надцатое. мартобря

Мелани.
Твое имя до сих пор чуть слышно вырывается из уст и застывает пеплом, едва полоснув по сердцу.
Я успел насчитать десять тысяч четыреста тридцать две волосинки на твоей голове, пока ты спала. Ты говорила мне «останься» ровно двенадцать раз и два, не произнося ни слова.
Я научился считать часы, разрывающие между нами тонкую нить родства. Какого-то острого, отчаянного, безумного родства. Я стал узнавать тебя по шагам – ты ступаешь всегда тихонько, на цыпочках, но уверенно и ровно.
Ты ни разу не давала мне обещаний вернуться снова. Потому, каждый раз, когда ты небрежно накидывала пальто на плечи и, стуча каблуками, разрушала гул подъезда, я просто ложился на холодный пол и ждал. Ждал момента уловить запах твоего тела. Ждал, когда ты просто позвонишь в дверь и скажешь: «Привет» - такого мягкого, едва ли слышного, но родного и долгожданного «привет». Странно то, как со временем простые слова обретают смысл, исходя из твоего сердца. Ледяного, покрывшегося коркой обиды и какой-то особой отстраненностью, сердца.
Когда ты засыпаешь, неторопя, мягко отпуская мою ладонь, меня пронизывает холод. И я не в силах вынести этого мучения лишь прижимаюсь к тебе тихонько. Так, мне кажется, я становлюсь ближе к Вечности.
Я насчитал сорок семь трамваев, которые держат путь прямо к твоему дому. И миллион причин, почему я должен запомнить тебя навсегда. Ни единицы даже намека на «люблю», произнесенных тобой. И только какое-то глухое молчанье, застывшее на беззаботном лице, - полным неисполнимой тоски и отчаянья.
Ты ворвалась в мою жизнь вместе с южным ветром, со своими правилами и ни слова не говорила о себе. Только слушала. Садилась на подоконник, у батареи, ложила голову на моё плечо, чаще правое, и просила рассказывать тебе разные истории. Я отдал тебе всё, столько было в моих силах, но даже это не заставило тебя доверить мне свою тайну, которую ты бережно оберегала. За которой и скрывался весь смысл твоего томного молчания. Именно она заставляла тебя вздрагивать по ночам и утыкаться носом в подушку. За это, я стал презирать её. За то, что только она заставляла тебя что-то чувствовать. А я – нет. Мог ли я заслужить иметь хоть какое-то место у тебя внутри? Мне не постичь.
Ровно сто восемь дней, четыре часа и двадцать две минуты ты оставалась со мной. И я каждый раз слезно благодарил за это судьбу. Ты, как всегда, проснулась, убрала прядь со лба, выпила две чашки кофе и выкурила, по меньшей части, пять сигарет. Позже принялась читать книгу. Кажется, Саган. А после…
После дверь захлопнулась и ты, не проронив ничего, кроме «спасибо» просто исчезла в темноте. Любил ли я тебя по-настоящему? То, что я чувствую, не уместилось бы в такое короткое слово. Я начал вести подсчеты, чтобы хоть как-то занять себя в этом отчаянии. Утешая себя тем, что я знал, что однажды, ты покинешь мой дом навсегда. И вместе с тем всё утратило силу и смысл. Не осталось даже намека на твое недавнее присутствие здесь. Будто я тебя просто выдумал.
Теперь прошло уже пятнадцать дней, сорок восемь часов и три с четвертью минуты с тех пор, как я остался один. И я буду продолжать вести свой счет. И если жизнь, это всего лишь череда случайностей, то я буду продолжать верить в то, что как-нибудь смогу встретить себя вновь. Чтобы больше никогда не отпускать твоей руки.