Человечки рассказ

     Человечки

     В самом центре паутины городских улиц притаился коварный перекрёсток-паук, раскинул четыре чуткие лапы в стороны и ждёт событий, гипнотически моргая красным, жёлтым, зелёным.

     Вот за тридевятьсот метров с севера нетерпеливый господин газует и дёргается в своём элегантном авто, азартно и нервно общаясь с эфемерным собеседником, компаньоном, бизнес-партнёром, подрядчиком, клиентом... да кто там его разберёт вообще, одним словом, – с чёртом каким-нибудь! по вине которого что-то не складывается или катится в тартарары. Набухает, как прыщ, проблема... а может и не проблема вовсе, так – чепуха! «Хотимчик». Просто очень хочется одному другого простращать как следует, на будущее, чтоб знал своё место под солнцем и нюх не терял.

     И самому взбодриться после тяжёлой ночи, и других пробудить от спячки и лени.

     Но не ведает нетерпеливый господин, что чёрт этот – или, может быть, бес, – на самом-то деле сидит сейчас рядом с ним, и занимает как раз своё место, положенное ему. И веселится и упивается всласть забавными эмоциями и напрасным волнением, отчётливо, воочию и в упор видимыми в лице нашего нетерпеливого господина.
     Которому, кстати сказать, в свой черёд, приходится много такого же просто выдумывать и представлять в отношении настоящего оппонента.

     Выдумывать – скажем честно – ерунду всякую, небывальщину.
     Грезится, будто б собеседник уже готов ему сдаться, вспотел, бедолага, и сопротивляется из последних сил, морщит лобик, дёргает себя за реденькие волосёнки... Тщательно подбирает слова и мямлит в мобилу, в жутком опасении ляпнуть несусветную глупость, сморозить что-нибудь, дать честное купеческое слово, на котором его тогда уже точно наш нетерпеливый господин поймает и за которое в своё время будет иметь все основания съесть с потрохами.
     Иными словами, врёт, как умеет, в ответ на чужое враньё, чтобы не выглядеть полным лохом.

    (Когда они позже встретятся лицом к лицу, то будут делать вид, что все спорные вопросы решены, и каждый другого понял правильно).

     Но пока в разбушевавшейся фантазии нашего господина оппонент имеет совсем жалкий вид, подавлен железной аргументацией и отборной фразеологикой. Дурацкий галстук набок, подмышками круги, шариковые ручки сломаны, карандаши перекушены, а мосты...
     Ну, если бы речь шла о мостах – они были бы или сожжены как улики или, наоборот, построены по быстрому, но из других материалов для дешевизны. Откат! В России –  больше, чем откат.

     Справедливости ради скажем, что это, конечно же, просто бес бессовестно морочит нашему нетерпеливому господину голову, нашёптывает в эфир всякий вздор от лица настоящего оппонента.
     Реальную действительность наш господин сейчас и видит и вообще ощущает плохо.

     Мало сказать!
     Всего метров на десять вокруг – и всё будто бы в тумане. Которого на самом деле нет в помине.
     Даже салон своего авто, как мы теперь понимаем, господин представляет не в том виде и даже свете. Несмотря на то, что ещё утро, в салоне – тьма, но какие-то смутные багровые всполохи плещутся, переливаются по натуральной коже сидений и пластику торпеды. И чуть посверкивают кровавые глаза беса.

     И опасно не чувствуя на этот счёт никакого душевного волнения, наш нетерпеливый герой пока ещё сам себе представляется царём или даже античным богом. Которому подвластны и окружающее дорожно-транспортное пространство и побеждённый противник в другой части мира.
     Он твёрдо уверен, что рулит ситуацией.

    (Его настоящему оппоненту проще – в памяти достанется только лёгкая муть, осадок, тёмное воспоминание о якобы имевшем место быть скандале, в котором он будто бы принял участие, но ни рубцов на сердце, ни подлинных душевных мук. И даже нервные клетки ничуть не пострадают. Да, это просто чудеса, чертовщина!)

     Перекрёсток-паук равнодушен к деталям происходящего – есть там человеческая проблема или нет, важное дело или люди всерьёз дурака валяют.   Перекрёсток рад любому событию. И он постарается ничего не пропустить и всё как следует устроить.

