Историческая повесть в стихах Человеку свойственно

Errare humanum est
(Человеку свойственно ошибаться)

Предисловие

Вот хожу я по Земле,
Как по жизни вечной –
Каждый в ней оставил след,
Каждый ею мечен.

Поклонюсь её холмам,
Курганам и могилам.
И лачугам, и дворцам,
Шалашам и виллам.

Поклонюсь её судьбе
В выжженных набегах,
Меж усобных смутных бед
И в слезах победных.

Всё впитала Наша Мать:
Слёзы и кровинки.
Как её не уважать –
Мы ж земли крупинки.

Ну каких ещё чудес
Нам просить у Бога?
Чтоб Спаситель наш воскрес,
Не судя нас строго?

Что бы мы куда-нибудь
От свободы спьяну
Не свернули жизни путь
Сквозь бурьяны в яму?..

Подивитесь красотой,
Данной нам навеки,
Суете скажите: - «Стой!»
И откройте веки

Снег ли, травы на полях,
Рожь ли колосится,
Ветер прячется в лесах,
Где щебечет птица.

Тихо шепчется река,
С берегами споря,
И сама несёт нога,
Коль в душе нет горя.

Велика моя страна
И чудес в ней много
Начинается она
Прямо от порога.

Вон, пошла за горизонт
Без конца и края!..
Земля тоже свой народ
Трудно выбирает.

Глава I «Князь»

Iчасть «Разборка»
Шла Гражданская война,
Брат калечил брата,
Кровью плакала весна
Мирная когда-то.

По дороге, торопясь,
Грязь месили кони.
Уходил с отрядом князь
Лихо от погони.

Лихо гналось по пятам,
Скалилось металлом,
Все осталось где-то там,
Там под снегом талым.

У деревни снова бой.
Вот так обложили!
Бились русские с собой,
Головы сложили.

До лесочка дотянул
Князь, друзей теряя,
Но враг шашкой рубанул,
Сзади догоняя.

И, как будто, вся земля
Кинулась навстречу –
Покатился князь с коня
Сталью покалечен…

А подснежники глядят
На него с пригорка,
Как на малое дитя.
Кончилась разборка!

Тихо плыли облака
В голубые дали,
Горизонта берега
Их, наверно, ждали…

II часть «Удача»
Целый месяц князь играл
В «дурака» со Смертью.
То метался, то кричал:-
«Отпустите, черти!»

Отпустили. Чуть живой
Он валялся где-то:
Потолок над головой,
За окошком лето.

Рана стянута бинтом
Болью зашипела,
Тут с иконы Бог мельком
Поглядел на тело.

«Сталью битое чело,
Поболит чуток
Смерть, как видишь, пронесло –
Поживи, милок…»

Вот открылась дверь в покой.
Солнышко взошло!
Женской тронуло рукой,
Сердце обожгло!

А в пробитой голове
Застучала кровь.
Псом кататься по траве,
Жить хотелось вновь!

А она, перевязав,
В сени вышла вон,
Имя так и не сказав,
Сладкая, как сон.

Жить с такою красотою
Счастье или зло?
Князь не помнил, кто такой он,
Но пока везло.

III часть «В деревне»
Дальше вилась жизни нить,
Зеленели грядки.
Научился князь ходить.
С телом все в порядке.

Только в памяти пробел:
Кто он и откуда?
По-французски вдруг запел –
Все сказали: – «Чудо!»

Приходили на него
Люди посмотреть
И пытали: – «За кого
Хочет умереть?»

Видно князю умирать
Не хотелось вовсе-
Урожаи собирать
Надо будет в осень.

Ну, а осенью пришла
Новая кручина:
Вдруг от тифа померла
Деревни половина.

И красавица жена,
Выходив супруга,
Долго с ним не прожила –
Её отпела вьюга.

Закружило, занесло,
В пояс пошли метели,
В доме выстудив тепло
На пустой постели.

До чего же одному
Ждать весну так горько.
Тут и вспомнился ему
Подснежник на пригорке…

IV часть «Память»
Вспомнил он, что был-то он князь,
Не гордясь особо,
Маму втоптанную в грязь,
Вспомнил свою злобу.

Месть, атаку… «Все в седло!»
Клинок блеснул при свете
Тело, охнув, поползло…
«Пусть за всё ответят!»

Кто, за что, кого убил?
Гражданская война!
Разобраться нету сил
Кому она нужна.

