благоволила
Спасению русских войск тогда!
Победы жаждали - не мира!
Но привкус горьким был у пира
И нами вырванной победы!
Э-э-эх, человеческие беды:
Война, посеявшая смерть!
   
        Господи, спасибо тебе за то, что ты укрепил меня в те сложные дни для России и помог сберечь земли русские, в честных баталиях завоеванные, удержать славные грады на море Балтийском, и благоволил учинить Великую победу над войском шведским под Полтавою.

Всегда монарха окружение
Вершит историю страны!
Победы их и поражения
Для всех становятся видны:
Быстры ль они, честны и смелы?
Какое отношение к делу?
Число какое неудач
Из всех поставленных задач?
Ведь судим мы по результатам.

Своей команде генералов
В те дни всецело доверял.
Когда осадой Выборг брали,
То мой любимый адмирал
Апраксин был зело отличен!
А уж к триумфам был привычен
Мой Шереметьев - первый граф,
Да Алексашка – вертопрах!
И как искусно шведа били!

Да, много полегло народу,
Когда свой строил Парадис!
И мысли вскачь, не зная броду,
Конями резвыми неслись!
Опять война. Султан османский
Свой вызов бросил басурманский.
Я ж, чтобы был в делах догляд,
Указом правящий Сенат
В столицах за себя оставил.

Стыжусь я Прутского сражения.
Как вспомню, на душе – тоска…
Тогда попали в окружение
При Фальцах русские войска.
Визирь нам дал уйти, но всё же
Как в жизни тяжело, о Боже,
Почувствовать порой бессилие.
Не за себя, а за Россию
Пришлось колени преклонить.

Карл подлый прятался в Бендерах:
Прижали мы ему хвоста!
Меня ж бросала жизнь к барьеру
С войсками в новые места:
То в Померанию, то в Польшу,
То в Данию… Был верно дольше
Я в дальних воинских походах,
Чем на родной земле. Исхода
Войне не виделось ничуть.

Я помню: в этом самом зале,
Почти тринадцать лет назад
Мы с моей Катей обвенчались,
Её влюбленный нежный взгляд…
А ныне свет иных огней
Внутри супружницы моей!
Она ж теперь Императрица!
И ныне как меня боится,
После измены-то своей!

Война лихая мне роднее!
По сути, я в душе – моряк!
В бою открытом всё честнее:
Вот здесь – свои, а это – враг!
Не то, что подлость и измена,
Терзающие непременно
Исподтишка, когда не ждёшь,
Когда всё, как привык, ведёшь,
Вдруг бац! – ушат зловонной грязи!

Ах, лучше о морских сражениях
Я расскажу сегодня тут!
Ведь при твоём лишь вспоможении
Викторию нам дал Гангут!
В Тверминской гавани отважно
Морской встал шведский корпус важно,
Но русский наш галерный флот
В безветрие пошёл вперёд,
Чтоб подойти как можно ближе.

В прорыв – Змаевич и Апраксин!
Мы с Вейдом – следом в абордаж!
Сей день триумфа был прекрасен!
Объял победный нас кураж!
Швед бедный аж опешил малость,
И сдаться лишь ему осталось.
Нас ждал стремительный успех:
Пленили разом сразу всех!
И даже «Элефант» хваленый!

Рождение и смерть – подруги,
А радость – временный причал.
Всем нам ниспосылают муки,
Чтоб каждый чуть мудрее стал.
За что ж детей Ты забираешь,
И почему им позволяешь
В столь ранний жизни час уйти,
Не дав свой долгий путь пройти?
Душа так стонет от потери!

Младенец Саша, после Катя…
За что такую мне судьбу?!
Наташу помню в белом платье
В дощатом маленьком гробу,
А после Маргариту тоже,
Петра! Скажи, за что мне, Боже,
Такой отцовский тяжкий крест?!
Иль за убийства твой протест?
За все грехи земные кара?

Император со вздохом упал на колени,
К сердцу правую руку, волнуясь, прижал.
На стене в свете мы разглядели по тени,
Как в рыданиях он непрестанно дрожал.

Пётр плакал в тиши полумрачного зала,
Мы ж, в укрытии спрятавшись, еле дыша,
Сами плача, смотрели, как больно рыдала
В императоре грозном живая душа!

