Владыка руки

ВЛАДЫКА РУКИ (часть1)
              -1-
От смерти до первого крика
Вернётся опять  на круги –
Своя рука владыка,
Но кто владыка руки!?
Руки воздвигающей храм,
Руки, сеющей хлеб,
Руки, разрушающей храм,
Руки, сжигающей хлеб.
На грани безумного риска
В крови человеческий род
И руки, принявшие плод,
Всё так же в крови материнской.
Законы движенья верны.
Чтоб сжать до предела время,
На свет появился гений –
Будущий мастер войны.
Он выбрал средь белого дня
Пространства и времени круг,
Чтоб не было рядом рук
Способных  роды принять.
И с криком утробу покинув,
Используя схваток напор,
Он выпал из чрева на пол,
Таща за собой пуповину.
До смерти от первого крика
Он выявит ада круги.
Отныне рука – владыка.
Родился владыка руки.

            -2-
На острове, где кровь в лучах заката,
Где кровной мести бред незыблем, как гранит,
В семье, на пищу бедной, на детей богатой,
Рос мальчик, ангелом внимательным храним.
И в те, казалось бы беспечные года,
Мать прививала маленькому сыну
Необходимость кропотливого труда
И жёсткую в работе дисциплину.
Семья заботилась о нём до десяти.
А в десять кончилось то, что зовётся детством.
От лишних ртов (конечно Боже упаси)
Казённый дом – испытанное средство.
Теперь о сыне позаботиться страна,
Чьей силой держится на острове порядок.
На материк несёт свинцовая волна
И дым мятежного отечества не сладок.
Вдали от дома, в подозрительности, фальши,
Угрюмый  мальчик в безразличии к чинам,
Держась от сверстников и глупостей подальше,
Военную карьеру начинал.
Пока он рос – не глуп и не повеса,
Корпя над книгами в казарменных стенах,
История ему писала пьесу
И к действию готовила театр.

                -3-
То ль кнут ослаб, то ль пряник высох …
Не напрягайте даром лбы.
С великим умыслом без смысла
На волю вырвались рабы.
На кирпичи тюрьму разносит
Раб, что вчера лишь падал ниц,
Что б невозможно было после
Сажать сегодняшних убийц.
Сорвав замок, подонкам в руки
Толпа даёт сегодня шанс.
Ворьё, бродяги, проститутки
Вперёд! Настал ваш звёздный час.
Меч  революции  из ножен
Достала рабская рука.
Веди бродяга и сапожник!
Толпа безлика и глуха,
Глуха от собственного крика,
Убей, и вновь свободен ты.
И скалят головы на пиках
Гримасой скошенные рты.
Долой тиранов и корону!
И перепуганный монарх
Толпе свистящей бьёт поклоны,
Сменив корону на колпак.
Смерть – революции вершина.
От сатаны приняв патент,
Внедрил рубильную машину
Кровавый доктор Гильотэн.
И днём и ночью гильотина
Вершит народный самосуд.
Страшна безумия картина
На полотне кровавых смут.

                -4-
Страна кололась и горела.
Свой враг  сильней  врага извне.
Но как стремительна карьера
В братоубийственной войне!
Контрреволюцию штурмует,
Осуществляя первый план,
В карьере выйдя на прямую,
Артиллерийский капитан.
Шесть лет он готовился к этому дню,
Шесть лет его цепкий, настойчивый гений
По букве, по строчке вникая в войну,
Пытался увидеть себя и страну
В огне и в дыму грандиозных сражений.
Ночами  усталый, разбитый и злой
Он ползал по карте, колени сбивая.
Вымеривал циркулем линий излом,
Упорно творя воспалённым умом
Подробные планы военных кампаний.
Шесть лет бесполезной армейской судьбы,
Где к пенсии может майора получишь …
Вот так бы он жил и служил, если бы
Не грозные залпы мятежной пальбы
Да самая малость – величество случай:
Он маленький бог, но большие дела
Вершит он над судьбами жизненных нитей,
И если рука часть их в узел сплела,
То тут же по миру несётся молва –
Что есть в мире мастер, талант или лидер.
Сей бог тебя избрал, угрюмый капитан,
Должно быть за науку жизни прежней,
Тебе позволено, о чём ты так мечтал,
Обрушив на врага огонь, металл,
Вполне достойно провести сраженье.
В твоём распоряжении солдат:
Он - инструмент, он - пушечное мясо,
Он смерть несёт, но он не виноват,
Ему нужна, как много лет назад,
Лишь слава в исполнении приказа.
Перед тобою город, крепость, порт,
Тебе плевать – он белый, или красный.
Но если он сегодня не падёт,
С лица земли он завтра будет стёрт,
Чтоб кровь и жертвы были не напрасны.
А в городе за каменной стеной
Осаду держит твой же соплеменник,
Взращён с тобой единою страной,
Он – неприятель, значит будет бой,
Он – в лучшем случае, если не труп, то пленник.
Сегодня все права тебе даны,
Зря говорят – чего творил не ведал,
Ведь это же война, а у войны
Не может быть моральной стороны,
Война – в ней что? в ней главное – победа.