Кое-что в кровавых снах
Вспоминалось слабо:
Как из леса
На санях его тащила баба…

Став потом его женой,
Добрым, милым другом,
В мир иной ушла княжной
И, видно, по заслугам…

Вот, весною помянув
Мать, жену и честь,
Дверь колодою замкнув
Он ушёл, как есть…

Князь один спешит назад
В старое гнездо,
Где цветёт весною сад,
Где лугов простор,

Где река, где тихий пруд,
Где душа поёт,
Где кормил крестьянский труд
Детства забытьё.

V часть «Дорога»
По заброшенным полям
Сквозь леса, вдоль рек,
Удивляясь новостям,
Шёл двадцатый век.

С песней мёрзли города.
Отчего не спеть?
Жизнь – такая ерунда,
Легче умереть.

Но спешит душа взглянуть
На родной очаг.
Князь заканчивает путь
С котомкой на плечах.

Вот имения его –
Обгорелый труп.
И крестьяне никого
Из князей не ждут.

Князь молился на камнях,
Земли набрал платок,
Постоял, где отчий прах
И двинул на восток.

Что он нёс в своей душе?
Боль, обиду, стыд?..
Не узнаем мы уже
И он не говорит.

Вёрст усталая земля
Шла из-под ноги
И, к началу сентября,
Съела сапоги.

Шёл в обмотках, налегке,
Холод по ночам.
Но конец своей тоске
Князь не повстречал.

Шёл куда глаза ведут,
Горя видел много,
А душа сквозь мыслей пут
Уж тянулась к Богу.

Глава II «Боль правды»

I часть «На лесной тропе»
Ветром осень опустила
Золото к земле,
А зимы стальная сила
Уж спешит в набег.

Тихо стынет по ночам,
Хлеб отдав, земля;
Откурлыкал, откричал
Голос журавля.

Всё готовится ко сну:
Зверь улегся в норы,
И в туманном пелену
Спрятались просторы.

На тропинке  под листвой
Притаилась грязь…
Кто-то очень молодой
Шёл не торопясь,

Шёл, как пьяный, в полусне
Что-то бормоча,
Пень увидел и присел,
Ношу снял с плеча.

Слёзы высохли давно,
Сердце стало льдинкой,
И хотел он лишь одно –
Стать вдруг невидимкой.

Ни дышать, ни пить, ни есть,
Ни глядеть на небо –
Будто никогда он здесь
В этой жизни не был.

Только боль и пустота,
Колокол в груди!
Он – Иуда без креста?
«Вон пошёл! Уйди…

Мерзкий выродок, подлец…»
Так его назвали.
А отец? Отец! Отец…
Там на сеновале…

Мёртвым гневом всё смотрел
Будто не убитый…
«Он всего-то лишь хотел,
Чтоб мы были сыты,

Чтоб не мёрзли на печи
Без краюхи хлеба!
Он правдивым быть учил…
Разве я им не был?

Разве не смотрел в лицо
Гордо и открыто,
Подражая за отцом
Ещё не убитым?..»

Ох! Кружилась голова
От истошной боли
За те честные слова
Что теперь на воле.

II часть «И было слово…»
Кто чужие? Кто свои?
Разберёшься? Нет!
Ну-ка, правду улови
В свои восемь лет.

Люди пели о свободе,
О борьбе, о братстве,
Что за равенство в народе
Стоит насмерть драться.

Спел и Красный Командир,
Он пришёл с отрядом,
Как сам в бой с врагом ходил,
Всем сидящим рядом.

Эх, внимали пацаны
Былям и рассказам!
А с лампасами штаны,
Прям, сверлили глазом.

Им мечталось у костра,
Как за счастье Мира
Закричат они «Ура!»
Вслед за командиром.

Клялся воин самых честных
В бой взять заодно,
Надо лишь
Занять  у местных
Для борьбы зерно.

«Нету хлеба! Весь в боях
Друг – рабочий класс!
Надо думать о друзьях
Завещал всем Маркс.

А потом наступит мир
Для всего народа.
Кто не снами – тот вампир,
Белая порода…»

Зачарованно глядел
Мальчик на бойца –
Очень он помочь хотел
В битве до конца.

Всё поведал, как друзьям
От восторга слеп,
Что рассказывать нельзя:
Где припрятан хлеб.

III часть «Свои чужие»
Рано утром продотряд
К ним пришел во двор.
«Зерна спрятал, – говорят,
Ты себе как вор.

Поделись-ка с нами, брат,
Чем Господь послал.»
А отец: « Пошли назад –
Всё уже отдал!»

