HARD AND SOFT

Тетрадь — мой HARD. А лирика — мой SOFT.
Периферия вывода и ввода —
мой транспорт (колыбель моих стихов).
Vivat, трамвай! Метро — достойно оды.

По рёбрышкам ступенек сделав па
и чуть не загремев по ним при этом,
я рассмеялся, даже не упав,
и вот пою вам — внутренним фальцетом.

Я б вызвал интерес — как клон бабуль...
Литературоведов — понимаю.
Но наточил мне славный каламбур
маэстро каламбурное Минаев.

С тяжёлой миной на лихом лице,
с тяжёлой лирой мэтра Владислава
и не закончив Пушкинский лицей,
я — тронулся: за предпосмертной славой.

За шагом шаг, как будто годовал,
я продвигался в сторону финала.
То вправду прозревал, то блефовал…
А время — шло. Его осталось мало.

Но диалог себя с самим собой
стал скучен вдруг и реплики неловки…
В чём дело-то? В аппаратуре сбой?
Клопы проснулись в области рифмовки?..

А может, надо было сквозь «нельзя»
переть, как трактор, не топчась в передней…
Или — неверно выбрана стезя?
И надо было заниматься греблей?..

Я грёб и грёб бы, вспенивая муть
у кромки П. Великого ботфорта.
Глядишь, и взял бы приз какой-нибудь…
Но поздно, в прошлом всё… Какого чёрта!..

За то, что предал молодости стать,
гореть в одной из адских мне жаровен…
Что ж я молчу? Мне нечего сказать?
Нет, просто скромен я: немногословен.

И молча, не сказав ни ах, ни ох,
покаламбурю сам с собою нА спор.
Тогда как HARD и (что обидней) SOFT
умчатся, клокоча, в далёкий Каспий.