                -5-
Гремит и глушит канонада,
Стволам не зябнуть, не потеть,
Чтоб превратить в подобье ада
Кусок земли на высоте,
Чтоб вырыть братскую могилу,
Державшим эту высоту,
Чтоб враг, орудия покинув,
Молился каждому кусту.
Чтоб души грешных и безгрешных
Смешал с телами страшный взрыв
И ужас смерти неизбежной
Сковал оставшихся в живых.
И пусть родился ты в сорочке,
Но окровавленным штыком
Солдат в атаке ставит точку,
Таков закон – не ты, так он.
Ты пал и тут же львиной долей
Он завладел, взяв твой оплот,
А с высоты, как на ладони
Мятежный город, порт и флот.
И капитан ведёт к победе,
Он господин на высоте,
А гость непрошенный на рейде
Лишь в море доблестный стратег.
Вот первый залп крушит рангоут,
Ставь паруса, пока не влип.
Чтоб не пойти ко дну, отходят
К своим границам корабли.
И интервент рванулся с суши,
Покинув хлам, к своим бортам,
Как только грохнул в них из пушек
Артиллерийский капитан.
Власть без поддержки ожидает
Или подполье, или суд.
И вот ворота открывают,
Ключи от города несут.
От мест сих бранных до столицы
Летит по всей стране молва,
Что капитан артиллерийский
В военном деле голова.

                -6-
Крикун по найму накричится всласть,
Станок чудовищный на фоне пёстрой массы,
Раскрыв косую, окровавленную пасть,
Готов разделать человеческое мясо.
Вот волокут, на силу не скупы,
Два молодца под мышки взяв кого-то
И глохнет в рёве обезумевшей толпы
Стук головы о доски эшафота.
Но, милый друг, огромная толпа
Собралась не из любопытства, не из страха,
Ведь в этот день скатилась голова
Последнего и первого монарха.
От гильотины не спасли его
Ни деньги, ни швейцарские солдаты.
Смерть перевесила всего-то ничего:
На двадцать семь народных депутатов.
А вслед за ним гораздо поскромней,
Без помпы головы слетели в мраке ночи
К ногам четвёрки утопических вождей,
Призвавших к бунту и оружию рабочих.
И благородной кровью упиваясь всласть,
Проделав чёрную, кровавую работу,
Они посеяли в себе борьбу за власть,
Презрев опасность от избранников народа.
Как только Друг Народа сгинул, получив
В толпе от женщины удар кинжалом в спину,
Вождь Неподкупный, тех оставшихся двоих
Отправил с колеса на гильотину.
Но власть иная, утвердив себя свинцом,
Его низвергнула подсчётом «за» и «против»
И с изуродованным выстрелом лицом
Он кончил свой кровавый путь на эшафоте,
Где в миг последний, корчась и дрожа,
Он ужаснулся: что ж рука его вершила!
Услышав гром летящего ножа
Самим же им запущенной машины.

               

                -7-
От верхней точки к нижней вновь и вновь
Летает маятник, гремит в полозьях ролик,
В канализацию течёт простая кровь,
Вливаясь в реку голубой  дворянской крови.
Летят в корзины, как ненужный хлам,
Сегодня головы с улыбкою кривою
Тех, кто вчера на площади плясал,
Тряся на пике чьей-то головою.
Все, кто готовы ради денег ад пройти,
Вопят осанну новому герою,
Он смог рабов штыком и пулей укротить,
Верша жестокую расправу над  Горою.
Продажная, разнузданная рать
Из площади выкапывает трупы
Чтоб выбросить на свалку догнивать
Канонизированных идолов коммуны.
Тиран казнён, не льётся больше кровь,
Рабочей власти пали бастионы.
Страной собрались править пять директоров,
Пятьсот избранников под них творить законы:
Чтобы на власть не смог претендовать
Никто из низшего и среднего сословий,
Что б власть могла с размахом воровать,
Оставив прочим лишь свободу слова.
И накричавшись вдосталь  -  мол, казна пуста,
Все прочие воришки разной масти
На площадь выйдут, требуя куска
От пирога, зацапанного властью.

                -8-
Взлёт и паденье, хвала и опала,
Власть та, которой ты честно служил,
От своего же оружия пала,
Кровью хлеща из разрубленных жил.
Нет ремесла - чем ты так дорожил,
Всё что осталось – чин генерала.
В славе, добытой громом орудий,
Тебе доводилось в столицу въезжать.
Что же с того, что в пустом словоблудье
Начали имя твоё забывать,
Главное то, что ты смог избежать
Кары от новоявленных судей.