--Алёшка! Вот мой грех великий –
На смерть сам сына осудил!
Себя ж клеймом я страшным, диким
Сыноубийцы заклеймил!
Сначала не терял надежды,
Что будет всё, как было прежде,
Но против он пошёл отца,
Во лжи погрязнув до конца,
Боясь лишь гнева и обличья.

--Я испугался! Отче, слышишь? Испугался,
Что дело жизни прахом всё пойдёт,
То, что крупицами я собирать старался,
Растратится, зачахнет и умрёт.
Сидеть в России, как сычи,
И печь привычно калачи
В боязни к новому всему?
Хотели так? В толк не возьму.
Не будет, как уж прежде было!

Пётр поднялся с колен, монолог продолжая,
И прошёл до двери, а потом к алтарю.
Молча, взглядом пытливым его провожая,
Всем вниманием мы обратились к царю!

--Позор! Позор! Что кровь одна?!
Превыше: честь и дело свято!
Измена есть для всех вина,
Неотвратима и расплата!
Процесс затянут был и сложен,
Но выход с честью невозможен.
Я не простил бы никому,
Пусть даже сыну моему
Сей заговор! Но сердце щемит!

Всю свою жизнь я воевал!
Ништадтский мир – венец стараний -
Дал ненадолго мне привал
От северных завоеваний.
Мне титл великий был предложен,
Я в храме был рукоположен.
Пусть с этим званьем похожу.
России верно я служу –
Будь капитан иль император!

Без дел военных мне - тоска,
Когда нет цели в схватке близкой.
И вскоре уж свои войска
Я снарядил в поход Персидский,
Чтоб через Каспия пути
России в Индию идти,
И расширять свои границы!
А мне же надо торопиться,
Успеть побольше для страны!

Чтоб не кичился бы предатель,
Больной не мучился б в слезах,
Я знаю, Ты ведёшь, Создатель,
Меня фарватером в делах.
Я учинил указ взрывной -
Пронёсся шквалистой волной,
Что не родство – едино средство,
А польза делу для наследства
Престола, думаю, важней!

Дела по внутреннему плану
Вершил уж я в своей стране,
Писал указы беспрестанно -
Всё интересно было мне!
Поднял заводы на Урале,
Чтобы металл они давали,
Мануфактуры учинял,
И начал Ладожский канал:
Хотел для Родины величия!

Всегда радел я за культуру,
За просвещенья мудрый свет!
Печатать стал литературу
И выпуск учинил газет,
Дворян учиться я отправил
И школы разные управил.
Мечтал, чтоб человек наш русский
Был бы в науке и искусстве
Сильней, чем немец их любой!

Пётр быстро шагал в полумраке церковном,
И тревога была на монаршем лице.
Его голос прорвался усталый, неровный,
Взгляд холодный, как будто отлитый в свинце!

--Правда лучше ясна лишь в страдании.
Что ворам? - Пусть возрадует плоть!
Чтоб увидеть в глазах покаяние,
Вразуми, что их всех заколоть?
Иль в Сибирь их сослать лет на двадцать?!
Надо с жизнью навеки расстаться
На Руси, чтобы красть прекратить!
Раз хотят, то тому так и быть:
Хватит сил, чтобы коршунов вывесть!

Тащат все, не взирая, на лица,
Учиняя обман и разврат!
И не думают остановиться,
Даже мой приближенный Сенат!
Россия в горле им застрянет!
Возмездия горький час настанет!
И Алексашка, тож мне, - хват!
«Мин Херц!» - мол он не виноват.
Сам есть же казнокрад первейший!

Воруют многие в России,
У нас искони повелось!
По чести жить они бессильны,
Лишь место б воровать нашлось.
Ну сколько ж надо одному?!
Сие в толк верно не возьму:
Дворцы, кареты, слуги, яства!
Как будто красть не святотатство,
И им всё спишется легко?!

            Господи, спаси нашу Россию - Матушку от воров и дураков и дай Отчизне нашей властителей, не стяжающих личную выгоду и славу лишь себе, а таких, которые станут преумножать общее благо, в угоду славе народа русскаго.

Не знаем: кто укажет броды,
Кто рядом есть, не предадут?
Ты только чуть им дай свободы,
Тебя же в миг они сожрут:
С улыбкой попросту подставят
Или за завтраком отравят.
Что за великие напасти
Среди людей – желание власти!
И где же выход, Боже мой?

Несчастье, Отче! Все дерутся!
Какой-то всех объял дурман!
Куда бы нам ни обернуться,
Повсюду алчность и обман!
А те, кто грызться не умеют
И мир больной в душе жалеют,
Живут кто с чистыми руками,
Слывут в народе дураками
Иль невезучими сто крат!

