Так дым попадает в глаза...

Так дым
попадает в глаза,
так родится
слеза,
так птица
сквозь лица
сквозит в небеса
и помнится
с ними,
и снится...

В белесо-барханном
пейзаже
недельно-домартовской сини -
Рим
всех дорог,
что приводят к нему
сквозь звонницу
павших
в юдольную пашню
минут...

Чертог
в коем - Бог,
встречающий дум караваны,
что видятся нам облаками
с боками,
впитавшими страны,
века,
метаморфозно
плывущие издалека
в отбушевавшие грозы...

Небесной пшеницей -
в зазубринах почек -
собор веток древа - на фоне таком колосится...

Взором
простора
сплетения
линий
стихотворения,
ажиотажей
бренного стана
рождённого вне -
я вижу - из точек
мёртвых вчера -
прозябание запятых человечности
в статусе вечности -
под бунчуками всех бывших кончин -
пришествие конницы
только добра...

"Аруах!"
(из которого вышло: "Ура!")
в храме тополя колоколит
под шапкою-невидимкой
силы воли
планеты
звёзд корневых,
превращающих прах
в пантомимы
нетленного света
боли,
тающей дымкой
в зрачках,
впавших
в это -
жизни
солью
на неизбывной (в отчизне
наземной)
тризне...

Колокольному звону
(над тленом -
воскресному)
внутривенно
я внемлю,
растворяясь раздумьем
предвешним,
на вид
лишь угрюмым -
зреньем
здешних
обид,
в одной
для сезонов
погодных,
родной
вышине -
нежно,
свободно,
внетеоремно,
исконно,
безбрежно,
по образу бестелесному -
верному
в не предназначенном
преходящему
пенье,
льнущем
с любовью
к любому
в грядущем -
в небо
над хлебом
насущным
глядящему -
объединяющей сущее
мерою,
сердцем вдумчивым схваченной...