В предверьи опалы ты вдруг обнаружил,
 Что были и будут у власти в чести
Лишь те, кто безропотно силой оружья
Готовы, пролив реки крови, смести
Всех тех, кто стоит у неё на пути,
А если иначе – ты власти не нужен.
Власть предалась воровству, и разбоя
Царит беспредел, попирая права.
Ты честен, в отставку уйдя добровольно,
И нет у тебя ни кола, ни двора …
Должно на Восток генералу пора:
Учить мусульман современному бою.

Вселяя предчувствие  будущей роли,
В этой стране что-то держит тебя:
Слишком уж много жаждущих крови
Слева и справа атаку трубят,
Всё злей и надменней неистовый взгляд
Навек присягнувших разбитой короне.
А те, кто вчера со скандалом и свистом
Их гнали с трибуны под топот и пляс
Толпы, раздувающей пламя из искры,
Сегодня же с ними вступают в альянс
И вместе готовы использовать шанс
Смести власть шутов и продажных министров.

                -9-
Когда деньгам отмытым тесно в сундуках
И сколько стоит чья-то жизнь уже плевать,
Тогда к кормилу власти тянется рука,
Чтоб явно всем и вся повелевать.
Правительству объявлена война,
Мошенник, вор и мелкий казнокрад
Зовёт на штурм, оплачен им сполна
Толпы вооружённый авангард.
И генерал прославленный Мену,
Власть укрепляющий свинцом лишь год назад,
Уводит с улиц, вверенных ему
Той самой властью, офицеров и солдат.
Легко поверив в ложь благих вестей,
Победу празднуя, толпа уходит прочь,
Не разгадав коварства нынешних властей,
Оставив им единственную ночь.
Уж если погибать, так чтоб не зря,
По всем статьям почувствовав провал.
И той же ночью был под стражу взят,
Переметнувшийся к восставшим, генерал.
Как жёсткий вызов плетью по лицу,
Из уст в уста сия несётся весть,
Вооружённая толпа спешит к дворцу
И правят ею ненависть и месть.

                -10-
Пока никто и никого не звал к ответу
И власть имеющий не ведал – что творил,
Ты целый год стучался в двери кабинетов,
Но их тебе никто не отворил.
Но только грянул гром и зашатались кресла,
Пришлось им вспомнить твоего триумфа медь,
И вот сейчас перед тобою слишком тесно,
Чтоб пуле без препятствий пролететь.
Ночь – миг один, но утром всё на месте:
Солдат шесть тысяч, право на удар,
Штыки, орудия, враг и свобода действий –
Всё предоставил новый командарм.
Так что командуй, исполняй спаситель
Чужую волю, как в былые времена.
И не спаситель вовсе ты, а укротитель,
Такая роль тебе отведена.

Но если б прошлой ночью, накануне
Тебя позвали бы другие голоса,
Ты без сомнений, по всем правилам науки
Отправил тех, кто во дворце, на небеса.
Но с ними ты и шансы много меньше,
Хоть в деле укрощенья преуспел
Твой ум ещё с тех пор, как августейший
Трусливо кланялся разнузданной толпе.
Пусть в заповедях трижды прав Мессия,
Ты должен, пусть придётся ад пройти,
Четырёхкратно превышающую силу
Остановить и в бегство обратить.

                -11-
На улицах тесно, как пулям в стволах,
Уготованных власти продажной,
Но на пути вместо солдат
В страхе увидел каждый
Жерла орудий.  Но пыл не пропал –
Нет преград смелым и быстрым!
И грянули пушки, как только толпа
Подошла на картечный выстрел.
Ангел явился, кару трубя,
И  души попавших в прицел
Метались, не узнавая себя
Среди изувеченных тел.
На паперти храма свинец изрубил
Людей в кровавую смесь,
Над правилом Господа: «Не убий»
Скалясь,  смеётся смерть.
Сколько династий стоят на крови,
Чтоб не скатиться в пропасть!
Те же, кто трон сохранить не смогли
Боясь проявить жестокость,
Либо гуманны, либо глупы.
Власть удержать так просто:
Из пушек картечью в гущу толпы –
Надёжный и верный способ.
Счёт трупов к полудню на сотни пошёл,
В бойне не счесть калек,
Спор власти с восставшими был завершён
Впервые за столько лет
Громом орудий и шквалом свинца.
Отныне многие лета
К власти пришедшие, до конца
Будут стоять на этом.
Сколько правителей данный пример
Отныне возьмут за основу!
В иных столицах будет греметь
Пушек веское слово.

