Лоскутки-9 Не судьба

С возрастом память всё чаще возвращается в детство, в молодость, в те моменты жизни, что не забываются, и тоскуешь о них, и думается, думается...
 Захотелось мне узнать о жизни Саши Говорова, моего ровесника, поэта и некогда близкого мне человека. В августе 2010 года  в Вельске  вместе с моей подругой поэтессой Любовью Нефедовой в интернете открыли такую картину: гроб, у гроба одинокая женщина в тёмном, а дальше, у подножия стоит молодой человек и двумя широко расставленными пальцами упирается в ноги покойного.  Фотографировали, стоя у изголовья гроба, и потому лица покойника было совершенно не видать. Был текст: сетования вдовы покойного Марии Говоровой (Либединской) о том, что 11 августа умер поэт Александр Говоров, но никто этого не заметил, не было в газете некролога, не было соболезнований от собратьев по перу, тем более какой-то помощи на похоронах. Я была потрясена. До сих пор стоит в глазах это печальное видение одинокой вдовы в длинном тёмном шарфе у гроба Саши. Как же так?! Как же так?!
  Ведь именно ему было посвящено в 1961 году моё стихотворение "Ревность",где есть строки
             Когда-нибудь в пылу азарта
             взовьюсь я ведьмой из трубы
             и перепутаю все карты
             твоей блистательной судьбы.
И вот совершенно безвестное прощание вдовы где-то в московском крематории в страшное жаркое лето 2010 года. А начиналась судьба молодого поэта весело, задорно, стихи лились, как из рога изобилия. Выходили книжки стихов: "Веснянка" (1960г.), "Свадьба" (1962г.), "Тим-городок" (1964г.) и т.д.
Когда в январе 1971 года в Вологде со мной случилось несчастье и гибель Рубцова, именно эти мои строчки, посвящённые Александру Говорову, лягут в основание обвинения меня в смерти Николая Рубцова. Вологодский Союз писателей подсуетился.
Но хочется вернуться туда, где все были живы, молоды, красивы, полны надежд.В 1960 году после окончания Ленинградского библиотечного института я была направлена на работу в библиотечную систему города Архангельска. Недавно мне передали дарственную книгу" Центральная городская библиотека имени М.В. Ломоносова (1911-2011 гг.) прошлое и настоящее". Именно в этой библиотеке я и стала работать в должности заведующей читальным залом. Несколько положительных строк в этой книге отведено и мне.
Работа мне нравилась, я легко вошла в коллектив сотрудников библиотеки.Устроилось и с жильём. В начале сентября мне удалось снять крошечный мезонинчик с печным отоплением  на чердаке большого деревянного дома. Я вымыла пол, навела уют и уже один раз протопила маленькую печку. Жизнь налаживалась. В читальный зал приходили самые разные люди от архангельской интеллигенции до студентов и рабочих. Но вот 12 сентября (я точно помню эту дату) в читальный зал вошёл красивый молодой человек, весело со мной поздоровался. Я заполнила читательский формуляр. Это был Говоров Александр Александрович, 1938 года рождения (мой ровесник), студент Литературного института. Оказалось, что он поэт. Мы разговорились. Совершенно не помню, что ему было нужно, какой материал должна я была подобрать ему в фонде читального зала. Помню, что мы ходили между книжными стеллажами и разговаривали, разговаривали. Оказалось, что он только что сошёл на берег с борта теплохода "Барабинск", где он был в качестве матроса. Всё лето был в плавании, прошёл Баренцево и Белое моря, а теперь возвращается в Москву на учёбу. Не знаю, что со мной происходило. Я брала с полки одну за другой нужные книги  и передавала их ему. Когда его рука касалась  моей, у меня перехватывало дыхание. Я чётко понимала, что пропадаю. Я пропадаю! Я хочу слушать его голос, видеть его глаза, мне хочется его ...обнять!