На этом слове в церковь вдруг ворвался
В плаще заснеженном мужчина средних лет,
Воскликнув: «Слава Богу! Ужно отыскался!
С ног сбились все, что Государя – нет!»

--Кто меня ищет нынче, Алексей Василич?
--Весь двор, Императрица и Толстой,
И, знамо, князь светлейший Алексан Данилыч!
Пётр осадил его вверх поднятой рукой.

--Ступай! Скажи там всем, что скоро буду!
Недолго им уже осталось ждать.
--Пётр Алексеич, у Вас сильная простуда!
В постели Вам бы надобно лежать!

--Еще успеем! Со здоровьем всё в порядке!
Мужчина вышел. Наступила тишина…
Через окно в зал церкви пролилась украдкой
Лучом холодным одинокая луна…

--Эх, Катя, Катя, сдюжишь, нет ли?
Их ставки, видно, на тебя!
А мой удел – скорее в петлю?
Так, видно, коршуны хотят?
Но мое имя не убьёте!
А свой конец скорей найдёте!
Перегрызетесь вы за власть,
Чужой напившись кровью всласть!
Лишь, Отче, в вечности есть выход!

Власть абсолютная – не благость,
А испытание. Боже мой,
Вершить людские судьбы в тягость
Мне с шибко трезвой головой.
И чтоб с ума-то не сойти,
Велю нет-нет произвести
Я машкерады и потехи,
Салют и пьяные утехи,
Чтоб посмеяться над собой.

Пройдут небыстрые года.
Господь-владыка, сделай милость,
Чтобы взошедшая звезда
России вдруг не закатилась!
Не дай шакалам растащить
И в прах никчёмный превратить
Её несметные богатства!
Лелей же патриотов братство,
Готовых головы сложить!

О, наше мужеское счастье,
Когда среди спокойных лет
Наполнит снова юной страстью
И торжеством былых побед
Нас женщина! Кто любит душу
И будет, улыбаясь, слушать,
Своею лаской нас балуя
И в губы трепетно целуя,
Заставит нас забыть весь свет!
 
Мне повезло! Мой ангел нежный –
Мария. Свет её очей
Мне дарит океан безбрежный
Любви пылающих страстей!
Я как мальчишка с ней волнуюсь,
Как раб: прикажет – повинуюсь.
Не каюсь, Отче! Счастлив я
В сии минуты бытия,
Когда Марию обнимаю.

Ценю я боле, что умна,
Что тяга у Марии к знаниям.
Она похожа на меня
Своими жаждой и старанием…
И главное: неравнодушна,
Хотя по-мудрому послушна.
Скучаю ныне я по ней,
По нежной девочке моей.
Надеюсь, что еще увижу.               

Живой единственный мой сын,
Мой город, мой правопреемник!
Остался из мужчин один,
Ты – мой единственный наследник!
Расти, неколебимо стой
И славься! Главною мечтой
Моей при жизни ты остался,
И каждый год преображался!
Люблю тебя, мой Парадис!       
 
Ты берега соединишь
Свои чугунными мостами
И эту землю освятишь
Церквей вознёсшихся крестами!
Меня Россия не забудет,
Пока стоять на рейде будет
Среди холодных невских вод
Балтийский наш могучий флот!
Сей результат стараний долгих.

           Господи, дай процветания городу славному, нареченному Санкт-Петербургом, по имяни Святого Петра, ангела-хранителя моего. Огромные средства, великое множество сил народа русского и душу свою положил я на создание этого Парадиса земного. Так пусть славится в веках северный град сей российский - врата морские из Европы в державу нашу!

Мечты иные приоткрою:
Пройдет немало лет и дней,
И в небо над Россией взмоют
На крыльях тыщи кораблей,
И над землею пронесутся,
И шкиперы на них найдутся!
В России смелой мысли быть -
Её в острог не заточить,
Покуда в русских дух бунтарский!

И наша мощная страна
Не землями и расстоянием -
Должна наукой быть сильна,
Людьми, стяжающими знания!
Ученым должно быть почётно,
И жить достойно и вольготно.
Чтоб развивать у нас науку,
Начально приложил я руку
К сему важнейшему из дел!

