три яблока дерева Трипитаки

В связи с Троицей на меня всегда наплывали такие образы и ощущения, стрельчатая готическая архитектура, витражи, всё светом пронизано, уровень над уровнем эта архитектура, этот свет, и конца этому нет, и там ввыси это всё теряется. Я без понятия, зачем оно такое наплывало... и, вероятно, не нужно по поводу этого моего странного впечатления начинать проповедовать Троицу, но самой мне нравилось это наплывающее и ввысь уходящее. В этом всём, кстати, был явственный привкус идеи прекрасного, многоуровневого, очень сложно устроенного государства.

А то вот какой-то гений народный икону нарисовал... Феофан Грек, а может и не он... Там усопшая Богородица посредине возлежит, вроде апостолы какие-то с обеих сторон, а там, за Богородицей, Христос стоит, держит в руках душу Богородицы в виде спелёнутого младенца. Всё это происходит в низком, с нависшим потолком арочном интерьере, и ничего такого не чувствуется там над этим интерьером. Лица и фигуры уродливы, спелёнутая душа Богородицы сильно напоминает личинку какого-то насекомого, по телу Богородицы как будто катком проехали, оно совершенно плоское и с двух сторон вверх загибается, как разглаженная очень тонкая бумага, и, представляется мне, энергетика этого интерьера, такая она и безрадостная, и безысходная, потому что другого никакого нет на картине и в мире пространства, кроме этого кошмарного пространства изображённого, и кроме этой энергетики давящей тоже, как низкие полки, не дающей развиваться ничему вовеки веков - ни на картине, ни в мире нет никакой другой энергетики, эмоции, которая вмешалась бы в интерьер и интерьер этот изменила бы к лучшему. Я думаю, это ад изображён. Между тем никакому учению о Троице изображённое не противоречит. /Ни вот это моё впечатление прекрасной, пронизанной светом готической архитектуры не противоречит учению о Троице, ни эта вот жуть, написанная Феофаном Греком. Поэтому если мне и беседовать о Троице, то только с теми, впечатление которых сходно с моим впечатлением. А внешним я не могу изложить своей веры, пока что во всяком случае, потому что я не могу пояснить теоретически, почему мне в связ0и с этой Троицей такое прекрасные впечатления приходят.

*
И вот, у человека такие великолепные впечатления, и постепенно у него в доме становится всего по три. Он таким образом постоянно напоминает себе полюбившееся ему впечатление и некоторым образом фиксирует это своё впечатление в материальном мире.

*
Вот мне текст одной песни с православной кассеты нравился, не весь правда:

Приди ко мне в тиши таинственной
Зову тебя пред тихим сном,
Мой самый близкий, мой
единственный
Мой друг в бездружии земном.

В непроходимости туманного,
Ни в тьме ночной, нив свете дня -
Нигде не видно необманного
Любви бессмертного огня.

В неизмеримости безмерного,
В неответимости немой
Зову и светлого, и верного,
И одного к душе одной.

В неохватимости безбрежного
Зажглась вечерняя звезда;
Зову и жаркого, и нежного,
И неизменного всегда,

Неповторимого, единого,
Чья жизнь одной моей дана,
И от души неотделимого,
Ни наяву, ни в дымке сна.

Но мне в тяжелом одиночестве
Все мнится: улетел ты прочь
И в мрачном кажется пророчестве
Кругом меня сгустилась ночь,

Уже ложатся тени лунные,
И небо темное в звездах,
А в сердце - помыслы безумные
И нет молитвы на устах.

Слети, молитвенник пылающий,
С молитвой жаркой и простой,
Всегда надеждой ободряющий,
Хранитель ангел мой святой.

Суха, суха пустыня людная,
Пески и камни все кругом,
И спит любовь в ней непробудная
Холодным, страшным, смертным сном.

В неизъяснимости безвестного,
В неответимости немой
Тебя зову я, бестелесного:
Слети, Хранитель светлый мой.

Певец небесный Триединого,
Хранитель чудный одного,
Носитель светлого, невинного,
/мне всегда слышалось "светлого и сильного"/
Гонитель мрачного всего.

Среди пространства
многолюдного
Затерян путь заветный мой.
Ты помоги, служитель Чудного,
Скорей вернуться мне домой. /с/

И мне особенно нравилось

Певец небесный Триединого,
Хранитель чудный одного,

В этом было что-то сложное, многоуровневое, какая-то иерархия, гербы какие-то что ли и символы.

Затканный гербами струится шёлк,
Золочёный крест и червлёный лев,
Там вернее клятвы закона долг,
Там Господь любимей, чем лица дев. /с/

Там среди лесов утопает даль,
А в тени соборов нетленный свет,
Там ковалась вера моя, как сталь,
Ей служить до гроба я дал обет. /с/

*
Или мой бог с тибетским одинаков?

