Глава 19

              ГЛАВА  19

        КАК  ФОН  ГУЛЬБРАНДА
              ХОРОНИЛИ

Отец  Лаврентий - старец  Божий -
Один  из  первых  весть,  похоже,
Прослышал  горькую  о  том,
Что  торжество  не  долго  длилось:
Лишь  день,  да  вечер...а  потом
Печальной  тризной  обратилось.

Собрался  тут  же...
                У  ворот
Ему  попался  патер  тот,
Что,  попирая  чистоту,
Венчал  преступную  чету.

Монах  клонился  и  дрожал,
Не  шёл  из  замка,  а  бежал.

«Всё  стало  так,  как  быть  должно,
Я  знал  об  этом  наперёд, -
Сказал  Лаврентий, - суд  грядёт...
Не  нами  это  решено,
Не  нами  осуществлено...
Теперь,  однако,  мой  черёд».

Чернец  словами  поддержать
Хотел  Бертольду; 
                та  с  досадой
Бежала  слов  его  и  взгляда...
И  как  же  было  не  бежать
Святого  старца  укоризны
Виновнице  злосчастной  тризны?

Рыбак  молился  и,  рыдая,
Твердил,  что  так  и  быть  должно.
Бессильны  люди,  осуждая,
То,  что  им  небом  суждено.

Всего  ж  больнее  скорби  жало
Разило  ту,  что  чарам  зла
Невольной  спутницей  была,
Что  мужа,  как  ни  упреждала,
Сберечь  от  смерти  не  смогла.

Лаврентий  ритуал  старинный,
Что  для  владетельных  особ,
Дарящих  храмы  мздою  длинной,
Положен  был, 
              вершил:
На  гроб
И  меч  и  щит  владыки  рода,
Возложены  главой  прихода.

Вот  ход  печальный  к  погребенью
Уж  двинулся,  внимая  пенью
Хоралов: 
           знать,  простолюдины,
Среди  которых  тень  Ундины
Плыла,
         дорогой  на  погост
Текли  за  речку,  через  мост.

Отец  Лаврентий  шёл  за  гробом,
Предлинный  крест  неся  в  руке.
За  ним  вдова  в глухой  тоске
Брела  с  отцом...   Рыдали  оба.

А  дальше  скученной  толпой
Прислуга  в  трауре  наряда...
И  некто  в  белом  с  ними  рядом
Скользил  походкою  слепой.

Толпа  шарахалась,  чуралась
Фигуры  в  белом...   та  брела
Покуда  вплоть  не  поравнялась
С  Бертольдой,
              поотставши  малость...
Так  позади  её  и  шла,
Смиренно  голову  клоня,
Не  осуждая,  не  виня.
               
Вот  и  могила.
                Окружив
Её,  застыли  вереницей
Сопровождающие  лица,
Со  скорбью  плешки  обнажив.

Лишь  тут  заметила  Ундину
Бертольда...
              Злом  опьянена,
Погнала  прочь  её  она,
Считая  в  гибели  повинной
Несчастную...    
                но  та
Молила,  девственно  чиста,
Позволить  ей  сказать  «прости»
Тому,  с  кем  выдалось  идти
По  жизни  вместе,  кто  теперь
Стал самой  горькой  из  потерь.

К  Бертольде  простирая  руки,
Она,  как  в  бытность  на  реке,
В  слезах  отчаянья  и  муки
Молила,  в  горестной  тоске,
Понять,  покаянно  простить,
В чём  виновата,  отпустить.

И  сердце  дрогнуло  её...
Забыв  проклятие  своё,
К  Ундине  Берта  подошла,
И  со  слезами  обняла.

К  тому  же  патер  повелел,
Оставив  бремя  слов  и  дел,
Умолкнуть  всех,  дав  знак  рукой
Петь  «Со  Святыми  упокой».

Бертольда,  вырвавшись  из  плена
Страданья,  полузабытья,
Облокотившись  о  края
Могилы,   встала  на  колена.

Творя  молитвенный  обет,
Все  опустились  ей  вослед.

С  колен  поднявшись,  не  нашли
Ундины...
          но   из  под  земли
Могилы  около,
                возник
Ручей — серебряный  родник.

Журча,  он  холмик  охватил
И  побежал,  поверетИл
По  лугу,  скошенной  стерне,
Нырнул  в  овраг и  там  на  дне,
Ручья,  текущего  к  реке,
От  кладбища  невдалеке
Исчез  в  прозрачной  глубине.

Поныне  люди  говорят,
Что  холм,  Ундиною  объят,
Прохожим  сказку  шелестит
О  том,  что  рыцарь,  с  нею  слит
В  объятьях  нежных  навсегда,
Как  с  небом  светлая  звезда.