– Нет, ужо мы поглядим,
Что под половицей.
Не маши, как Серафим,
Ты своей десницей.

Нам сынок поведал твой
Где мешки ховаешь,
А богатый, да скупой
Голым не товарищ.

– Я богат своим трудом
Уходи отседа!
Сам себе добыл прокорм,
Не за счёт соседа.

Всё возможное отдал
Вашим голодранцам.
То ж поди сам нищим стал,
Некуда податься.

А весною в землю что
Положить прикажешь?
Вижу, нет на вас крестов,
Нет управы даже!

– Что в мешках твоих лежит,
Нем уж невтерпеж,
Лучше сам отдай, мужик…
– Это же грабёж!

Не позволю, не отдам!
Нет на то закона!
– Я закон таперча сам,
Сам себе икона.

Хлеб твой нужен городам.
Во, приказ получен.
– Ничего вам не отдам,
Все вы дети сучьи.

– Ну, так силою возьмём.
Уходи с дороги.
Эй, робяты, поднапрём!
– Уносите ноги!

Ща, вражины, всем конец.
Не на тех напали!..
Вилы вдруг схватил отец,
Рядом что лежали.

И пошёл на бой с крыльца,
Но убить не смел он,
А у главного бойца
Был свой парабеллум.

Смерть рука не подвела –
Отыскала цель.
Пуля к сердцу в путь пошла,
Не вернуть теперь.

А отца, чтоб не мешал,
Отнесли на сено.
Командир тогда сказал: –
«Ну, теперь за дело!»

Все забрали у сирот
Хлебные «излишки»
Горевал в селе народ,
Плакали детишки.

В даль с победой уходил
Красный продотряд
Тот мальчонка слёзы пил
И презренья яд.

Лес да поле, поле, лес,
Речка, озерцо…
Жаль, покойник не воскрес,
Да в крови крыльцо.

Глава III «Две души»

I часть «Разговор»
Лес да поле, поле, лес,
Речка, озерцо –
Экзотических чудес
Не дано Творцом.

Нет отца? Так нет и сына,
Легче удавиться…
Рядом с пнём росла осина,
Крепкая девица.

Сын приладил на суку
Вожжи, сняв с плеча.
«Так от всех я убегу», –
Думал сгоряча.

«Раз… И нету ничего,
Нет пути назад,
Чтоб не видеть никого,
Не глядеть в глаза…»

Только чуть рука тряслась
У будущего трупа.
Жизнь так быстро пронеслась
И кончалась глупо…

«Может быть, тебе помочь? –
Голос прозвучал, –
Я сегодня быть не прочь
В роли палача.

Ты не бойся, все помрём
Мы когда-нибудь,
Но приятнее вдвоём
Завершать свой путь.

Кстати, место для себя
Выбрал на ходу.
Молодец! К исходу дня
Уж тебя найдут.

Не достанешься зверью,
Не протухнешь здесь.
Так что смело, говорю,
Можешь в петлю лезть.

Или, может, медовухи
Выпьешь на дорожку?
Чтоб не стыли в сырость руки,
Хошь, налью немножко?

Да и смелости добавит
На краю-то пня.
Когда чёрт плясать заставит,
Вспомни про меня…»

Тут у бедного мальчонки
Прорвалась слеза,
Сел на пень тот удручённо
«Господи!» – сказал.

Слёзы катят с глаз озёрных,
Что река Урал,
В землю падая, как зёрна,
Что отец прибрал.

Но качалась зря верёвка,
В ней ненужный страх.
Парня гладил по головке
Не палач – монах.

Через слёзы, через всхлипы
В крик срывалась речь…
Помогая, как молитвы,
Душу уберечь.

II часть «Откровение монаха»
Я был когда-то «благородие»
Но Божьей милостью молюсь.
За нашу проклятую Родину,
Где грех людей терзает Русь.

Нет сил напрасно спорить с миром,
Где правит богом Сатана!
Для белых стал я дезертиром,
А красных погубил сполна.

Я предал тех, с кем по рождению
Страною правил сотни лет,
И месть свою, как наваждение…
Оставил всё! Возврата нет.

В боях душа моя насытилась
И Смерть таращилась в упор.
Любовь на миг со мною свиделась
И князя нет – есть рясофор.

Узнал я тяготы народа,
Но не прошёл его стезю.
Теперь молитва в час восхода
Меня приводит к алтарю.