      -12-

Дав миру кровавый опыт,
Основанный в силе свинца,
Он сделал свою работу
Добросовестно и до конца.
И кто бы у власти ни был –
Тиран,  дурак или вор,
Он, не меняя калибра,
С толпою вёл разговор.
Кровавых деяний мастер,
Не ссылаясь на чью-то вину,
Он тайно стремился к власти,
Чтобы творить ВОЙНУ.
И власти служа с изнова,
Укрощая мятежный вал,
Он знал какова выгода
И тогда уже понимал:
Кто б с какой ни носился идеей
Будь трижды силён и не глуп,
Кто армией не владеет,
Тот политический труп.
Во все времена на стыке
Эпох,  до последней строки
Войско – рука владыки.
Он стал ВЛАДЫКОЙ РУКИ.

ВЛАДЫКА РУКИ (часть2)
              -1-
Бедна страна, в которой правит кодла.
Порядочность и разум вышли вон,
Звучит с издёвкой слово сладкое СВОБОДА
И воровство возносится в закон.
Вчерашний вор, награбленным прославясь,
Сидит не в киче, а в шикарном казино,
Одет с иголочки и в роскоши купаясь,
Со шлюхами пьёт лучшее вино.
Страна распродана правительственным сбродом,
А что не куплено, то пущено на слом,
И раб, упившийся утопией свободы,
Так и остался, в сущности, рабом.
Вот только обобрали очень ловко:
Ведь даже цепи, бывшие на нём,
Последняя рубаха и похлёбка
Распроданы зажравшимся ворьём.
Фарс посреди разбоя и разрухи
В суде, где даже пойманный не вор,
И рабские раскованные руки
Хватаются за факел и топор.
Чтоб отвести удар мятежного ненастья,
(жизнь в роскоши особо дорога)
Художники, прикормленные властью,
Рисуют новый образ внешнего врага.
Всё хорошо, гроза проходит мимо –
Ружьё, паёк и с головы до пят
Одет в мундир вчерашнего режима,
РАБ – перечёркнут, пишется – СОЛДАТ.

                -2-
В том мире, что создателем состряпан
В шесть дней без войн, насилья и грехов,
Ты поклоняешься набору пёстрых тряпок,
Пучку волос и запаху духов.
Когда ж в загуле ты, хмельной от браги,
Узнаешь, что она с другим живёт,
Не дай Господь тебе в азарте пьяной драки
Вспороть ножом сопернику живот.
В суде ты станешь кротким и бессильным
Когда зачтётся окончательный вердикт,
Палач тебе отрежет воротник,
Взамен одев ошейник гильотины.
И это лучше, чем петля или топор –
Станок уже отлажен и запущен.
Но всемогущий рекрутский набор
Тебя спасёт рукою вездесущей,
Он выдернет тебя из под ножа,
Не думая в твоих грехах копаться,
И на возмездие закона положа …,
Поставит в строй таких же новобранцев.
И будет муштровать тебя капрал
До хрипа в глотке, в доску не иначе
Чтоб знал ты, если даже помирал,
Раз и навек, что ты – солдат удачи.
Плевать на гнев всевышнего судьи,
Стреляй, коли и нет другой задачи,
Иди вперёд, на трупы не гляди,
Ты не убийца, ты – солдат удачи.
Убей врага, войди в его чертог,
Пусть баба умоляет, дети плачут,
Поможет в похоти кулак или сапог,
Ты не насильник, ты – солдат удачи.
Погромом в лавке ювелирной выбей дверь,
Не задарма ж ты на войну батрачил,
К карманам камешки и золото примерь,
Ты не грабитель, ты – солдат удачи.
Не думай, выпачкав мундир в чужой крови,
Что ты в душе своей чего-то напортачил,
Война должна сама себя кормить,
А значит и тебя – солдат удачи.

               
                -3-
Пусть сапоги, раскрыв подошву, просят жрать
И в животе от голода гремит,
Ты всё возьмёшь в бою, ядрёна мать,
Конечно, если будешь не убит.

Нас поведёт наш генерал,
Он неказист и ростом мал,
С уздой не ладит и с седлом,
Зато он с пушками на «ты» -
Враг от него бежал в кусты,
Когда он штурмом брал Тулон.

Пускай заряд последний запрессован в ствол,
Другого не было и нет, ядрёна вошь,
Ты у врага возьмёшь поболее раз в сто
Конечно, если сразу попадёшь.

Нас поведёт наш генерал,
Он неказист и ростом мал,
Угрюм порою и строптив,
Поладил, хоть и тяжело,
Он с долговязым Ожеро,
На голову укоротив.

Плевать, что будет в жизни той загробной,
Возьмёшь, хозяев вышвырнув взашей,
Дары земли чужой и плодородной
Конечно, если сам не станешь ей.

Нас поведёт наш генерал,
Он так же молод, как капрал,
Но дисциплину он поднял,
А вместе с ней авторитет.
Ворчливый генералитет
Он подчинил себе в три дня.

Пусть баба бросила тебя, забравши вещи,
Пошли её ко всем чертям, ядрёна медь,
Ты поимеешь, взяв столицу, лучших женщин,
Конечно, если будет чем иметь.
Ты с них сорвёшь роскошные одежды,
Браслеты, серьги, кольца, а пока,
Чтоб стать богатеньким, тебе придётся прежде
Костлявой смерти дать под зад пинка.