Вскоре меня отвлекли вновь пришедшие читатели, Говоров со стопкой книг прошёл в зал. Не знаю сколько прошло времени, Саша возвратил книги и неожиданно пригласил меня на вечер в драмтеатр. " Там сегодня "Фауст",- сказал он.  И вот я сижу в Архангельском драмтеатре на первом ряду рядом с Говоровым по левую его руку, а справа от Саши сидит Толя Куприн, его товарищ. Так его представил Саша, когда мы встретились у театра. Идёт опера Шарля Гуно "Фауст".Конечно, трагедию Гёте я читала. А тут опера. Не знаю, чьи это были гастроли. Мне было совершенно неинтересно  это действо. Фауст, Маргарита, Мефистофель - всё это было, как фон чего-то очень важного, что происходило во мне самой. Я больше смотрела чуть вправо на профиль Саши. Сцена в театре была вровень с рядами зрителей. И вот прямо перед нами начали танцевать девушки, группа девушек, изображавшая народное гулянье. Саша обратился ко мне и сказал, устремив взгляд на девушек:"Вон та,в красном  легко пляшет." Он сказал " пляшет". Я промолчала, но уже что-то похожее на ревность шевельнулось во мне. Потом я мчалась в своё чердачное убежище, а рядом со мной быстро топали мои кавалеры. Вот я взлетаю по лестнице на чердак, кавалеры за мной. Я быстро растопила печку, Говоров подписал мне свою маленькую книжечку стихов "Веснянка." У него уже была издана книжка стихов! Я не скрывала своего восторга. Толе ничего не оставалось, как уйти. Как только он вышел, Саша сразу же закрыл дверь на крючок. Мы кинулись друг к другу... Потом были горькие мои слёзы и два его слова:" Девочка моя..." Для Саши это было нечто проходное, незначащее, а для меня перевернулся весь мир. Теперь я не знала, как посмотрю в глаза моим родителям. Теперь я стала другая и все это увидят. Когда утром мы с Сашей вышли на улицу, всё также, как раньше, шли навстречу люди и никому до меня не было дела. Он проводил меня до библиотеки. Сказал, что сегодня уезжает на поезде в Москву. Я почувствовала себя брошенной, нелюбимой, ненужной. Потянулись серые, тоскливые осенние дни.Потом северная с ледяным ветром зима.. В конце марта я не выдержала, взяла билет на самолёт и полетела в Москву. В Москве я без труда нашла общежитие Литературного института. На вахте сидела пожилая женщина, и я обратилась к ней:"Скажите, пожалуйста, я могу видеть Александра Говорова?" И был ответ:" А он теперь здесь не живёт. Бывает, но очень редко. Да он вроде женился." И вот я уже шлёпаю в туфельках по Тверскому бульвару, обходя лужи. Весна в Москве! Впереди меня на незначительном расстоянии идут по направлению к Литературному Александр Говоров и Владимир Фирсов. Меня они не видят. Мне из стихов Фирсова запомнились две строчки:" Над рекой проносятся стрижи.Ты-то как нашла меня? Скажи!"Но вот уже близок парадный вход в здание Литературного института. Я ускоряю шаг. Как только за ними захлопнулась дверь, вошла я. И тут они увидели меня. Говоров с изумлением спросил:
   -А ты откуда свалилась?
   -С неба.
   -Нет, правда...
   -Да так, случайно.
Фирсов сразу же исчез. Мы остались. Он уделил мне минут 15. Сослался на занятость. Но я его увидела! Я его разглядела! Я заглянула в любимые глаза! Я услышала его голос! О женитьбе не спросила и счастья не пожелала.
   -Ну, пока!
   -Пока...
В Архангельск я вернулась на поезде. Снова потянулись  уже весенние тоскливые дни. Ничто не радовало. Всё надоело. Всё опостылело. Убежать бы куда-нибудь в лес, в охотничью избу и там реветь в голос, выть... Я никуда не убежала, но родилось стихотворение:
                РЕВНОСТЬ
             Опять весна! Звериным нюхом
             я вдруг почуяла апрель.