Мирских уж нет в душе картинок,
Один лишь Бог мой поводырь.
Все дни читает тихий инок
Две книги: Библия, псалтырь.

Себя нашёл я в Божьем храме,
Обрёл покой и тишину,
Зажёг свечу убитой маме
И за покойницу жену.

Да. Больше нет во мне сомнений
Какую краску выбирать.
Я верю в Бога, в Воскресение,
В святую мучеников рать.

И верю я, пройдёт невзгода,
Двуглавый воспарит орёл.
Всё станет ясно для народа:
Кого предал сам и обрёл.

Ну, а пока, он рушит храмы
И ставит к стенке брата брат.
Полезли к власти злые хамы,
А Сатана всегда им рад.

В стране настало лихолетье:
Болезни, голод и разбой,
Где новый вождь железной плетью
Гнёт под себя, в порядок свой,

Где раб свободный от цепей
Нашёл пожизненный конвой.
Кто ж не схотел в порядок сей,
Тот и не должен быть живой.

А те, кто в вере велики,
Особый государству враг –
В тюрьму, в «Святые Соловки»,
Ну, а расстрелянных в овраг.

Глумит над верою вандал
И рабством лагерь укрепляет,
Чтоб Человек, как винтик стал,
Простой рабочий матерьялец.

Но сквозь расстрельные года,
По бесконечности дорог
Всё ж радость мне была тогда:
Того мальчонку я сберёг.

Глава IV «Правда жизни»

I часть «Беглянка»
В доме брошенном, забитом
В ночь осталась сирота.
Жаль, семья её убита
И сума давно пуста…

Толь от красных, толи белых,
Или от других цветных
Вся деревня погорела
От карателей своих.

А соседнее село
За лесочком было скрыто,
Или Богом не забыто,
Устояло… Повезло!

Что ж, пригрели сиротину.
Хорошо жилось там ей!
Но в печальную годину
Раскулачили людей.

Увезли всех по этапу,
Несмотря, кто стар, кто мал.
Следом пёс хромал на лапу,
Но потом, видать, отстал…

Шло дитя с сумою нищей.
Боль стучалась во дворы,
Но кто в жизни что-то ищет –
Тот найдёт свои дары.

Дом стоял в конце деревни
Ни велик, кажись, ни мал,
Чуть пограблен был намедни,
Ныне явно пустовал.

Все соседи дружно бают:
«Знамо дело, поживи».
Накормили: суп с грибами
Да с капустой пироги.

Осень в зиму повернула.
В доме всё же печка есть!
Девка пыль с икон смахнула
И пожить осталась здесь.

Пол помыла, прибралась,
Печку затопила.
Жить так можно, лишь бы власть
В дом не заходила…

Время шло в трудах земных.
Боль утихла, выпив страх.
Душу высушили в жмых
Слёзы в полутьмах…

Дел хватает по весне
Для крестьянских рук
Так, что заняты вполне,
Кто землёй живут.

Чтоб читатель  не скучал,
Я скажу одно:
Кто-то к ночи постучал
Девушке в окно…

II часть «Голым нечего терять»
Меж холмами у реки
Прячется село.
Есть там бабы, мужики.
Хлеб – их ремесло.

Коли руки с головою,
Есть и хлеб и хата;
Коль к гульбе горазд, к запою,
В доме пустовато.

Ну, к чему глупцу земля,
Шалопаю вилы,
Если хочет он гулять
С рожденья до могилы,

Если чешется кулак
Об чужую морду,
Если хочется за так
Шикануть по городу?

Вот и шли, оставив кров,
Люди от сохи,
Может, в городе улов
Будет им с руки…

Город в красных фонарях,
Тары – растабары…
Любит тех, кто при рублях,
Молодых и старых.

А спустил свой капитал –
Город уж не рад.
Всё! Иди ковать металл
В пролетариат.

Что умеешь? Ничего!
На подхват закрепим.
Грош получишь там всего,
Да, вдобавок, цепи.

Цепи вечной зависти
К сытому житью
В души могут занести
Красную зарю.

Голым нечего терять
Акромя цепей!
Эх! Братишка, твою мать,
Наливай скорей!..

Что имеет молоток,
Позабыв про серп?
В грязном кабаке глоток –
И мечты в нём все.

Неимущий тем свободен
От любых затрат,
Что в любое дело годен,
Лишь бы стать богат.

Всё отнять бы, разделить…
Эх, пошла б потеха!
Вот тогда и стоит жить,
Бог нам не помеха.