     С юга к перекрёстку как раз кстати спешит ещё один господин. Спешит... да никого не рассмешит. Не для того господин своему шофёру дал мудрый указ «гони, Сёма, с ветерком!», чтоб людей по пути задорно смешить... Наоборот!   Неотложные, государственной важности заботы буквально магнетически влекут господина в нужном направлении... да что там!  Гонят, будто попутный ветер разбойничий бриг на абордаж мирного «золотого» галеона.
      И сам господин  мысленно уже... ну, то есть, не на борту захваченного корабля, суровым капитаном-флибустьером по колено в крови и в сокровищах, конечно, не до вшивой романтики ему, будем откровенны!
     Он мысленно уже давно в своём кабинете, где ему быть интересно, в своей капитанской рубке грозного государственного крейсера или линкора со всеми прибамбасами, мощно и неудержимо двигающегося прямиком к жарким оффшорным островам, к аппетитным  мулаткам, удобным шезлонгам.
     Ибо более важных целей, положа руку на сердце скажем – именно так думает адмирал, нет на свете.

     Сколь огромен этот его крейсер – о том промолчим, чтоб ненароком и случайно какого-нибудь государственного секрета не сболтнуть. Только намекнём, что и сокровища у этого нашего господина значительнее тех, разбойничьих, и, если честно, уж наверное не по колено господину, а выше, по самое «не балуй».

     Впрочем, тропические закаты и восходы – это тоже немало для человеческой души.
     Если она, конечно, есть, и основательно потрудилась на соответствующем поприще.
     И дело тут вовсе не в той романтике, о которой упоминалось выше.

     Дело в том, что пока выдающийся адмирал исключительно в прагматическом экстазе наблюдает собственные радостные восходы и прочее – всё замечательно в природе вообще. Значит, при деле и вкалывают в поте лица миллионы людей, выпускают чёрте сколько разной жидкой и газообразной, лесо- и металлопродукции на экспорт, дымят по всей необъятной территории перерабатывающие неистощимые в ближайшее время ресурсы заводы, двигаются бурные потоки денежной массы, переходящей из рук в руки, из рук в брюки, из брюк в массы, чаще мимо кассы, катятся по молочным берегам откаты, а иначе простой народ вообще б не видел ни чёрной, ни белой зарплаты, и складывал на кухнях и площадях свои витиеватые маты, пыхтят танкеры-пароходы и сыто урчат трубопроводы, мчатся по изумрудным гладям яхты-атомоходы, удивляя многие другие народы шиком и размахом, порхают по виллам и отелям первоклассные леди, не ведающие, где живут пингвины, где – медведи, но полуголые тела которых и тысячедолларовые улыбки украшают в нашем мире всё – от бутылки до бутырки. Строятся дороги, глобальные олимпийские объекты, мосты, ракеты, самолёты, даже дома. Строятся, а потом ремонтируются. Что-то где-то сыпется в невиданные закрома. Что-то взлетает, что-то улетает, что-то теряется, что-то находится. Что-то просто имеется в виду, и активно рекламируется. Кое-что, конечно, чуточку воруется. Но исключительно для того, чтоб было ясно, что полиция без дела не сидит, и на отдельных недостатках героически тренируется. Готовясь к главному.

     К тому, что ожидает, к чему готовится, и отчего испытывает настоящую радость и страшную гордость наш адмирал – к повороту штурвала, к многообещающему изменению курса и скорости  государственного линкора. Пять румбов вправо, полный вперёд, – и ещё быстрее заработали поршни, запыхтели заводы, забегали матросы, кочегары и банковские служащие. Усилились финансовые потоки. От этого захватывает дух.
     Лишь бы не было волны. То есть – большой волны, сильного встречного ветра. Но сейчас не об этом.
     «Ещё поддай газку, Сёма!» – на мгновение забываясь, что он ещё не совсем в рубке, требует адмирал от своего водителя.

     Ждёт перекрёсток-паук событий, готовится. Подмигивает цветными огоньками. Без лишней суеты появляются и исчезают в нужное время красные и зелёные человечки.      