             Медведь пустым разбужен брюхом
             покинул тёплую постель.
             И вот, медведице подобно,
             в лесной необжитой избе
             я по-животному, утробно
             тоскую глухо по тебе.
             Опять мерещится касанье
             твоей руки к её плечу,
             опять я губы в кровь кусаю
             и, как медведица, рычу.
             Так нескончаемо страданье
             и так невыносима боль,
             как будто рану разъедает
             в неё насыпанная соль.
             Как половодье приливает
             к неистовым корням берёз,
             так горе вдруг одолевает
             меня до злых бессильных слёз.
             О, так тебя я ненавижу
             и так безудержно люблю,
             что очень скоро (я предвижу)
             забавный номер отколю!
             Когда-нибудь в пылу азарта
             взовьюсь я ведьмой из трубы
             и перепутаю все карты
             твоей блистательной судьбы!
             Вся боль твоя в тебе заплачет, 
             когда рискнёшь, как бы врасплох,
             взглянуть в глаза мои кошачьи,
             зелёные, как вешний мох!
                1961 г.   
Я рассказала историю создания стихотворения "Ревность". Но мне хочется уже до конца рассказать о своей несчастной безответной любви к Александру Говорову. Сказала "А", надо говорить и "Б". Он не любил меня. Он меня не искал.
 Из Архангельска я всё-таки сбежала, едва доработав до отпуска. В июле я уже была в Воронеже. Там жила теперь моя любимая студенческая подруга Аллочка Перепечай, в замужестве Хорошилова. На последнем курсе она вышла замуж за художника Евгения Хорошилова, тоже студента последнего курса Ленинградской Академии художеств. Вместе они уехали в Воронеж после окончания учёбы на родину Евгения. В Архангельске у меня остались тоже две хорошие подруги: библиотекарь Луиза Серогодская и студентка медицинского института Надя Исакова, с которой общаюсь до сих пор. А тогда в Воронеже не сразу, но чуть позже я устроилась на работу в библиотеку ВГУ (Воронежского Государственного университета) и тоже заведующей читальным залом. Город Воронеж мне очень понравился, чистый уютный, к тому же я чувствовала поддержку моих друзей Хорошиловых.
И вот, однажды (это было 5 сентября) иду я к центру по левой стороне проспекта Революции и вижу ещё издали - навстречу мне идёт Саша Говоров.Я не поверила своим глазам. Это был он, на левой руке плащ, на правом плече сумка на ремне. У Саши была удивительная походка.Если смотреть издали, как он идёт, будто ножка за ножку запинается, земли едва касается. Мы встретились. Чувствую - он тоже удивлён.
   - А ты как тут оказалась?
   - А я теперь здесь живу. А ты как?
   - А я только что с Дальнего Востока. Мне сейчас нужно зайти к Гордейчеву в "Подъём". Ты можешь часа через два к "Подъёму" подойти?
   - Да, могу.
   -Ну, до встречи.
Я возликовала. Сразу же поехала на квартиру, где я жила  в проходной комнатке у бабушки Шуры.Всё моё существо переполняла невероятная радость. Я надела своё любимое чёрное платье, положила в сумочку подаренную Сашей "Веснянку".
      - Ты куда так марафет наводишь? Уж не на свиданье ли собралась?- спросила меня добрая бабушка Шура.
      -На свиданье. Потом расскажу!
Ещё раз оглядела себя в зеркало. Осталась довольна. И вот я снова иду по проспекту Революции, не иду, лечу, как на крыльях. Чувствую на себе взгляды встречных мужчин. Что мне до них? Вот и дверь редакции журнала "Подъём". Саши нет.Я прошла дальше и остановилась чуть поодаль, делая вид, что разглядываю какое-то объявление. Минут через пять вышел Саша. Оглянулся, увидел меня. Мы пошли рядом по направлению к центру. Мне было всё равно куда идти, лишь бы рядом с Сашей. Я ни о чём не спрашивала, просто наслаждалась моментом. Он тоже молчал. Идти пришлось недолго. Саша привёл меня в гостиницу, что в самом центре Воронежа. Как только мы вошли в комнату, чёрное платье полетело с меня...