Это счастье – коммунизм.
В Красные бригады!
Поделись, капитализм!
Всё отдайте, гады!

Наша правда, господа!
Вождь голодных Ленин!..
Полетела голова
Прямо на ступени.

И пошёл гулять кузнец
Ослеплённый злобой.
«Угнетателям конец!
Крышка им от гроба…»

Только кровь-то не вода,
Хищника плодит.
И убивший навсегда
Сам уже убит.

Часть III «Звонарь»
Жил в деревне паренёк
Быстрый, удалой,
Но от грамоты далёк,
А до драки злой.

От природы у него
Было всё в достатке,
Но деревни статус-кво
Надоел порядком.

До крестьянского труда
Не лежали руки –
Он творить мечтал всегда
Лишь металла звуки.

С верха колокольни
Всё окрест видать
И душе привольно
В небесах дышать.

Раскачаешь колокол,
И под птичий гам,
Любо сердцу, дорого,
Раздаётся «бам!»

«Бум!» - вещает колокол.
Радость в нём и страх.
Весело и молодо
На дозвон «ба-бах»!

Жаль, что эта сила,
Музыка небес,
Не живот кормила –
Только интерес.

Матушка Нинила,
Главный в доме жнец,
Звонаря растила,
Да пришёл конец.

Уж два года сгинул
Брат, уйдя в извоз.
Мать пасла скотину,
Три десятка коз.

Тем была полезна
Жителям села.
Подвела «болезня»,
Жизнь на нет свела.

Пусто стало в доме.
Кончился доход.
Может быть, накормит
В городе завод?

Юность пролетела.
Колокольню жаль…
В город двинул смело,
Бросив всё, звонарь.

Глава V «Звенья цепи»

Часть I «Цепной пёс»
Пёс бездомный по дороге
Волочил куда-то цепь.
Службу нёс он при остроге,
На луну любил попеть.

Он терпеть не мог двуногих,
Лишь хозяев уважал.
Покусал раз гостю ноги –
Был наказан и сбежал.

Брёл, голодной злобой всклочен,
Ненавидя и страшась.
Вид его был мрачен очень,
Но ужасней всего пасть.

В тупичке за переулком
У ворот валялся хлам.
Рявкнув разик лаем гулким,
Внюхал воздух. Кто же там?

Хлам слегка зашевелился
И чего-то псу сказал.
Пёс на это разозлился.
Громкий учинил скандал.

Тут на шум сбежались люди,
Унесли находку в дом.
Ну а псу, не кость на блюде –
Расплатились с ним пинком.

С окровавленной башкою,
Без копейки за душой
Наш звонарь глядел с тоскою,
Но дышал едва. Живой!

Занесли полуживого.
Добрый был народец встарь.
Не проста, видать, дорога
У тебя была, Звонарь!

Да, нелёгкая носила
По подъездам и дворам,
Что близка стала могила
И забыт был стыд и срам.

Подлечили в Богадельне.
И, спасти что б от невзгод,
Помогли через неделю
Обустроится в завод.

Новый в кузнице помощник –
Непутёвый наш звонарь.
Колотилось сердце мощно,
А металл был как янтарь.

Но пошли вдруг перемены.
Есть где силу применить!
Вздулись волны, бурей пенны,
Покраснела жизни нить.

Часть II «До основанья, а затем…»
На войне звонарь при деле.
Дали шашку и коня.
Он теперь весь мир поделит -
Ему партия родня.

Вот, металл из ножен выня…
Всё, пощада не нужна!
Э-эх! И срублена княгиня,
Угнетателя жена.

Дважды раненый навылет
Он опять вернётся в строй.
Ничего, что конь весь в мыле,
Лихо рубит наш герой.

Добивая по просёлкам
Белой гвардии сынов,
Князя нашего посёк там,
Но остался сам здоров.

Стал он Красный командир
В битвах закалённый.
Парабеллум подарил
Ему сам Будённый!..

Если сеять смерть в полях,
Хлеб не уродится
И за зёрнышки в горстях
Снова надо биться.

Развалилось производство,
Голодали города.
Сладко жили лишь прохвосты:
Воровали, как всегда.

Власть раскинула умишком
И послала свою рать,
Чтобы «хлебные излишки»
У кормильцев отобрать.

Развернулась продразвёрстка,
Заглянула в каждый дом,
Не оставив и напёрстка
На посев и на прокорм…

А звонарь-то вновь при деле.
Отличился, как всегда!
Грабить мытники умели
И кормили города.