Нас поведёт наш генерал,
Он интенданта наказал,
Чтоб ничего не смог украсть.
За то, что тот, дерьма кусок,
Оставил роту без сапог,
Он бросил кратко: «расстрелять».

Мы здесь с тобою, как бы ни глазели,
Не видим дальше своего дерьма,
Пройдёшь ты маршем экзотические земли,
Конечно, если не погибнешь задарма.

Нас поведёт наш генерал,
Всё то, что я тебе сказал,
Не звон пустой – его слова.
И ты научишься стрелять
И что захочешь сможешь взять,
Коль будет целой голова.

            -4-
Сорокатысячным сбродом
Оборванных бравых солдат
Владеет, неся сущий ад
Войной европейским народам
Тот мастер, который создаст
Империю новой свободы.
Сейчас он идёт по карнизу,
Вторгаясь в чужую страну,
И первую в жизни войну
Начнёт под кровавым девизом,
Разграбит чужую казну
И каждый к сему будет призван.

Каждый солдат долга преисполнен
С сатаною договор кровью подписал.
Справа обрыв – дорога в преисподнюю,
Слева стена – путь на небеса,
И куда кого, пусть думает создатель,
Тянется вдоль гряды войско бечевой,
В ранце пустом у каждого солдата
Маршальский жезл и больше ничего.
Лошади, пушки, ящики, лафеты,
Камень под копыта, камень под сапог
В пропасть срывается, считай себя отпетым,
Если равновесие удержать не смог.
Мокрые спины, пыль в сухие глотки,
Капля во фляге от пота солона,
Камень покажет к морю путь короткий,
Да только труп остудит прохладная волна.
Упражняясь в стрельбе, путь подогревая,
Сотрясает борта северный сосед,
Гулко скалы дробят пушечные ядра,
Осыпается пыль на кровавый след.
Капитан щурит глаз да трубою водит,
Взмах руки, пушек гром, лошадь на дыбы,
Дюжему молодцу не сдержать поводий,
Хоть урон и не велик от такой стрельбы.

Сорок тысяч солдат проклинают горы,
Невозможно дать отпор наглому стрелку,
И никак нельзя ему причесать рангоут
Или же в крюйт-камеру подбросить огоньку.
С малыми потерями пройден путь недлинный,
Сколько их ещё падёт посреди пути …
Сброд вооружённый стекается в долину,
Чтоб завоевателей славу обрести.
Из орды, кой всё одно – воевать ли, грабить ей,
Шесть побед всего в шесть дней в битве одержав,
Стать в основе своей грозной «старой гвардией»,
Сапогом поправшей прах западных держав.

                -5-
Как только солнца первый луч пал на окопный бруствер,
Дробясь в бесчисленных следах сапог, колёс, копыт,
Построились по правилам военного искусства,
Оружием бряцая, две грозные толпы.
Толпа, что ближе к северу, готова насмерть драться,
Побить тех, кто напротив, во благо, видит Бог,
Чтоб их тупоголовых освободить от рабства,
А заодно от водки, от жратвы и от сапог.
Толпа, что ближе к югу, решила насмерть драться,
Побить тех, что напротив, во благо, видит Бог,
Уж больно им не хочется вот так освобождаться,
К тому ж остаться без жратвы, без водки, без сапог.
Завоеватель генерал, с утра нагретый пуншем,
Приказ о нападении отдал, как бросил кость.
Ударил первый выстрел, заряд отбросил пушку,
За ним второй …, замкнулся круг и дело началось.
От грома артиллерии воинственного гения
Трясутся пышные дворцы бессильных королей,
И с каждой новой битвою, не зная поражения,
Рука его становится всё твёрже и сильней.
Служа своим солдатам отчаянным примером,
Вначале он под градом пуль маячил впереди,
Теперь солдат идёт на штурм бесстрашен и уверен:
Что если не погибнет, так точно победит.
Солдат, вкусив победы плод – при шпаге, при короне,
Он властелин, силён вдвойне и славою увит,
На мост, на стены, на редут он прёт, хмельной от крови,
И может только пуля в лоб его остановить.

В который раз свинцом к кресту невинный приколочен
И прерван выдох: «не убий» уколом под ребро,
Победы уксус на уста течёт из ветхой бочки,
Солдат угрюмо пьёт вино трофейных погребов.
Жив, не калека, пей солдат, воспеты звонкой медью
Расстрел, насилье и грабёж в безумии хмельном,
И жизнь становится войной, война – живучей смертью,
Где выстрел в спину и террор, как хлеб или вино.