С тибетским... умонастроением, как оно мне представляется... были определённые совпадения. Я читала, Тибет - очень агрессивная религия, что к своим, что к внешним, чуть ли не уничтожающая всё живое. Тибет отделился от классического буддизма, а этот классический буддизм ещё раньше отделился от индуизма. Этот индуизм сделался из размышлений человека о том, как бы это хоть как-то в этом мире ужиться не совсем кромешно. В итоге, впрочем я мало знаю об индуизме, но мне так представилось, что индуизм стал искать пути, как бы в полном страдания и ужаса мире поместить человека так, чтобы этот человек терпел наименьший возможный ущерб. Колесо Сансары, постоянный круговорот материального существования, из которого никогда нельзя выйти, на это беспрерывное вращение Колеса Сансары никак нельзя повлиять, между тем ты и сам вращаешься внутри этого Колеса. Человек ничего не может изменить ни в чём, в мир человек никаких изменений внести не может, человек не может внести изменений в собственное существование в мире, и прервать собственное существование в мире, когда оно ему осточертеет окончательно, человек не может. Индуизм, как я понимаю, предлагает и учит посмотреть этой правде в глаза, и, приняв эту данность, которой нельзя изменить, вырабатывать в себе ровное положительное отношение ко всему: к жизни и смерти, к созиданию и рузрушению, ко всем бесконечно вращающимся в Колесе предметам материального мира.

Отделившийся от индуизма буддизм пообещал своим последователям, что они смогут разорвать Колесо Сансары и выйти в Нирвану, т.е. в абсолютное несуществование. В индуизме были боги, не понять кто такие, было понятие об этих богах на самом низком народном уровне, что вот такие нарисованные... персонажи... гуляют по земле или там по небу и действуют, каждый в свою часть управляя материальным миром, а впрочем и они в том Колесе Сансары вращаются тоже; было понятие глубокое, в чём-то пересекающееся с новыми теперешними разделами физики и математики. Вроде бы в индуизме был Единый Бог, который делился на трёх богов, эти три бога делились на какое-то ещё большее количество богов, и в итоге количество богов зашкаливало куда-то за миллионы, но всех этих богов если представить себе слившимися, опять получится Единый Бог. Зачем что такое вот представлять, если никакие такие представления всё равно не помогают тебе хоть как-то начать своей волей влиять на свою жизнь - для меня загадка.

Буддизм, отделившись от индуизма, не занимался проблемой Бога и Богов. Буддизм сказал, что ему всё равно, какой такой Бог, на что он похож и чем занимается, существует он вообще или нет, потому что, на что бы ни был похож этот Бог и чем бы он ни занимался, Буддизм с этим Богом ничего общего иметь не желает. Буддизм учит, что все страдания в мире от желаний, а все желания - от непросвещённости, в то время как просвещённый человек понимает, что всё в этом мире - фикция, г8аллюцинация и болезненный бред, и сильно страдать, желая себе одной галлюцинации вместо другой галлюцинации - смысла не имеет. Если упёрто, значит, заниматься практиками этого классического буддизма, то постепенно - вероятно, не в течение одного воплощения - можно вырваться из Колеса Сансары, а для этого нужно перестать существовать в полный ноль превратившись. Это дико сложно сделать, но это возможно принципиально.

Тибетский Ламаизм, отделившийся позже от классического буддизма, сделал упор на очень жёсткие и вполне кошмарные для практикующего психологические, мистические, физические практики. Тибетский Ламаизм пообещал, что каждый, кто забудет вообще всё в мире и упёрто, в 101 процент своего времени и возможностей, займётся\ предлагаемыми Тибетским Ламаизмом практиками - КАЖДЫЙ из таких людей, вне зависимости от их исходных данных, от их талантливости или не талантливости, выйдет из Колеса Сансары в течение одного - ныне текущего - своего земного воплощения. Что творят, как себя уродуют и изматывают правильные упёртые тибетские аскеты, представить себе страшно. Тибетский Ламаизм снова начал общаться с богами, но не столько в глубоком философском смысле и не для того, чтобы прийти к ровному благожелательному отношению ко всему что происходит вообще - а Тибетский Ламаизм стал иметь обыкновение договариваться с богами о том или этом конкретном деле. Боги Тибетского Ламаизма в основном недобрые мягко говоря, каких-то странных цветов, все увешанные человеческими черепами и дико разнообразным холодным оружием. И вот это всё, как в одной книге, "так испохабить собственную жизнь!" - это всё ради того, чтобы по чужой воле в Колесе Сансары не вращаться больше бессмысленно. И отсюда совершенно естественно можно предположить, что Бога, Который над всем происходящим, в Тибете не любят, и никаких подчинившихся Богу и тем самым умножающих силу этого Бога территорий не любят тоже.

Ну, и у нас было, говорю, много совпадений с Тибетским Ламаизмом. С одной стороны, ходила идея, что может не сразу себя уничтожать навсегда, а попытаться - тоже и мистикой - что-нибудь в мире переустроить; но если этого не получится или когда кончится возможность действовать в мире созидательно, притом реально внося своими действиями... какие-то изменения; но когда или если всё значит кончится плохо, следует обратиться к Тибету. У нас, это, была такая попытка... снижения аскезы. То же пытались, соотносительно с многими бытовавшими в то время мистическими системами - то же пытались сделать первые христиане. Они учили, что, вот, многие мистики... языческие... учат, что плоть - это проклятая темница духа, в которой дух всегда мучается и от которой всем своим составом и существом дух мечтает избавиться. А христиане учили, что плоть это храм духа, и в этом качестве требует к себе определённого уважения и определённой требует о себе заботы.

*


Агата Кристи Ак   13.03.2014 21:51   •   Заявить о нарушении