Революция окрепла,
А село наоборот.
Поднялась страна из пепла,
Задышал трубой завод.

Усмиряла недовольных
Вездесущее ЧеКа,
Прокатились острой болью
Сквозь народ её войска.

И, конечно, в этой «каше»
Наш звонарь теперь решал
Где «чужие», а где «наши»
И вершил свой трибунал.

Часть III «Божий промысел»
Монастырские запоры
Рвали власти главари.
Люди рушили соборы,
Жгли святые алтари.

Из Христового приюта
Что разграблен пред толпой,
К деревенскому уюту
Шёл монах, стуча клюкой.

А за ним, ссутуля плечи,
Брёл парнишка молодой,
Грустной думою отмечен
И с поникшей головой…

Вот они подходят к дому,
Где ютится сирота
И где княжеский потомок
Встретил женские уста.

В доме светится окошко.
Посмотрели. Вот-те на!
Под столом свернулась кошка
И цветочек у окна.

Постучали осторожно
И ответили «кто там».
Дверь открылась. Значит, можно
Заглянуть туда и нам.

Обжилась здесь сиротина
И хозяйство завела,
Стала видная дивчина.
Вот такие вот дела!

Было ясно аж с порога –
В доме женская рука.
Посудачили немного
И решили жить пока.

Ох, сердца-то молодые
Видит зорко мудрый Бог,
А связать их позывные
На досуге кот помог.

С чудом этим полосатым
Те играли вновь и вновь,
Вроде, как сестрёнка с братом,
За игрой пришла любовь.

Часть IV « Всемогущий»
Для порядка все колхозы
Проверяло ГубЧеКа.
Чтоб страшить чужих угрозой,
Надо бить своих пока

Ведь любой единоличник
Для коммуны скрытый враг.
Ликвидировать их лично
Звонарю был самый смак.

Разнарядка приходила,
Что ж, он к делу приступал:
Сколько душ послать в могилу,
А кого ковать металл,

Лес валить в таёжной зоне,
Строить Беломор-канал…
И приверженцев к иконе
Тоже «к счастью» пулей гнал.

Был он местным Всемогущим.
Даже грамотно писал.
Был к Вождю на пир допущен,
Руку Сталину пожал…

Не везло по женской части,
Хоть случалось – баб губил,
А вот сердцем не причалил,
Ни одну не полюбил.

Но однажды, объезжая
Своей вотчины места,
Увидал. Идёт. Чужая?
Но какая красота!

– «Эй, чужая молодица.
Почему ты не моя?
Прокачу хоть щас в столицу,
Будем мы с тобой друзья.

Хочешь в царские палаты,
Хочешь к морю отвезу?
Ну, куда же ты, куда ты?
Ой! Поймаю за косу…»

Молодая убежала.
Кто такая? Почему?
Первый раз, как в сердце жало,
Вдруг впиявилось ему.

Всё узнал. Была сиротка.
Появился опекун,
А с ним парень, ей погодка,
Первым оценил красу.

Скоро свадьба на деревне,
Скоро пир пойдёт горой,
Но в распахнутые двери
К жениху пришёл конвой.

И забрали молодого,
Вслед за ним опекуна.
Тихо плачет у порога
Ни невесте, ни жена…

Слёзы выплакали очи.
Не нашла она концов:
К власти год стучалась очень,
Да вернулась на крыльцо.

Глава VI «Набат»

Часть I «Разрыв цепи»)
Звонарю все карты в руки.
Судьбы руша, как забор,
Презирая ада муки,
В дом явился он как вор.

Умыкнул чужую радость
Тать в итоге чёрных дел,
Девка бедная брыкалась,
Так он силой овладел.

Утащил в свою обитель,
В город, на шестой этаж.
Знал, что сироту обидел,
Но, как зверь, впадая в раж,

Целовал! В проклятья, споря…
Страсть его душила!..
На себя же та от горя
Руки наложила.

Чтобы в лапы палачу
Вновь не возвратиться,
В сердце, затушив свечу,
Из окна упала птицей…

А на утро объявили –
Началась война.
Звонаря «не посадили»:
Преданность нужна.

Лишь отправили на фронт
Первым эшелоном.
Вот уж рядом горизонт
И выдали патроны.

Наш звонарь опять при деле.
Сам – закон и плеть.
Вновь «особые отделы»,
Грязь, окопы, смерть.

В сорок третьем был контужен.
Попадает в плен.
Там врагам Отчизны служит,
Зверем став совсем.