Любимый, единственный...Снова я была в его объятиях, и эта встреча с ним была подобна чуду. Потом он рассказывал мне, что был на целине:"Если б ты видела какие там степи, какой простор!" Позднее был в уссурийском крае и даже в тайге.
       - Тигра видел?
       - Я сам тигр!
       -А я тигрица.
       -Ты тигрица? Когда родилась?
       -В год тигра. 15 февраля.
       -Так ты уже старая. Я моложе тебя на целый месяц.
И мы смеялись.
       -Я тебя вот уже второй раз встречаю из дальних странствий, как Пенелопа Одиссея. В Архангельске с морей, в Воронеже из уссурийской тайги.
       -Ты Пенелопа?!Пенелопа ждала Одиссея долгие годы, как верная жена. А ты мне кто?
И вопрос повис в воздухе. Да, я была для него никто. Он уже обидел меня.
       -Значит, я для тебя никто?
       -Ой, ну не надо...
       -Я ведь тоже пишу стихи и они нравятся многим людям.
       -Ну, и дураки! Мои стихи тоже многим нравятся. Что с того? Стихи нас не сделают сильными мира сего.
      
Это было для меня непонятно. Разговор становился всё более обидным для меня. Наконец, было сказано вот что:" Не притворяйся ангелочком! Ты что?! Целый год ни с кем не была?!" Ах, вот оно что...Эта его фраза обозначала одно: я для него-обычная шлюха. В голове мгновенно всплыл недавний эпизод, который чуть не стоил мне жизни. Это случилось в июле, в первые дни моего пребывания в Воронеже. Алла была занята на работе в библиотеке, и я знакомилась с городом самостоятельно. Как-то перешла по мосту на левый берег и оказалась на огромной безлюдной луговине. Трава была уже скошена, высушена и сложена в маленькие копёшки. По всему лугу плыл аромат зелёного шелковистого сена. Это напомнило мне хуторское детство, повеяло такой благодатью и стали слагаться строчки про лето, про солнце, про счастье земного бытия. Было так тепло, уютно, уединённо. Я прилегла на одну из копёшек и не заметила, как уснула. Проснулась посреди чёрной ночи. Было тихо, яркие звёзды горели над головой. Ну, как тут не вспомнить Фета?
        На стоге сена ночью южной
        лицом ко тверди я лежал.
        И хор светил живой и дружный
        над головой моей дрожал...
Мне нисколько не было страшно, и я снова задремала. Меня разбудил громкий злобный собачий лай. Было раннее утро ещё до восхода солнца, но розовая заря уже разлилась в полнеба. Огромный пёс мчался на меня справа. Я села,инстинктивно выставила локоть, закрывая лицо тыльной стороной ладони. "Не шевелись! Разорвёт!" Это кричал мужик, изо всех сил бежавший за собакой. И я застыла. Собака с разинутой красной пастью, хрипло дыша, в прыжке вытянула тело у моих ног и... помчалась дальше. Подбежал запыхавшийся  седовласый мужик:" Девочка, как тебе не стыдно?! Где твой хахаль?! Сбежал?!" Я даже оторопела: мужик принял меня за шлюху. Но то был чужой незнакомый мужик. А этот? Как он посмел?! Я достала из сумки его "Веснянку", бросила её прямо ему в морду и ушла. Как я рыдала, знала о том придорожная берёза, да тёмная сентябрьская ночь.