     В трогательном и невинном ожидании зелёного человечка пятиклассники Витя и Паша решают по планшетам через Интернет сложную современную математо-экономическую задачу: сколько бабосов будет должен всем заинтересованным лицам условный водитель жигулей, у которых с испугу выскочили фары и отвалился бампер в момент космического столкновения  бэхи и мерина на двойной сплошной, если жигули стояли на красный в крайнем правом ряду, а водители бэхи и мерина скрылись с места ДТП в неизвестном направлении на бентли и майбахе своих адвокатов. И доедут ли эти бентли-майбахи до Лондона.
Витя считал – и обещал это математически на пальцах доказать, – что водитель жигулей будет должен всем немеренно в квадрате по жизни. Паша утверждал, что пассажиры бентли-майбахов не только доедут до Лондона, но даже там заночуют. А может быть, останутся на зиму. И веселее всех встретят там свой Хеппи Нью Ир.

     А вот условная бизнес-леди, задорно хохоча в телефонную трубку,  реально поворачивает на своей изысканной красной машине и едва успевает весело притормозить, чтобы всё-таки пропустить пешеходов.
     В этот раз она снова успела. Но не факт, что так будет всегда.

     Всегда она будет задорно хохотать в трубку, а также кричать на тех, кто мешает ей поворачивать, ездить и парковаться в нужных ей местах.
     Парковаться же где-нибудь нужно, и нужно как раз в тех местах, в которых нужно, а не просто где-нибудь далеко от салона красоты или бутика или ресторана. Ведь придётся идти на шпильках по этой вечно скользкой, грязной – то после дождя, то после снега, с всякими жуткими реагентами, – земле.   

     В свою очередь красное авто бизнес-леди тут же, на повороте, лихо обогнал джип условного депутата и реального бизнесмена. Ну, да, если уж что-то совмещать, так именно это: известно, сколь смешно звучит «безработный на кайене». Поэтому лучше – бизнесмен и депутат на кайене. Депутат, конечно, на сладкое, для души и на всякий случай.
     И пусть бы говорят, что нельзя. А что действительно хорошего и нужного серьёзным людям – не бандитам же каким-нибудь – можно официально?

     Вот он обогнал бизнес-леди на повороте, ещё и успел ей культурненько бибикнуть, мол, что тормозишь, мадемуазель? Пока эти крестьяне-пешеходы сообразят, что им можно переходить-перебегать, мы уже два раза перед их носом со свистом пролетим туда и обратно!.. Нам же дюже некогда, у нас срочный бизнес-ленч в ресторане, который плавно перейдёт в бизнес-ужин и бизнес-баню.
      Этот бизнесмен и депутат уже становился виновником ДТП по бизнес-пьяне. И смог отбрыкаться по бизнес-плану. По которому же его сын учится за границей безбашенно гонять на порше по хорошим дорогам.

      Ничего личного, просто западло стоять и ждать, когда тебе кто-нибудь что-нибудь разрешит. Жизнь – хорошая штука, если крепко держишь эту штуку в своих руках.
      Будь свободным! Только лохи и полное мурло ждут зелёненьких человечков и думают, что те решат все их проблемы.

      Перекрёсток-паук всегда безумно рад старым хорошим знакомым и в любое время готов к близким контактам любого рода, но в данный момент склонен отпустить депутата и бизнесмена с миром. Вероятнее всего, неспроста, а из своих каких-то тайных и меркантильных соображений. 

      Иван Ильич на перекрёстке всегда ждёт зелёного человечка, чтоб перейти на другую сторону чинно, плавненько, не торопясь, гармонично, как по нотам.  Зелёный человечек берёт Ивана Ильича под ручку, и они мирно идут, душевно разговаривают. О смысле жизни вообще, о погоде – в частности.
      Делятся наблюдениями, иногда даже о чём-нибудь спорят.

      А нынче Иван Ильич поведал зелёному человечку о мировом заговоре.

      Произошло всё неожиданно.
      Вспомнился вдруг Ивану Ильичу один, – тоже, кстати, зелёный, – герой старого доброго детского мультика, и произнесенные в том мультике слова: «Мы строили, строили и, наконец, построили...»
      И задумался Иван Ильич тогда уже не на шутку, а что же именно мы, образно говоря, построили, и как это всё у нас так вышло.
      В масштабе всей страны, конечно.
      И сразу явилась Ивану Ильичу мысль ясная, звонкая, такая, что не придерёшься, как не старайся.
      Вот как было всё, оказывается.
      В начале ХХ века, когда назрела и полыхнула Первая Мировая (между прочим Иван Ильич, человек разумный, не мог считать кошмарный повод начала войны серьёзным поводом для всего дальнейшего мирового безумия), – и началось масштабное переустройство мира с тем, чтобы злозаинтересованные стороны померились кровавой воинской силушкой и распределили уже тогда меж собой по честному, согласно ранжиру, территории и богатства, – явственно обозначилась одна дилемма.

