Глава 7

         ГЛАВА  7

ЧТО  СЛУЧИЛОСЬ  В  СВАДЕБНЫЙ               
          ВЕЧЕР

Венчанье,  свадебные  свечи,
Застолье,  ладана  дымок...
Ундина  (кто  б  подумать  мог?)
Сидела  паинькой  весь  вечер.

И  вдруг...как  будто  подменили
Её... слетели  тормоза...
Слова  кипели  и  бурлили
Метали  молнии  глаза.

Всех  тормошила,  донимала,
Высмеивала,  как  могла,
Была  беспечно-весела,
Чем  стариков  своих  нимало
Смутила,  души  обожгла.

Едва  старушка  вставить  слово
Решилась,  тут  же  с  места  встал
Холодный,  твёрдый,  как  кристалл,
Фон  Гульбранд,  что  супругом  стал
Игривой  бестии...
Сурово
На деда  с  бабкой  посмотрел...
И  норов  их  поосмирел.

Но,  правду  молвить,  и  ему
Жены  проказы,  по  всему,
Не  просто  было  выносить...
Не  раз  пытался  он  гасить
Её  безудержную  прыть.

Она  и  слушать  не  хотела:
Щипала,  тискала,  вертела
Почтенных  родичей  своих
И  даже,  сердцу  дорогих,
Гостей...
         глумилась  не  таясь,
Резвясь  и  весело  смеясь.

Все  смущены. 
            Святой  отец
Промолвил  слово  наконец
Укора, 
         но  без  тени  зла,
Той,  что  так  ветрена  была.

«Дитя  прекрасное,  внемли,
Столь  беззаботно  не  шали.
Подумать  надо  бы  тебе
О  изменении  в  судьбе.

В  себе  ты  больше  не  вольна,
Душа  твоя  теперь  должна
С  душою  мужа  находить
Объединяющую  нить».

«Душа?   Вот  новость! -
                рассмеялась
В  лицо  красавица  ему,-
               
Коль  разобраться  по  уму,
Я  с  ней  покуда  не  встречалась!

Она,  должно  быть,  тяжела,
Полна  неверия  и  зла.
Не  проще  ль  длить  мне  без  неё
Существование  своё?»

Священник  вздрогнул,  не  найдясь.
Она  ж,  то  плача,  то  смеясь,
Плела  неясную  им  вязь:

«Знать  тяжко  бремячко  её,
Коль  сердце  девичье  моё
Трепещет,  в  ужасе  дрожит,
Страшась  неведомых  обид».

И  слёзы  брызнули  из  глаз,
Обильные,  не  на  показ...

Но  пастырь Божий,  подойдя,
Унял  поток  её  дождя
И,  глядя  строго,  повелел
Отринуть  от  недобрых  дел
Лукавой  кротости  обман
И  слов  сомнительных  дурман.

Встав  на  колени  перед  ним,
И  взором  ангельским  своим
Пленяя,  утренне  светла,
Ундина  клятву  принесла,

Что  ни  к  чему  укоры  эти,
Что  никому  на  белом  свете,
Какой  бы  грубой  ни  была,
Отроду  не  желала  зла.

Слова  причастья  повторяла,
Пленяла  робкой  простотой,
Улыбкой  доброю  сияла
И  целовала  крест  святой.

«Бог  милосерд,  простит  заблудших,-
Священник  ей,  перекрестя,-
Покайся,  милое  дитя,
И  станешь  лучшею  из  лучших».

И - к  рыцарю: «Бери  её,
Лесное  солнышко своё,
Целуй  ланиты  и  уста,
Она  пред  Господом  чиста,
Как  первый  снег,  как белый  лист...
Брось  камень  тот, 
                кто  так  же  чист.
В  душе  её  плохого  нет.
Любовь  вам,  дети,  да  совет!»

Он  вышел...старики  за  ним,
Оставив  спальню  молодым.

Ундина,  на  коленях  стоя
С  глазами  полными  тоски
Коснулась  милого  руки:

«Тебя,  любимый,  я  не  стою.
Меня-несчастную - и  ты
Лишишь  девической  мечты.
Скажи  мне,  чем  я  виновата?

Да,  я  немного  простовата,
Но  так  безропотна,  не зла»... 

Руками  шею обвила...
Из  глаз — озёр  голубизны,
Их  затаённой  глубины
В  предощущении  беды
Сочились  капельки  воды,

А  голос  столь  призывным  был,
Что  рыцарь  страхи позабыл.
Открыл  объятья  ей...   
                она
Вознесена  и  прощена,
Прильнула  грудью  ко  груди:
               
«Я  вся  с  тобой,  в  тебе...иди!
Бери  меня... всю душу,  тело»...

И  обмерла,  и  онемела...