В начале было слово...

 


  Мне было лет 12-13,засыпала я подолгу, а потому вечерами читала «запоем» книги или донимала старшую сестру Таню , смешила её или завязывала длинные дискуссии. Не одной же мне не спать такими длинными ночами.
 Сестра стойко сносила все мои приставания,   всяческие вопросы, выдуманные истории, в общем, всю мою обязательную программу ,  хотя ей- то спать хотелось очень.
-Тань, а Тань , а что такое масленица?
-Праздник  такой, у тех кто в Бога верит. Блины они пекут..
-Слушай ,как можно верить в какого то Бога? Глупость такая, да?... А что, кто не верит - не пекут?
-Все пекут , спи уже…
--Ну да, спокойной ночи,- отвернулась я к стенке.
-Тань, я тут Чехова читала! Представляешь, он так о блинах пишет, в жизни ничего не читала такого аппетитного.
-Чехов? Тот напишет, всё я сплю, мне блины снятся…Дыхание сестрёнки становилось всё ровнее..Спит, наверное, уже..и без меня блинчики во сне лопает..
-Тань, а  Тань…
-Ну что?
-А ты умеешь блины печь?
-Что там уметь то? Спи уже.
  Что уметь? Ну не скажите. Я вспомнила ,сколько теста непонятной консистенции с кучей комочков разной величины были безжалостно отправлены мной в унитаз. Было бесчисленное количество попыток, но до сковородки дело не доходило .Что уметь…
-Тань, а Тань..
-Ну что?
-А  пошли блины печь ,заодно налопаемся, пока родителей нет.
  Наша мама пекла тоненькие, невероятно вкусные блинчики которые растаскивались прямо со сковородки ,и от этого казались ещё вкуснее .Собрать высокую стопку кругляшей ,как в других семьях, у нас никогда не получалось, и к концу трапезы мы не понимали, наелись- или всё же не совсем.
 Танюха села в постели, ударившись затылком об стенку. Словно в ответ на стук ,раздался бой часов из соседней комнаты.
-А времени сколько?
-Так час ночи же.
-Нет!- Старшая рухнула на подушку.
-Ну, ты прям Танька  - Встанька, - засмеялась я.
-Таань, лучше раньше начать, потом ещё позднее будет .В моей голове дозревал коварный план. Да , должно сработать!
-Спать, я сказала!
  Но я уже устраивалась с книжкой в ногах у Татьяны . Маме накануне достался восьмитомник знаменитого писателя - золотое тиснение по синему фону на обложке. Ну, где же это? Вот! И я начала читать.
 «Ровно за полчаса до того момента, когда тесто поливается на сковороды, красная и уже замученная кухарка льет в банку немного горячей воды или же теплого молока. Барыня стоит тут же, что-то хочет сказать, но под влиянием священного ужаса не может выговорить. А домочадцы в это время, в ожидании блинов, шагают по комнатам и, глядя на лицо то и дело бегающей в кухню хозяйки, думают, что в кухне родят или же, по меньшей мере, женятся.»
 Сестра поначалу не реагировала ,но вскоре я поняла- не спит, слушает…Надо дожать..

 «Но вот, наконец, шипит первая сковорода, за ней другая, третья... Первые три блина — это макулатура, которую может съесть Егорка... зато четвертый, пятый, шестой и т. д. кладутся на тарелку, покрываются салфеткой и несутся в столовую к давно уже жаждущим и алчущим. Несет сама хозяйка, красная, сияющая, гордая... Можно думать, что у нее на руках не блины, а ее первенец.»
  Читая , я не забывала поглядывать на сестрёнку. Чувствовала, победа близка. Погоди, главный козырь, как всегда, напоследок. Это уже из другого рассказа, нашла!
 « Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки... .
-- Ну, можно ли так долго? -- поморщился он, обращаясь к жене. -- Скорее, Катя!
Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами... Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки...»
 Танька  села, опустила ноги на пол, и что она врёт, будто спать хочет? С настойчивостью средневекового экзекутора, я продолжала:
  « Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной... Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.».
-Хорош, пошли, не вынесла сестра изощрённой пытки. Однако я  дочитывала, топая следом за ней на кухню.
 « Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился... Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот».
 Про апоплексический удар я читать не стала - не знала значения слов, но виделось в них что- то нехорошее.
 Вместо этого, когда растаял последний блинчик, и мы допивали чай, с вожделением поглядывая на опустевшую тарелку, я вспомнила другую фразу знаменитого писателя:
 «Глядя на дам, следует все-таки заключить, что в будущем блинам предстоит решение какой-либо великой, мировой задачи.»*
 Блинчики у сестры получились вкусные, почти как у мамы. А  для меня ночная кулинария была первым уроком силы, которое несёт в себе писательское слово.
 Сестра давно уже уснула, я же вся извертелась- что то не давало мне покоя, я никак не могла понять -что?
 Осознав, что не засну ни за что, растолкала в очередной раз бедную Танюшку:
-Тань,а,Тань..
-Ну?- надо же ,сразу проснулась.
-А что такое а-по-плек-сичечский удар?

*В рассказе использованы цитаты из рассказов А.П.Чехова»Блины»,»О бренности»