    Но жизнь продолжалась.Сначала я недолго поработала в одной из массовых библиотек Воронежа.А с Нового 1962 года я стала работать в библиотеке ВГУ. Директор библиотеки Вероника Александровна Павлова, молодая красавица, приняла самое горячее участие в устройстве моего быта. Теперь я стала жить в студенческом общежитии ВГУ, в комнате вместе со студентками, поскольку и сама чувствовала себя попрежнему студенткой. Жизнь была интересная. В ВГУ каждую весну проводились праздники самодеятельности "Университетская весна". Я тоже стала участницей этого праздника в апреле 1962 года. Выступала на сцене с чтением своих стихов. Прямо за столом на сцене сидели почётные гости: профессор Анатолий Абрамов, поэты Владимир Цыбин, Владимир Гордейчев и другие. Я имела успех. Владимир Цыбин подарил мне свою книжку стихов в зелёной обложке под названием "Медовуха" с надписью " Людмиле Дербиной, гениальной почке. Жду, что будут плоды. В. Цыбин."  А через неделю я получила письмо прямо на библиотеку от писателя Юрия Андреева, который присутствовал в зале и слышал мои стихи. Он просил выслать ему несколько особо понравившихся стихотворений. Обещал подарить мне свою повесть "Республика Самбо", которая будет напечатана в журнале "Молодая гвардия". Я стала посещать литературный кружок при журнале "Подъём", знакомиться с воронежскими поэтами. Но в сердце всё равно была тоска. Мои мысли устремлялись только к одному образу:
         - Мой родной! Никогда не устанет
         серая глухарка тебя любить!
         Никакой охотник не станет
         влюблённую глухарку бить.
Саша родился в Тим-городке Курской области. Да это же совсем близко от Воронежа!Пусть не увижу его, но хотя бы подышу воздухом его Родины, увижу холмы, по которым он бегал босиком,ступлю на тропинку, по которой он возвращается в родной дом и вновь из него уходит в большой мир. В июле 1962 года я села в Воронеже в поезд и доехала до станции Черемисиново, что в Курской области. В вокзале пришлось ждать утренний автобус в Тим. И вот я еду по просёлочной дороге, мелькают маленькие хатки, такие непохожие на наши северные дома, большие, из толстых брёвен.По сторонам расстилаются жёлтые поля гречихи, низкие кустарники подходят к самой дороге и нигде не видно ни сосны, ни ели. Вот и Тим. Остановилась в местной гостинице, чтобы тут скоротать ночь перед отъездом. И вот, я вышла и пошла куда глаза глядят. Это было удивительное чувство, чувство причастности к чему-то чудесному. Я никого ни о чём не спрашивала. По какому-то наитию пошла влево вниз по дороге.
           В соломенной шапке
           под сенью ракит
           в Тиму под горою
           мой домик стоит.
Вот она гора, а вот и домик под ракитами. И больше никаких домиков рядом. А вот на горе стоит довольно большой дом. Рядом с домом прямо на горе мирно пасётся корова, деловито хрумкая траву. И больше никого. Наверное, все люди на работе: в поле, на лугу. Я присела в траву недалеко от домика под ракитами. Господи, какое это красивое место!Какая благодать вокруг! Тишина, уют, зелёные холмы...Совсем неудивительно, что Саша вырос поэтом в этой красоте. Зайти в домик? Нет, нет, нет...Побуду рядом и только. Не знаю, сколько прошло времени. Вдалеке запели девушки.Близился вечер. Ужасно захотелось пить. А что, если  подняться в гору, попросить  попить? Так и сделала. Постучалась. Вышла пожилая, очень приятная женщина. Я озвучила свою просьбу. "Заходите, заходите! Сейчас поставлю чайник." В доме было чисто, прохладно. Вскоре вскипел чайник. За чаем мы разговорились. Я сказала, что приехала из Воронежа, что пишу стихи, знакома с вашим земляком , поэтом Александром Говоровым. Больше ничего не стала объяснять. А она как-то просто сказала:"Саша Говоров?! Это наш бывший зять. Дочка за ним была."  Не скрою, я почувствовала себя какой-то лазутчицей, будто я пробралась в этот дом с чёрного хода. Но я ведь не знала и не ведала, что такое услышу.А женщина так же просто спокойно продолжала:"В Москве ведь тяжело жить без своей квартиры. Саша хотел купить дачу за 25 тысяч, но не получилось, гонорара не хватило. Ну, и разошлись." Я молча слушала её рассказ.Потом поблагодарила за чай и ушла. Какие, однако, сюрпризы преподносит нам жизнь.Втюхаться в дом тёщи Говорова, хоть и бывшей?! Это меня впечатлило. В гостинице я как-то сразу почувствовала усталость.Был ещё ранний вечер. Хозяйка, тоже пожилая женщина, обратилась ко мне:" А что так рано-то укладываетесь? Вы такая девушка, идите в клуб! У нас весело, молодёжи много." Я вежливо отказалась.
