***

Ель взлила дождём кислотным,
Лес сгустивши в цвет болотный.
Лёжа среди игл и хвои
Даже Ночь уснула в общем вое.
И среди той бури хвойной,
В сне собачьем, в яви больной,
Свет слетел с очей Ночных,
Брошен матерью средь злых.
Связан нитью Ариадны,
Где её конец желанный?!
Лес с неё плетёт вуаль,
Тьмою света сжавши край.
Но в воде твой калий вечен,
Жжётся паранджа, с ней вечер.
Вдруг зелёный вихрь стих.
И кислота влилась в мой стих
Я чувствую всем телом жарким,
Как черпает яд сей чаркой
Мой потерянный рассудок,
Упиваясь смертью, кроток.
Мой собачник, улыбаясь,
Кинет мне ошейник. «Накась!
Ты не хочешь лгать? Ты веришь?
Ты простишь? Ты просто бредишь!
Ты сорвёшься в пропасть! Внемли!
Мня себя ловцом детей,
Сам в паденьи ты. Лезь в петлю,
Что даю,
Она спасёт.
Хоть повиснишь мертв, не дерзок,
Не падёшь! А падший – мерзок!» 
Свет в Лесу всё гас и гас;
Я всё падал. Мой пегас –
Тварь ползуча, уж без крыльев,
Пал почти во тьму деревьев.
Свет уже почти бездушен,
Выпит Тьмою, Богом брошен,
Вверх взглянув, заметил нить.
Свет. Рассвет. Мы будем жить!..