Выбор сделан был легко.
Жить или убить?
Убивал-то он давно –
Лучше дальше жить.

Их на берег привели.
За спиной река.
Не сказали только «Пли»
«Братья» из РОА.

– «Кто согласен своему
Выстрелить в висок?»
Вот и выпало ему
Пострелять чуток.

Шёл всю жизнь кровавым курсом
Сделал что умел.
Зверь давно в душе проснулся
Дальше жить хотел…

В это время вся страна
Билась в сече жуткой.
Кровью плакала она
Каждую минутку.

Тем и полнились часы,
Сутки, да недели.
Каждый стал войною сыт.
Годы пролетели.

И попятилась война
К западным пределам,
Оставляя в пепле зла
Карателей умелых.

Что предали свой народ
В этой круговерти.
Не спасти им свой живот.
Ждут в аду их черти!

Часть II «Последний звон» (44 год)
Все до последнего стреляли
Каратели, засев в домах.
(Не пощадят ведь – точно знали)
И жрал кишки их лютый страх.

Но, застрелить себя, как воин,
Чтоб не куражились враги,
Им не хватало силы воли
Самим оплачивать долги.

Страх! Как щенки, забившись в щели,
Скулили жалобно впотьмах,
Молили, плакали, хрипели,
Валялись, подлые, в ногах.

А их главарь на колокольне
Засел и свил себе гнездо.
Лишь подойди, и ты – покойник.
Достать его не мог никто.

Лишь окружили, памятуя
Про своих деток и про жён,
Не торопились гибнуть всуе,
Не лезли к смерти «на рожон».

День догорел и ночь настала.
Светила полная луна.
Смерть подняла своё забрало,
Видать, устала и она.

Какая дикая эпоха
И разъедающая страсть.
Смешались «хорошо» и «плохо»
И выжить хуже, чем пропасть.

Ну, а под крышей колокольни
Всё продолжался пересуд.
Те, кто раз предал добровольно,
Ещё не раз всех предадут.

Поторопились два злодея
Скрутить живого главаря.
Его сноровкой не владея,
На нож подсели. Да зазря!

Главарь один встречает утро.
Уж просветлели небеса.
Вот, он опять живой как будто,
А для чего – не знает сам.

Припомнил детские забавы,
Любимый звон колоколов
И тихий взгляд старушки-мамы…
Но кто же он теперь таков?

Вдруг в звонаре
Душа проснулась…
Без страха боли и вранья.
Свалился горб, прошла сутулость,
И ничего не говоря,

Он раскачал под небосводом
Все колокольи языки
И грудью кинулся как в воду.
Сам. На оградные «штыки».

И был полёт его короткий,
Миг любовалась им заря.
Внизу оградные решётки
Приняли тело звонаря.

Звон колокольный, затухая,
С мятежной жизнью уходил
И только Бог, за всё прощая,
Людей по-прежнему любил.

Часть III «Продолжение жизни» (53 год)
Шёл усталый человек,
Шёл к себе домой.
Непростой двадцатый век
Наградил судьбой.

Лагерные стены
Остались позади.
Крикнул страж военный:
– Назад не приходи!

Много тюрем на земле,
Множество дворцов,
Но зовёт нас и во сне
В дом родной крыльцо.

Милый край порошею
Встретил ходока.
Вспоминалось прошлое
Шёл домой пока.

Годы соловецкие,
Униженья плен…
Всё ж тюрьма советская
Встать дала с колен,

Не сломала волю,
Веру и хребет.
Псы на зоне воют,
Но его там нет.

Пронеслась амнистии
Бурная река.
Где там правда-истина?
Важно жив зека!

Не монах, не воин
И давно не князь
Шёл по вольной воле
Словно возродясь.

Впереди домишки
Грелись от печей.
Хоть беги вприпрыжку!
Вот и дом… Но чей?

Молодая вышла:
– Ты чего, старик?
– Да я к этой крыше,
Видишь ли, привык.

Зря, что ль воротился
В старое гнездо?..
Хозяин появился:
– Сам-то будешь кто?

Но, узнав, заохал:
– Постарел, отец!
– Не в раю у Бога
Был я, молодец.

Вот, обнявшись, поспешили
Поскорее в дом,
А как дальше они жили
Расскажу потом.

Часть IV «Потом…»
А потом пошли рассказы.
Как, да почему…
Парень ранен был три раза
В лютую войну.