В августе того же 1962 года приходит к нам в читальный зал седенький старичок и предлагает недельную турпутёвку в Москву. Заболела жена, её путёвка пропадает. Мы посоветовались между собой (в зале ещё работали три сотрудницы), и путёвка досталась мне. "Поеду, может увижу Сашу,"- думала я. В Москве, в гостинице "Турист" в первый же вечер, как я приехала, заходит в номер женщина (наверное, дежурная по этажу) и держит в руках какую-то бумажку.А я уже лежу под одеялом, прилегла с дороги. Со мной в номере были ещё две женщины."Женщины, есть один билет на поэтический вечер в Политехнический музей,"- говорит вошедшая. Я мгновенно выскакиваю из под одеяла." Мне!" - кричу я. Билет был мой. Сборы были недолгие. И вот я уже у Политехнического.Было такое впечатление, что огромная толпа народа хочет его брать штурмом. Конная милиция окружила здание. Я протиснулась сквозь толпу, предъявила билет. Вошла в зал. Сесть было некуда. На сцене Евтушенко, Вознесенский, Поженян и кто-то ещё. Оказывается, снимают кино "Застава Ильича". В главной роли Марианна Вертинская. Поэты читают стихи. Освобождается место, я сажусь. Рядом со мной ещё одно свободное. Подходит Анастасия Вертинская и садится рядом со мной. Многие уже не слушают поэтов, уставились на диву Вертинскую, сворачивают шеи. Вскоре Евтушенко предлагает присутствующим высказать своё мнение о прочитанных стихах. Начали выходить желающие высказаться. У меня забилось сердце. Я, переступая через какие-то растянутые на полу резиновые шланги, выскочила на сцену и...понесла чушь. Вызвала в зале смех. Когда ушла со сцены и шла вдоль первых рядов меня хватали за руки, за платье какие-то молодые люди:" Девушка, скажите Ваш адрес! Девушка, адрес!Девушка..." В 1987 году я вдруг увидела себя, молодую, в фильме Марлена Хуциева "Застава Ильича". Почему он меня оставил? Ведь многие тогда высказали своё мнение. Сашу тогда я так и не увидела.
 2 мая 1963 года я снова приехала в Москву и сразу же подалась в общежитие Литературного института. Там познакомилась и разговорилась с поэтессой Верой Бояриновой. Вера упомянула имя поэта Николая Рубцова, совсем неизвестного мне. "Как? Ты не читала его стихов? Это  очень хороший поэт. Он из Ленинграда, морячок. А пойдём к нему в комнату!" В комнате Рубцова было многолюдно, играла гармошка. Так состоялось моё знакомство с Николаем Рубцовым. Оказалось, что мы с ним земляки, из одной Вологодской губернии. Только разные районы: он из Тотьмы, я из Верховажья. -Люда, так Вы стихи пишете?- спрашивал он чуть позже. Я прочла два стихотворения, одно из них о серой глухарке. -А Вы, Люда, поэтесса,-сказал Рубцов. Я проникалась к Рубцову всё большим доверием и, наконец, сказала ему, зачем я здесь и кто мне нужен. Он немедленно исчез и вскоре появился опять. - Его ещё нет дома, но Вы не волнуйтесь, он скоро появится,- сказал он. Эта готовность помочь, этот немедленный отклик, горячее сопереживание приятно поразили меня Мне стало казаться, что Рубцов - мой старый друг, которого я не видела много лет и вот встретила. Теперь он часто исчезал из шумной компании, а возвратившись, делал мне знак чуть заметным кивком головы, что означало - нет его.
