Письмо коллеге

 




   

ПИСЬМО КОЛЛЕГЕ

       Приветствую Вас, премного и глубоко уважаемый доктор Писстон!
       Изнурительный труд хирурга-виртуоза так изнуряет, что просто некогда прихвастнуть триумфальными успехами.
       Тем более, что хвастать некрасиво.
       Особенно красивейшей новой виллой, предпоследний этаж которой возведен досрочно.
       После чего, согласно проекту, неумолимо встал вопрос о престижном паркете, причем, согласно проекту, из мореного дуба. А тут как раз дал дуба весьма платежеспособный, но отнюдь не жизнеспособный старый пень. На первый взгляд медицина бессильна, но мы же не дилетанты!
       Стоило лишь грамотно, повторяю, гра-мот-но расставить сети, силки и капканы, чтоб вскоре, словно золотая фаршированная рыбка, затрепыхался (уж не упомню, с какой болячкой) простодушный, простоватый простофиля...
       Когда же Ваш покорный слуга, строго следуя правилу "Взгляд на больного – половина диагноза!", бегло ознакомился с банковским счетом "рыбки", то понял: ее надо потрошить!
       Как измученный жаждой путник хватается за соломинку в первой же придорожной забегаловке, я располосовал бедолагу и азартно, пока не остыло, туда-сюда, туда-сюда, до полного одурения рыскал в поисках отита, мастита, паротита, просто тита и, врагу не пожелаю, внематочной ля-ля, но, о горе, горе! Горе!!!
       Ничего, ни-че-го не было, видимо до меня по тем же местам прошелся какой-то бессовестный хапуга.
       И в ту же злую минуту – срочный звонок подрядчика по поводу внутренней отделки комнаты для прислуги!
       Представьте, доктор, душевное состояние без пяти минут новосела, прямо на операционном столе делающего нелегкий выбор: сандаловое дерево или персидский шелк? Кожа удава или черный гранит? Но, строго следуя правилу "Не навреди!", я, чтоб не завидовали, остановился на самом практичном – да, Вы угадали: никакой отделки!
       С великим позором, словно заблудившийся в полутора соснах следопыт, обессилевший до старта марафонец, потерявший свисток футбольный судья, заваливший лучшую борзую охотник, пропившая единственную корову молочница или осрамившийся навеки любовник, я покидал брюшную полость...
       Вас не удивит, уважаемый Писстон, что наш на редкость дружный коллектив отпраздновал мое фиаско дикой истерикой. Ликуя, словно выжившие в первом бою новобранцы, вся эта бездарь глумилась над такими святынями, как виброунитаз, предварительная смета и т.п., заклиная меня "начхать", "наплевать" и даже (т-с-с-с!) "наср...ть" на паркет, а самый отпетый олух, доктор Бобрик, едва не накаркал "замораживание стройки".
       Но Фортуна и на сей раз повернулась ко мне анфасом, а к ним – другой стороной. В награду за свои адовы муки я был вознагражден таким цветущим букетом послеоперационных осложнений, что с лихвой хватило на чудесный паркет, но нет, теперь уже не дубовый, а – бери выше! – из прекрасно сохранившихся музейных клавесинов.
       И это не все!
       Полностью компьютеризированная вибросекретарша!
       Трехметровая каменная ограда от адвоката Мамульски до гангстера Папульски!
       Простите, заговорил стихами, но разве проза не окрыляет?
       Пример. К нам обратилась особа средних лет с жалобами на ночной храп с присвистом. Строго следуя правилу "Лечить не болезнь, а больного!", я блестяще произвел операцию сужения влагалища (в активе – камин с литой чугунной решеткой a la ruse), а в поседующем – еще более успешное расширение последнего до размеров прежнего (беломраморный бассейн с горячим целебным источником "Описаная красавица").
       И все как будто остались при своих.
       Далее, не в силах умолчать, дорогой Писстон, что наконец-то и нас постигло настоящее горе. Аккурат на пике карьеры из-за непростительно недопустимого перебора преждевременно отошёл в лучший мир наш самый дорогой, любимый, бесстрашный, бесшабашный, веселый, находчивый, неутомимый, а следовательно, самый многообещавший боец, д-р Бобрик.
       Траурная церемония в ритуальном морозильнике сопровождалась, как и принято в нашем дружном коллективе, дикой истерикой. Оглушительно сморкаясь и через силу работая локтями, мы, осиротевшие навек эскулапы, по-возможности честно и довольно справедливо поделили еще живых питомцев усопшего между собой.
       Мне досталась мульти-миллионерша, сохранившая, на зло врачам, до почтенных седин богатырское здоровье благодаря ночным купаниям в жидком азоте и эротическому массажу колдунов пещеры Уй. Вообще, эти пресыщенные богачи, эти чванливые снобы вообразили, будто все на свете можно купить, а когда надо раскошеливаться – дудки с маслом!
       Вы не поверите, но лишь после трехсторонней трепанации черепа (манговая аллея) чертова кукла осмыслила мои комплименты и дала отмашку на утяжку, исполненную экспромтом, но с такой жизнеутверждающе-экспрессивной патетикой, что содрогнулись даже видавшие виды судмедэксперты: ушки "куколки" сошлись на затылке, ротик жеманно оскалился, точь-в-точь, как у ископаемого Chrenosavrus debilus, но глазки этого не видят, поскольку заняли место ушей. Нос, правда, остался на месте, только заострился.
       Но удача-то налицо!
       Черепичная (в стиле бунгало) крыша с псевдотурецкими башенками и раннеготическими бойницами, инкрустированными, между прочим, персонажами киноэпопеи "Ну заяц, погоди!".
       А уж не оборудовать на чердаке тир-бар с элитной голубятней мог, по-моему, только круглый идиот!
       Кстати, пора закругляться.
       При этом, будучи осведомлен о Вашей загруженности накануне свадьбы любимой внучки, не намерен более отвлекать от ударной вахты стрижки купонов, однако все же поинтересуюсь: чревато ли (в смысле противопожарной безопасности, так сказать, в пожарном случае) использовать забытый строителями почти исправный сварочный аппарат для лазерной микрохирургии глаза? Напишите!
       Главное, чтоб наши кролики были здоровы, вернее живы. На этой оптимистической ноте прощаюсь, искренне желая Вам лишь одного: непоколебимого материального благополучия (включая, разумеется, полный пакет прочих благ).
       С ободряющим приветом,
       д-р Слюэнэр.
    
                2005