Вершим словами и делами
Историю своей страны.
Не коршунами, а орлами
Останемся мы ей верны,
Руси великой и свободной!
И наше рвение не бесплодно:
Растущих патриотов племя
Своё осветит вскоре время,
От нас впитав сию Любовь!

Я делал в жизни, что хотел,
Не чуя часто угрызений.
Сегодня, видно, заболел –
Хочу я попросить прощения
У всех, кому я сделал больно.
Простите ныне! И довольно.
Грехи мне, Отче, отпусти
И путь дальнейший освяти,
Конечно, если счтёшь достойным.

А, коли – нет, что ж, жил, как жил –
Дитя болезное под небом,
Историю страны вершил,
И вряд ли скажут, мол, что «не был»!
Мы все уйдем: и вор, и гений
На суд грядущих поколений!
Итог монарших же путей
Прочесть возможно из статей
Газет, лет скажем через двести.

Дверь распахнулась, и вошёл сановник важный –
Был весь растрепан непогодой на ветру.
Волнуясь, видно, но по-дружески вальяжно,
На полусогнутых приблизился к Петру.

--Мин Херц, давно все сбились с ног -
Куда надолго отлучился!
Искал тебя и весь продрог -
Где ж, думал, ты запропастился.

Пора! Пора! Императрица ждет!
--Ты ж, хитрый лис, и рад стараться!
Сановник под руку ведет
Петра ко двери одеваться.

Они ушли. Все заблестело вдруг огнями!
Нас над землей легко подняло прямо ввысь!
В тоннеле света мы волшебными путями
Куда-то в небо, взявшись за руки, неслись!

После всего морозным утром мы очнулись
В Санкт-Петербурге в свете солнечного дня.
Под чьим-то взглядом твёрдым вмиг мы обернулись –
Пред нами Пётр в седле огромного коня!

Простер он руку, город свой оберегая!
Нам показался Пётр живым со стороны!
Он посмотрел на нас, уверенность вселяя
И гордость за Величие Страны!
                Февраль-март 2014 г.

ИЗРЕЧЕНИЯ ПЕТРА ВЕЛИКОГО

"Когда Государь повинуется закону, тогда не дерзнет никто противиться оному!"

"Незнанием закона никто не отговаривается."

"У нас не вор - значит глуп, и честь - не в чести, честь только б над другими величаться."

"Имейте в сражении перед очами вашими правду."

"Кому деньги дороже чести, тот оставь службу!"

"Кто не верует в Бога, тот либо сумасшедший или от природы безумный. Творца по творениям познавать должно."

"Когда слова несильны о мире, то сии орудия метанием чугунных мячей неприятелям возвестят, что мир сделать пора."

"Оградя Отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу Государству через искусство и науки."

"Советую вам помнить латинскую поговорку: ora et labora (молись и трудись) и твердо надеяться, что, может быть, ещё на нашем веку вы пристыдите другие образованные страны и вознесёте на высшую степень славу русского имени."

"Военное дело - первое из мирских дел, яко важнейшее для обороны своего Отечества."

"Всякий начальный человек и солдат должен и обязан товарища своего от неприятеля выручать, пушку и знамя елико возможно оборонять, коли ему люба жизнь и честь его."

"Кто знамени присягал единожды, тот у оного и до смерти стоять должен!"

"Могу ли я приказывать кому-то идти вперёд, если сам не буду впереди всех?"

"Победу в войне обеспечивают добрые порядки, храбрые сердца, справное оружие."

"Потерянное оружие возвращается, но нарушение данного слова невозвратно!"

"Благополучие Отечества есть благополучие моё, а затем, что Бог пошлёт. На Него уповаю я!"

"Есть желание - тысяча способов; нет желания - тысяча поводов!"

"Указую боярам в Думе говорить по ненаписанному, дабы дурь каждого видна была."

"Выше всех добродетелей - рассуждение, ибо всякая добродетель без разума — пуста."

"За признание — прощение, за утайку — нет помилования. Лучше грех явный, нежели тайный."

"Мир — хорошо, однако при том дремать не надлежит, чтоб не связали рук, да и солдаты чтоб не сделались бабами."

"Менее низкости, более усердия к службе и верности ко мне и Государству - сия-то почесть свойственна царю."

"Знатное дворянство по годности считать."

"Не добро есть брать серебро, а дела делать свинцовые."

"Легче всякое новое дело с Богом начать и окончить, нежели старое и испорченное дело починивать!"

"Если бессчастия бояться, то и счастия не будет!"

