***

Словно волосы, гладишь, ерошишь письма,
задыхаясь, бумага сочится кровью…
Кто мне дал это небо Твоё – как выстрел,
чтоб оно в горловине воскресло словом?

Будет сон – безоглядный: немой ли, вещий –
неизвестно, как ляжет теперь монета!
Нас не двое, нас больше – и даже вещи,
что разбросаны в доме, твердят об этом.

Нас – когорта. Нас – тысячи.  До распятья,
до безумного хохота, крика, шума
торговать ли шагаем дешёвым платьем?
Продаём ли свои молодые думы?

Вечен дым от курений, и вечен голос,
и вечерние паперти в звоне медном…
Обернись же, прохожий, взгляни, как ссохлись
эти руки и губы твоей Вселенной!

Погляди, как истрёпана! Виноватых
мы не ищем, не прячем под шёлк сутаны,
и сочится рассвет над устами статуй…
Мы устали, о Боже, мы все устали.

Я давно не ищу, чтобы выпал случай,
чтоб навек замолчало земное время,
но горят письмена и твердят беззвучно:

"Если жить – это верить,
то да,
я верю".