Наконец, пора было уходить. Шумная ватага вывалила на лестницу. Рубцов опять исчез.Спускаясь вместе со всеми по лестнице, я взглянула на верхнюю площадку и резко повернула обратно. Ноги сами понесли меня навстречу тому, единственному. Говоров был один. Я опять ликовала, счастье переполняло меня. Все мои страдания были оправданы этой встречей. Он снова обнимал меня, и я зависала во Вселенной, я летала. Любимый... Я целовала его лицо, гладила его волосы.Оказалось, что я прощалась с ним.
         - Зачем ты ездила в Тим?
         -Мне хотелось увидеть где ты родился, рос.
         -Мне сказали:"Приезжала твоя жена." А как ты оказалась в комнате у Рубцова?
         -Меня сегодня познакомила с ним Вера Бояринова. Говорит, хороший поэт.
         -Да, он хороший поэт. Стоит обратить на него внимание.
         -Не знаю, пока не читала. А почему я должна обратить на него внимание?
         -Но он же твой земляк. Так ведь?
Это была моя последняя встреча с Сашей. Этим же летом я уехала на Алтай. В 1964 году я вышла замуж, и оба моих московских  поэта исчезли из моей жизни. Говоров - навсегда, Рубцов - до встречи с его книгой стихов "Звезда полей". Знала по слухам, что Саша женился второй раз. Больше я не беспокоила его и не напоминала о себе. И вдруг, почему заныло сердце в августе 2010 года? Мария Либединская? Уж не дочка ли Лидии Толстой, впоследствии Либединской, которая  бок о бок провела целый день с великой Мариной Цветаевой на  Подмосковной даче перед самой войной? Ещё в 1966 году я купила её книгу "Зелёная лампа" и там она упоминала о своей дочке Машке. Так она называла свою дочку. Достала из бумаг эту книжку и всё стало ясно. Говоров выбрал невесту из именитой семьи писателя Юрия Либединского, женился на его приёмной дочери Марии, уже имевшей двоих детей от первого брака. И только потом родился его родной сын. Прожил с ней до самой своей смерти. Это она стояла у гроба, горевала о нём. Значит, Саша был счастлив. Но вот зачем, сейчас, пока я писала "Лоскутки-9", он  три раза приснился мне во сне? Мистика...

PS В 1984 году умер большой русский поэт Василий Дмитриевич Фёдоров. Это имя было тогда на слуху, я тоже была его поклонницей. Помнила, что ещё в шестидесятые Александр Говоров писал о нём в "Литературной России", и я решила позвонить Саше, спросить о такой внезапной смерти Фёдорова. Но больше всего мне хотелось услышать голос Саши. Телефон его на Безбожном переулке я знала, и однажды набрала этот номер, сильно волнуясь. Он сразу взял трубку:
-Алло!
-Здравствуй, Саша! - В ответ чувствую какое- то смятение, будто человек силится что-то ответить и не может. Я не стала ждать, когда к нему  вернётся дар речи и сразу задала вопрос:
-Саша, хочу тебя спросить. Ты знаешь причину смерти Василия Дмитриевича? Что с ним случилось? Он болел?
-Нет! Он скоропостижно скончался в южном санатории от сердечного приступа. - И вдруг тут же  через какие-то секунды:
-Мы тут за тебя! - И я,дура, от такой неожиданности сразу же повесила трубку в коридоре питерской коммуналки. Вот и поговорили. Больше я никогда не набирала этот номер.