Календарь поэзии 02 марта

Сегодня мы празднуем день рождения замечательного русского поэта Евгения Баратынского.

Евгений Абрамович Баратынский (в некоторых источниках Боратынский) родился 19 февраля (2 марта н.с.)1800 г. в селе Мара Тамбовской губернии в небогатой дворянской семье.

В 1812 поступил в Петербургский Пажеский корпус, из которого в 1816 был исключен за не совсем безобидные мальчишеские проделки без права поступления на какую-либо службу, кроме солдатской.

В 1819 он был зачислен рядовым в Петербургский лейб-гвардии егерский полк. В это время он познакомился с Дельвигом, не только нравственно поддержавшим его, но и оценившим его поэтическое дарование. Тогда же завязались приятельские отношения с Пушкиным и Кюхельбекером.

В печати появились первые произведения Баратынского: послания "К Креницину", "Дельвигу", "К Кюхельбекеру", элегии, мадригалы, эпиграммы. В 1820 напечатана поэма "Пиры", принесшая автору большой успех.

В 1820 — 26 Баратынский служил в Финляндии, много писал. Видное место в его творчестве этой поры занимает элегия: "Финляндия", "Разуверение" ("Не искушай меня без нужды..."), положенное на музыку М. Глинкой, "Водопад", "Две доли", "Истина", "Признание" и др. Попытки друзей добиться офицерского звания для Баратынского долго наталкивались на отказ императора, причиной которого был независимый характер творчества поэта, оппозиционные высказывания, которые часто можно было слышать от Баратынского.

Он не был декабристом, но и его захватили идеи, которые получили воплощение в деятельности тайных обществ. Его политическая оппозиционность проявилась в элегии "Буря" (1825), в эпиграмме на Аракчеева, а позднее в "Стансах" (1828).

В апреле 1825 Баратынский наконец был произведен в офицеры, что давало ему возможность распоряжаться своей судьбой. Он вышел в отставку, женился и поселился в Москве, где в 1827 вышло в свет собрание его стихотворений — итог первой половины его творчества.

После разгрома восстания декабристов круто изменилась общественная жизнь в России, что наложило отпечаток и на поэзию Баратынского. На первый план теперь вышло философское начало, темы великой скорби, одиночества, прославление смерти как "разрешенья всех цепей" ("Последняя смерть", "Смерть", "Недоносок", "На что вы, дни", "К чему невольнику мечтания свободы?..").

В 1832 начал издаваться журнал "Европеец", и Баратынский становится одним из самых активных его авторов. Он обращается к прозе и драме. После закрытия журнала (вышло всего два номера) он впал в безысходную тоску.

В 1835 вышло второе издание его произведений, которое казалось тогда итогом его творческого пути. Но последней книгой Баратынского стал сборник "Сумерки" (1842), в котором были объединены стихотворения второй половины 1830-х — начала 1840-х.

В 1843 поэт, уехав за границу, полгода провел в Париже, встречаясь с писателями и общественными деятелями Франции- В стихотворениях Баратынского той поры — бодрость и вера в будущее ("Пироскаф", 1844). Смерть помешала началу нового этапа творчества. В Неаполе он заболел и скоропостижно скончался 29 июня (11 июля н.с.) 1844. Тело Баратынского было перевезено в Петербург и предано земле.


              Дельвигу 
Напрасно мы, Дельвиг, мечтаем найти
   В сей жизни блаженство прямое:
Небесные боги не делятся им
   С земными детьми Прометея.

Похищенной искрой созданье свое
     Дерзнул оживить безрассудный;
Бессмертных он презрел - и страшная казнь
     Постигнула чад святотатства.

Наш тягостный жребий: положенный срок
     Питаться болезненной жизнью,
Любить и лелеять недуг бытия
     И смерти отрадной страшиться.

Нужды непреклонной слепые рабы,
     Рабы самовластного рока!
Земным ощущеньям насильственно нас
     Случайная жизнь покоряет.

Но в искре небесной прияли мы жизнь,
   Нам памятно небо родное,
В желании счастья мы вечно к нему
   Стремимся неясным желаньем!..

Вотще! Мы надолго отвержены им!
     Сияет красою над нами,
На бренную землю беспечно оно
     Торжественный свод опирает...

Но нам недоступно! Как алчный Тантал
     Сгорает средь влаги прохладной,
Так, сердцем постигнув блаженнейший мир,
     Томимся мы жаждою счастья.

 

<1821>

***
Пономарёва Софья Дмитриевна (300x350, 93Kb)

О своенравная София!
От всей души я вас люблю,
Хотя и реже, чем другие,
И неискусней вас хвалю.
На ваших ужинах веселых,
Где любят смех и даже шум,
Где не кладут оков тяжелых
Ни на уменье, ни на ум,
Где, для холопа иль невежды
Не притворяясь, часто мы
Браним указы и псалмы,
Я основал свои надежды
И счастье нынешней зимы.
Ни в чем не следуя пристрастью,
Даете цену вы всему:
Рассудку, шалости, уму,
И удовольствию и счастью;
Свет пренебрегши в добрый час
И утеснительную моду,
Всему и всем забавить вас
Вы дали полную свободу;
И потому далеко прочь
От вас бежит причудниц мука,
Жеманства пасмурная дочь,
Всегда зевающая скука.
Иной порою, знаю сам,
Я вас браню по пустякам.
Простите мне мои укоры:
Не ум один дивится вам,
Опасны сердцу ваши взоры;
Они лукавы, я слыхал,
И, все предвидя осторожно,
От власти их, когда возможно,
Спасти рассудок я желал.
Я в нем теперь едва ли волен,
И часто, пасмурный душой,
За то я вами недоволен,
Что недоволен сам собой.


Осень (отрывок)
***
Прощай, прощай, сияние небес!
Прощай, прощай, краса природы!
Волшебного шептанья полный лес,
Златочешуйчатые воды!
Весёлый сон минутных летних нег!
Вот эхо в рощах обнажённых
Секирою тревожит дровосек,
И скоро, снегом убелённых,
Своих дубров и холмов зимний вид
Застылый ток туманно отразит.

* * *

Пора покинуть, милый друг,
Знамена ветреной Киприды
И неизбежные обиды
Предупредить, пока досуг.
Чьих ожидать увещеваний!
Мы лишены старинных прав
На своеволие забав,
На своеволие желаний.
Уж отлетает век младой,
Уж сердце опытнее стало:
Теперь ни в чем, любезный мой,
Нам исступленье не пристало!
Оставим юным шалунам
Слепую жажду сладострастья;
Не упоения, а счастья
Искать для сердца должно нам.
Пресытясь буйным наслажденьем,
Пресытясь ласками цирцей,
Шепчу я часто с умиленьем
В тоске задумчивой моей:
Нельзя ль найти любви надежной?
Нельзя ль найти подруги нежной,
С кем мог бы в счастливой глуши
Предаться неге безмятежной
И чистым радостям души;
В чье неизменное участье
Беспечно веровал бы я,
Случится ль вёдро иль ненастье
На перепутье бытия?
Где ж обреченная судьбою?
На чьей груди я успокою
Свою усталую главу?
Или с волненьем и тоскою
Ее напрасно я зову?
Или в печали одинокой
Я проведу остаток дней
И тихий свет ее очей
Не озарит их тьмы глубокой,
Не озарит души моей!..
1821 г.