"Победу решает военное искусство и храбрость полководцев и неустрашимость солдат. Грудь их — защита и крепость Отечеству!"

"Наша коммерция и без того как больная девица, которой не должно пугать или строгостью приводить в уныние, но ободрять ласкою."

"Надлежит законы и указы писать явно, чтоб их не перетолковать. Правды в людях мало, а коварства много."
 
"Неблагодарный есть человек без совести, ему верить не должно. Лучше явный враг, нежели подлый льстец и лицемер; такой безобразит человечество!"

"Все прожекты зело исправны быть должны, дабы казну зрящно не засорять и Отечеству ущерба не чинить. Кто прожекты станет абы как ляпать, того чина лишу и кнутом драть велю!"

"Гоняйтесь за дикими зверями сколько угодно: эта забава не для меня. Я должен вне Государства гоняться за отважным неприятелем, а в Государстве моем укрощать диких и упорных подданных."
 
"Кто станет говорить речи, другому — не перебивать, но дать окончить и потом другому говорить, как честным людям надлежит, а не как бабам-торговкам!"

"Я знаю, что я подвержен погрешностям и часто ошибаюсь, и не буду на того сердиться, кто захочет меня в таких случаях остерегать и показывать мне мои ошибки."

"Я предчувствую, что россияне когда-нибудь, а может быть, при жизни нашей пристыдят самые просвещенные народы успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твёрдой и громкой славы!"

"Забывать службу ради женщины непростительно. Быть пленником любовницы хуже, нежели пленником на войне; у неприятеля скорее может быть свобода, а у женщины оковы долговременны."

"Я почитаю заслугами своими Отечеству доставших себе знатность и уважаю их потомков; но тот, однако же, из потомков знатных родов заслуживает презрение моё, которого поведение не соответствует предкам их; и дурак сноснее в моих глазах из низкого роду, нежели из знатного."
 
"Пусть кто хочет утаивает товары; он своею утайкою больше подвергается опасности, нежели моя казна. Можно описывать в казну только те утаенные товары, которые будут найдены. Кто меня девять раз обманет, а в десятый раз будет пойман, тот заплатит мне вдруг столько, сколько он в девять раз утаил и у меня украл."

"Кости точу я долотом изрядно, а не могу обточить дубиною упрямцев!"
 
"Врачую тело свое водами, а подданных примерами, и в том и в другом исцеление вижу медленное. Всё решит время… На Бога полагаю надежду."
 
"Я не хочу совесть свою иметь не чисту пред Богом, дабы доносам без испытания поверить".

"Страдаю, а всё за Отечество! Желаю ему полезное, но враги демонские пакости деют. Труден разбор невинности моей тому, кому дело сие неведомо, Един Бог зрит правду."
 
"Болезнь упряма, знает то натура, что творит, но о пользе Государства пещись надлежит неусыпно, доколе силы есть!"
 
"Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли, а всё от того: показать вам пример и хотя бы под старость видеть мне достойных помощников и слуг Отечеству."
 
"Говорят чужестранцы, что я повелеваю рабами, как невольниками. Я повелеваю подданными, повинующимися моим указам. Сии указы содержат в себе добро, а не вред Государству. Надлежит знать народ, как оным управлять, усматривающий вред и придумывающий добро говорить может прямо без боязни. Свидетели тому - вы. Полезное слушать рад я и от последнего подданного. Доступ до меня свободен, лишь бы не отягощали меня только бездельством и не отнимали бы времени напрасно, которого каждый час мне дорог. Недоброхоты и злодеи мои и Отечеству не могут быть довольны, узда им - закон. Тот свободен, кто не творит зла и послушен добру." 

"Не завидую обогащению неприятеля моего, а скорблю о обиде друга моего. Не золота ищу, но помню, что царь есмь."
 
"Я ведаю, почитают меня строгим государем и тираном. Ошибаются в том не знающие всех Обстоятельств. Богу известны сердце и совесть моя, колико соболезнования имею я о подданных и сколько блага желаю Отечеству. Невежество, упрямство, коварство ополчались на меня всегда, с того самого времени, когда полезность в Государство вводить и суровые нравы преобразовать намерение принял. Сии то суть тираны, а не я. Честных, трудолюбивых, повинующихся, разумных сынов Отечества возвышаю и награждаю я, а непокорных и зловредных исправляю по необходимости. Пускай злость клевещет, но совесть моя чиста. Бог судию мой!"