Соло

1.
Так происходит, что - раньше чужие – знакомятся.
Всё начинается с рукопожатия, взгляда.
А для меня всё начиналось с голоса
В просторной рубахе, не в блеске костюма парадного.

И как-то растаяли айсберги тьмы и тяжести
В душе, отмороженной за зиму до полусмерти.
И талой водой смыло начисто следы сажные.
И проступил цвет кожи светлО-доверчивый.

2.
Я не боялась всех «недо-» и «не меня»,
Мыши дуреют, завидев сыр в мышеловке.
С медленным скрипом захлопнулась западня,
И потекла моя жизнь по слогам, под диктовку.

Я и пост фактум рада этим ЦУ –
Там, в западне, целый мир, и он лучше, чем прежний.
Там для израненной совести выдали жгут.
Там меня слушали без осуждений и спешки.

3.

Учителей не знала лет с пяти,
Пусть вас не восхищает это очень-то.
Безрадостней свободы не найти,
Когда со всех сторон в тебя – «как хочешь».
И отбиваешься, но атакует даже ночью
Слепое безразличье междустрочное.
«как хочешь» бились в голове тихонько,
Как шарики о столик для пинг-понга.
Потом сбивались в кучу, и в одно
Сливались бледненькое «всё равно».
Но вдруг случился вечер первовьюжный,
И голос в правое шепнул мне ушко:
«Ты береги себя». И стало душно.
И в первый раз я поняла, что  - нужно.

4.
Тогда стало ясно, что стены кишат дверьми,
Что безнадёжности нет никакой на свете.
Что можно взрослеть, навек оставаясь детьми.
Что, в сущности, все мы до старости просто дети.

Что можем тянуться руками к большой луне,
Бояться грозы, не бояться при этом смерти.
Вешать снежинки на чопорно-строгом окне,
Низать земляничинки на тонкий соломенный вертел.

Хлюпать под майским ливнем без страха простыть,
Громче смеяться, чем рыдали в минуты отчаянья.
Что белоснежной душу свою сохранить
Можем.
Что только чернила не отмываются.

5.
Можно соврать руками, словами, но
Сразу заметна фальшивая нотка в голосе.
Пока еще вертится осеземное веретено,
И тарахтят колёса семимиллиардного поезда,
Пока мы не превратились ещё в марсиан,
В тех желтоглазых, с которыми знался Брэдбери,
Голос в подмогу всем ищущим истины дан,
В нём проявляется ложь, как в точнейшем детектере.


6.
Кто знает, где быть мне – в Мордовии, в Оклахоме,
Где голосу Твоему суждено поселиться.
Пусть чувствует он себя во мне – словно дома.
Ключ брошу под коврик. Пусть входит и не стучится.

Я буду ждать его бархатного вторжения,
Сидя спиной к воображаемому камину,
От холода и тишины обхватив колени.
И в тот самый миг, когда сердце почти остынет,

Щёлкнет замок. Вместо шагов – моё имя –
Крадучись – в комнату, всё в декабрьском инее.

7.
Во мне всё звучит, незаконно, как «Голос Америки»,
Соло твоё, заполняющее до планки.
Море внутри отрицает права берега.
Море – внутри. Не вывернуть наизнанку.

2.01.14