Знал, нет больше сиротинки.
Зло ведь как набат.
Паренёк сменил застенки,
Вызвался в штрафбат.

Первой кровью он в штрафбате
«Смыл свою вину».
С третьей раной в медсанбате
Повстречал жену.

– «До Берлина не дошел,
Пролежал на койке,
Дальше жили хорошо
Мы с женою Зойкой.

Пацанёнка завели,
В интернате учат.
Ну, куда нам от земли:
На земле-то лучше.»

Молодой достал кисет,
Сделал самокрутку.
Закурил. – «А хочешь, дед,
Расскажу я шутку?

Нет, не шутку, я боюсь,
А зигзаг судьбы.
И такая, знаешь грусть,
Боль, что не забыл.

Часть V «Кисет» (рассказ парня)
«Вишь, кисет-то именной
Моего папани
Возвернула мне война…
Мы в селе напали

На карательный отряд.
Порешили гадов,
А старшой их, видно, хват –
Скрылся за оградой.

И засел на колокольне.
Как его возьмёшь?
Пулемёт кусает больно –
Это ведь не вошь.

Но к утру металла гул,
Звон, как в божий день.
Этот сверху сиганул
Прямо на плетень.

На ограде и повис,
Только вниз башкой.
Мы, конечно, собрались,
Поглядели – не живой

Из него кисет упал
С папиной пометкой.
Тут я зверя опознал:
Он мне кончил предка.

Он забрал тогда наш хлеб
И ушёл с отрядом.
Я, пацан, ещё был слеп,
Очарован гадом.

Он же на с тобой услал
Париться на нары
И невесту он украл.
Помнишь, трибуналы?

И, поди, из-за него
Та руки наложила,
Но судьба, гляди, того
Сама всё разрешила…

Зойка – милка, дай-ка брошь,
Что была в кисете,
И на стол её положь.
В ней алмазик светит.

Где-то скрал её наш тать.
Убил подлец кого-то.
Брошка знатная, видать,
Старинная работа!»

Князь на брошку посмотрел,
Задрожал весь прямо,
Только вымолвить сумел:
– «Это брошка мамы…

Значит он её тогда…
Шашкой… От плеча…
Эх, беда, беда, беда…
Добыча палача…

Ну, дела! Чтоб псу гореть!»
Встал из-за стола.
«Мы слепые! Лезем в сеть
Из идей и зла.

Как же жить, скажи нам, Боже,
Чтобы мир в душе.
Что-то в жизни мы ведь тоже
Предали уже.

Нет! Ни красных и ни белых
Приняла земля,
Мы в порывах оголтелых
Предали себя.

И в душе не стало Бога.
Он покинул нас.
Мы грешили очень много
И грешим сейчас!..»

«Мне понятны трактора, –
Парень вдруг сказал, –
А в политику игра –
Снова трибунал.

Ладно, всем пора нам спать,
Завтра на работу.
Надо с солнышком вставать,
Чтобы есть чего-то.»

Снял свой синий комбинезон
Молодой трудяга.
Ночью снилось, что стал он
Серединкой стяга…

Не пошёл ещё в набор
Белый, синий, красный,
Но российский триколор
Не случайность. Ясно?

Послесловие

Мать Россия – наша мать.
Матушка Россия!
Без бутылки не понять –
Тщетны все усилия.

Горе, лихо сквозь века
Над тобой куражились,
Только верою жива,
Да надеждой, кажется.

За любовь свою в крови
Мылась не единожды.
Всё же нас благослови
Ты, Господь, за выдержку!

Герб у нас - двуглав орёл,
Смотрит в разны стороны,
Буриданов как осёл.
Зло с добром – всё поровну.

Но Земля-то – благодать,
Волюшка роскошная!
Воровать да убивать
Может станет тошно нам?

Может мы когда-нибудь,
Не делясь, не злобствуя,
Всё ж найдем без терний путь
Мира и спокойствия?..

Флаг Отчизны в трёх цветах,
Как народ России:
Красных с белыми за так
Вечно кормит синий.

Вот бы вымолить нам мир
Для родной обители,
Чтобы строить не сортир.
Эту жизнь мы видели…

Возрождайте Храм в душе!
Век почти потратили
На заманчивый прожект,
Мы – души предатели…

Время! Сердце помнит всё.
Кто ж разумен – учится.
Даже Бог у нас из трёх.
Хватит пить и мучиться.

И радеть за идеал
Мавзолейной верою.
Правит царь или вандал –
Я ж в кормильца верую.

Конец