Вращения

Конечно, это иронические стихи, но писались как любовные.
А может, любовные, но ...


Ах, боже мой, какие плечи,
прекрасных рук невечный плен,
груди прохладной нежный вечер
и легких ног манящий лен.
И как смела походкой гладкой,
лучистых глаз огнем веселым,
лукавой тайною повадки …
Влюбленный! Жизнь – не только школа.
          ***
Призывность песен и рассветов
и нежность майских сонных ветров
в них непосредственностью любы,
ах, эти губы, эти губы.
Незрелостью слегка капризной
с оттенком мягкой укоризны,
веселой властностью мне любы.
Ах, эти губы, эти губы.
Хозяйка, будь же благосклонна
к моим злокозненным стихам
и поцелуем вожделённым
сложи меня к своим ногам.
Ну что ж, действительно сложила. –
Пусть полнится, чем хочешь, чаша,
златая не иссякнет жила!
(Ах, губы, губы – эх, дурашка.)
          ***
Я умоляю на коленях,
а Вы, суровый милый гений
моих усталых сновидений,
тень утеряли Вы в зените,
ну что ж, я стану Вашей тенью,
так Вы от тени не бегите.
          ***
Ничтожество, дрянным стихосложеньем
у жизни-скупердяйки тебе уж не купить,
ни счастья, ни любви, но сожаленье,
что должен жить, что будешь жить.

Позор тебе, заржавленным пером
ты обмусолил музы свадебное платье,
и будешь ей забыт и, в общем, поделом.
Так прокляни ее. Но что любви проклятье?

В ПОДРАЖАНИЕ БЕРНСУ

Ты нынче стала так ярка,
так необычна и легка,
что я, примчав издалека,
поэт из мрака,
кузнечиком на свет ловушки,
погиб, как гибнут в лампе мушки,
пожегши крылья, словно стружки.
Гори, бедняга.