Командует сражением талантливый воистину
Тебе известный генерал, настойчивый вполне,
Наносит сокрушительно кулак его воинственный
Удары по расколотой безвластием стране.
Создав надёжный инструмент, он дело чётко знает,
Точны и безошибочны движения руки.
В Европе его имя гремит и вызывает
В одних неистовый восторг; страх, ненависть в других.
Став в результате сей войны известным и богатым,
Он часто спрашивал себя, пролив чужую кровь:
До коих пор кормить ему трусливых «адвокатов»,
Хотя отсюда наплевать на власть директоров.
Ему отныне не указ столичные кретины,
Здесь на захваченной земле он бог и сатана,
Разбив на мелкие куски сервиз Екатерины,
Насилует империю, как шлюху солдатня.
Побитый император сидит с потухшим взором,
В руке перо, он к миру войной приговорён,
И чтобы трон не потерять, он вынужден с позором
В бессильи расписаться и лучших ждать времён.
                -6-
Подписан мир, закончена война,
Кровопролитием страна утверждена,
Заполонил её парадов грохот медный,
Народ ликует потому,
Что пережитую войну
Считает раз и навсегда последней.
Пройдя огонь, свинец и дым,
Оставшись всё-таки живым,
Не  думай, что войну ты одурачил,
У ней, должно быть, свой лимит,
Хоронит или же хранит
Таких, как ты, бродяг – солдат удачи.
Не получивши пули в лоб,
Подвинув пограничный столб,
Ты сделал шаг навстречу мирной жизни,
И вот добротен и высок
Твоей ногой чужой сапог
Молотит пыль дорог твоей отчизны.
В штанах, что ты в бою добыл,
Карманы первый раз без дыр,
Монетой звонкой до краёв набиты,
Бордели, двери кабаков
Раскрыты настежь, будь здоров!
Гуляй и пей во славу всех убитых.
Но не помогут всё равно
Тебе ни шлюхи, ни вино,
Монеты кончаться – закончиться веселье,
От снов, в которых вновь и вновь
Пускает штык людскую кровь,
Триумф и слава – лучшее спасенье.
Перемолов в сознанье страх,
Топя приклад в чужих мозгах,
Не зря ты сеял смерть на бранном поле,
Чем больше трупов на счету,
Чем чаще преступал черту,
Тем громче слава и восторженнее вопли.
Грохочет следом, будто гром,
Обоз с награбленным добром,
Крушит дорогу в пыль тяжёлый топот,
Сполна платил твой генерал:
За удаль грабить позволял,
Трофейный скарб – войны кровавый откуп.

Явил себя во след молве
На гребне славы, во главе
Колонн армейских, генерал – творец победы,
И ты, впитавший кровь и пот,
Готов за ним на эшафот,
Ты победителю до самой смерти предан.
Ни слёз не видя, ни гробов
Он для тебя отец и бог,
Не знавший поражений, он всесилен.
Мужчина, мальчик и старик,
Воздав ему победный крик,
В нём видят долгожданного мессию.
Они, трубя победный вой,
Уже отравлены войной,
Готовы жрать чужой кусок в казённой миске,
И безотцовщина-война
Воздаст кричащему сполна
Короткой памятью крестов и обелисков.
Взвалив на горб могильный крест,
Легко ль поверить, что с небес
Сошёл он к вам во славе? Но не вы ли,
Кляня в бреду вину врагов,
Вопя, из собственных мозгов
Его кровавый гений сотворили.

Кичась обличьем подлеца,
Друг друга грабить без конца
Невмоготу, но беспредел предельно прочен.
И тут, во славе и крепка,
Явилась твёрдая рука
Что сможет разорвать сей круг порочный.

                -7-
Уж час, как новый день настал,
Всё заседают, заседают,
Всё к чёрту! Караул устал.
И в небесах луна седая
Устало смотрит во дворец,
Пришёл терпению конец.
Давай братва! Вперёд гвардейцы!
В роскошных залах не робейте,
И пусть вопят со всех сторон,
Как хлам, как битую посуду
А ну ко вышвырните вон
Всю эту публику отсюда!

Но не стрелять, клинком не сечь,
Им ни к чему то, что досталось
Вам, там где буйствует картечь,
Не зря всегда везде являлось
Оружием таких атак:
Сапог, увесистый кулак
Да барабанов злобный рокот,
Чтоб заглушить трусливый топот
Протёрших депутатский трон
До язвы в заднице, до зуда.
А ну ко вышвырните вон
Всю эту публику отсюда!

Чтоб золото добыть стране,
Ты лил чужую кровь рекою
И в дьявольском горе огне.
Но здесь с протянутой рукою
Вдова на паперти крестилась
И жизнь подонков становилась
Ещё развратнее и краше.
Когда же в день победы нашей
Они устроили трезвон –
В гробу ворочался Иуда.
А ну ко вышвырните вон
Всю эту публику отсюда!

Приказ понятен: отстранить
Пятьсот мошенников от власти.
Способен всех их заменить
Наш генерал – известный мастер.
Мы до конца пойдём за ним,
На том стояли и стоим.
Железною рукой владыки
Он сделает народ великим,
И за сожжённых в пекле войн
Его потомки не осудят.
А ну ко вышвырните вон
Всю эту публику отсюда!

              -8-
От смерти до первого крика
Вернулось опять на круги:
Своя рука – владыка.
Явился ВЛАДЫКА РУКИ.

Во все времена, на стыке
Эпох до последней строки:
Войско – рука владыки.
Он стал владыкой руки.

До смерти от первого крика
Он выявит ада круги,
Поставлен рукой владыки
На царство ВЛАДЫКА РУКИ.

        ВЛАДЫКА РУКИ (часть третья)
Зверь сказывался в нём, зверь и в этих
врывающихся сюда толпах … .
Зверь, попробовавший крови;
зверь, не дающий никому пощады ….
                В.И.Немирович-Данченко «Скобелев»

Артиллерия грянула в тысячи труб,
В сто оркестров с высокой эстрады.
Канониры, шутя, начинают игру,
Инструменты сильны и исправны.
Будет весело всем, начинается пир.
Смерть-хозяйка в наряде богатом
Первым делом, как водится, щедро поит
Разухабистых музыкантов.
С каждым новым глотком уж не чувствуешь ног,
Только кубок всегда переполнен,
На мундирах кровавые пятна вином,
Трубы мечут огонь преисподней,
С воем носятся ангелы смерти,
Заглушая все звуки на свете.

Заглушая все звуки на свете,
Барабанная дробь, гром солдатских сапог.
Дом хозяйки просторен и светел,
Двери настежь, дворецкий расчётлив и строг:
Приготовлено каждому место,
И хозяйка приветна, гостей возлюбя,
Смерть сегодня как будто невеста,
Лет на сорок, пожалуй, моложе себя.
Каждый гость раскрасавец-витязь
На пороге робеет, хозяйка сама
Приглашает, руки приблизя,
В круг банкетного зала к накрытым столам.
«Не дай Боже коснуться её цепких рук»:
Ты молился, входя в этот дьявольский круг.

Ты молился, входя в этот дьявольский круг:
«Пронеси, Отче, чашу мимо».
Умер – мёртвое тело, убит – значит труп:
Вот основы войны и мира.
На земле, где с небес металлический град,
А навстречу штыки и свинец
Всё одно: то ль в атаке под крики «Ура!»
То ли в бегстве наступит конец.
Если ты, проявив осторожность и прыть,
Выйдешь дымом и кровью пропитан,
Всё равно ты вернёшься, чтоб снова убить
Или быть самому убитым.
Да свершиться, что дьявол наметил
Пусть на этом кровавом банкете.

Пусть на этом кровавом банкете
Смерть минует тебя во спасенье души,
Но пятою своею отметит
Твоё тело увечьем, разрывами жил,
Чтобы кровью вконец истекая,
Жизнь любую до жути в тот час возлюбя,
Ты хватал, проклиная и каясь,
Сапоги, марширующих мимо тебя.
Пусть потом среди трупов отыщут
И в палатке с крестом пусть тебе повезёт,
Части тела пернатым на пищу
Оператор отрежет, от смерти спасёт,
Вот тогда, на войне заполняя ряды,
Кто угодно останется, только не ты.

Кто угодно останется, только не ты,
На изрытом снарядами поле.
Ты до точки дойдёшь, до последней черты,
Такова командирская воля.
Всех, не вынесших смерти кровавый кураж,
Тех, кто в страхе назад повернули,
Он построит и  криком: «Вперёд! Шагом марш!»
Вновь введёт под снаряды и пули.
Помутится рассудок, к чаше припав,
Упиваясь чужою смертью,
Только как бы приклад ни крушил черепа,
А картечь свинцовою плетью
Как бы страшно тела ни терзала,
Главный тост смерть ещё не сказала.

Главный тост смерть ещё не сказала,
А уж гости пьяны и не в меру смелы,
Смесь отваги и хмеля бросала
Их на хлёсткие прутья свинцовой метлы,
Что с рассветом запущена в дело,
Вычищала ряды преступивших предел,
Только с каждым размахом слабела,
Зарываясь в навал человеческих тел.
Отупевшую в бойне ораву
В полный рост умирающих, как на кресте,
Смерть приветствует криками: «Браво!»
Вознося их в разряд наилучших гостей,
Приготовила звёзды, медали, кресты
И хлопочет усердно у адской плиты.

И хлопочет усердно у адской плиты
Вместе с ней фанатичный воитель
Весь в невинной крови, только руки чисты,
Не судим и велик победитель.
Посылая солдат чашу смерти испить,
Туго флагом страны опоясан
Он победу готов был всегда накормить
Нашпигованным пушечным мясом.
Вместе с ним у безумной идеи в плену,
Не познав опыт прошлых столетий,
Точно так же старательно кормят войну,
Пир творя торжествующей смерти,
На захваченных землях вассалы,
Дым клубится, стекается в залы.


Дым клубится, стекается в залы,
Смесь селитры и крови, его напитав,
Без движения здесь повисала,
Оседая на лица, мундиры, металл,
Лезла в ноздри, хватала за горло
Ошалевших солдат, коим здесь довелось
Глохнуть в грохоте медного грома
И от пота и крови промокнуть насквозь.
Сапогами часть жизни отмерив,
Что в безумном вращеньи дотла сожжена,
Ты привык ко всему и уверен:
Здесь твой дом, а хозяйка – и мать и жена.
Что когда-то был жив – позабыто давно,
Льётся в кружки солдатскою кровью вино.


Льётся в кружки солдатскою кровью вино.
Стынут, меры не знавшие, глотки,
Закрывают идущих своею виной
Осуждённые смертью подонки.
В коем веке война вяжет в узел тугой
Наказание и преступленье!
Осуждённый, вперёд! Потому что огонь
За спиной и сильней и вернее.
Новобранцы, уже привыкая к вину,
На хвалу рявкнув: «Рады стараться»
Потешают, открывшего бал, сатану
Ритуальным бредовым танцем
Под стенанья и стоны пропащих,
О тела спотыкаясь всё чаще.

О тела спотыкаясь всё чаще,
Бродит грозный воитель, чей мощный удар
Твёрдой сильной руки в одночасье
Повернул круто судьбы иных государств.
Он - создатель военной машины,
Мир до этого мощи не знал таковой,
В ратном деле достигнув вершины,
Всё мрачнел, горы тел обходя стороной.
Утешал он, угрюм и бесстрашен,
Сам себя тем, что больше средь трупов врагов.
Но каблук его, кровь попиравший,
Не оставит до срока кровавых следов
Там, где толпы творящих погибель и гром,
Пьяно кружатся будто бы в мире ином.


Пьяно кружатся будто бы в мире ином
Те, кто пуле поклон не отвесил,
Зал, укутанный кислой, сырой пеленой,
С каждым тостом становится тесен.
Прибывают на пир, чтоб испить до пьяна
Чашу смерти, всё новые гости,
Груды тел на полу стынут в лужах вина,
Их отсюда никто не выносит.
Ритм оркестров сошёл сплошь на грохот и вой,
Всё слилось в подавляющий гул,
И не может никто, кроме смерти самой,
Прекратить этот жуткий разгул,
Вот и месят кровавую кашу,
Кто не выронил смертную чашу.

Кто не выронил смертную чашу,
Боже правый! Его хоть спаси, сохрани.
Что с того, что навек замолчавший,
Он пустые глаза к небесам обратит.
Чтоб прийти, возвратиться к Богу,
Вырвав душу свою из когтей сатаны,
Ему нужно хотя бы немного
В этом мире безумном пожить без войны.
Созерцая сквозь грешные лица
Полонённую зверем чумную страну,
Боже, ты всемогущей десницей,
Как когда-то низвергнуть в тартар сатану
Был бы рад, как воитель врага,
Но слабеет, немеет рука.


Но слабеет, немеет рука
Лихо давшая страшной машине разгон,
Снова пишется кровью строка –
След истории, пища грядущих мозгов,
И владыка руки – человек,
Грозной силой вознёсший себя на престол,
Сознавал, что в сей миг во главе
Этой силы не он. Ни мечём, ни крестом
Он не сможет её удержать.
Оставалось одно, коли руки свело:
Пусть, чтоб тормоз машины нажать,
Тот, кто пишет историю, бросит перо
И закончится эта строка
Может быть, даст Господь, на века.

Может быть, даст Господь, на века
Он прервёт, вновь по кругу витавшую, мысль
Что убийство войной нарекла
И в названье вложила чудовищный смысл.
И владыку руки сотворив,
Стала гением оным сильней во сто крат.
Все деянья его на крови,
Он вершит их твоею рукою, солдат.
На земле не оставив следа,
Сколько сгинет во тьме безымянных могил!
Но горячий свинец навсегда
Врежет в память твою, вышибая мозги,
Как в назначенный час, преступая черту,
Артиллерии грянула в тысячи труб.
 
Артиллерии грянула в тысячи труб,
Заглушая все звуки на свете,
Ты молился, входя в этот дьявольский круг:
Пусть на этом кровавом банкете
Кто угодно останется, только не ты,
Главный тост смерть ещё не сказала
И хлопочет усердно у адской плиты –
Дым клубится, стекается в залы,
Льётся в кружки солдатскою кровью вино,
О тела спотыкаясь всё чаще,
Пьяно кружатся, будто бы в мире ином
Кто не выронил смертную чашу,
Но слабеет, немеет рука,
Может быть, даст Господь, на века.