      Ну, конечно: все известные лакомые кусочки Старого, да и Нового Света перетасовали, там поделили, тут потеснились,  одну область отняли, другую – отдали, всё это страшно, но более-менее понятно (понятно политикам, легко идущим на некоторые человеческие жертвы из каких-нибудь высших соображений, сами жертвы думают иначе, но их легко поставить на место – в общий строй или сразу к стенке, чтоб другим неповадно).

      Однако огромнейшая часть Евразии – от Урала до Камчатки – никому – по большому-то счёту – не досталась. Как говорится, видит око, да зуб неймёт.  Вроде б и близко, не Африка-Южная Америка же какая-нибудь, и есть, чем поживиться на такой огромной территории. А – никак! Нецивилизованные, необустроенные пространства, ни дорог, ни больших городов. И климат – не тот, не средиземноморский, не благоприятный.
     И населения почти нет.
     Само собой, вот если б кто-нибудь там построил дороги, заводы, рудники – было бы всё готовенькое, другими словами. Было б за что воевать.

     Но кто же этим будет заниматься, задача-то не из простых, бесспорно.
     Заселить и обустроить изрядную, но отнюдь не гостеприимную часть континента!
     Как сократить расходы на освоение новых земель? И вынудить население части Европы весьма значительно подвинуться? Очевидно, что опыт освоения, к примеру,  Американского Дикого Запада здесь совершенно не подходил. Не те условия.
     И придумался тогда кому-то хитрый план. Кому именно – это дело отдельное, тёмное. Гадать – бессмысленно. Главное, что план удался.

     План родился поистине дьявольский, многоуровневый, мудрёный и даже местами красивый.
     То есть, нет, конечно, правильнее сказать – он будто бы основывался на красивой и, наверное, вечной идее.
     Мол, давайте опять пообещаем людям рай на Земле, внушим, что человек – человеку друг, товарищ и брат, что собственным самоотверженным трудом во имя будущих поколений уже можно и нужно начинать строить прекрасное и совершенное общество. Что в мире возможны справедливость и красота.
     Что, если даже и не им самим, то уж детям и внукам точно будет полное счастье, и только от этих людей, их самосознания, ответственности и нынешнего, сиюмоментного энтузиазма, трудодней и трудолет  зависит скорейшее осуществление грандиозного плана.

     Куда ведёт дорога, устланная благими намерениями, сами изобретатели этого плана прекрасно знали,  и действовали совершенно осознанно, в отличие от деятелей французской революции, которые в своё время ещё не ведали, что творят.

     Да, теперь уже не было благих намерений как таковых.

     Осуществляя некоторые денежные вливания в новую революцию, тайные мировые заговорщики рассчитывали не только или же не столько развалить Российскую империю, сколько форсировать процесс освоения богатых территорий за Уралом. И при первой же возможности – а они нисколько не сомневались, что в  обозримом будущем им всё удастся, – прийти на всё готовенькое и взять то, что будет создано чужими руками и оплачено чужой кровью.   

     Изобретатели нового плана рассчитывали именно на те революционные и зверские методы освоения нецивилизованных земель, которые нормальным, цивилизованным людям не могли бы присниться в кошмарном сне.

     И мало того, в сороковые года те же самые тёмные силы, мировые КоЗлы (Иван Ильич, человек, в общем,  добрый, но всё-таки он в сердцах решился так обозвать Компанию Злых Мировых Заговорщиков, чтобы хоть чуточку их оскорбить за их козни) ещё раз жестоко подтолкнули процесс освоения восточных территорий. Как известно, многие заводы и часть населения были вынуждено и очень быстро эвакуированы за Урал во Время Второй Мировой. После того, как за Уралом всё окончательно сложилось, обстроилось и энергично заработало, дело посчитали сделанным. И с чувством выполненного долга поторопились открыть Второй фронт. Но не для того, чтобы чем-либо ощутимо помочь в военном плане, конечно, а чтобы «закрыть» образовавшуюся брешь в нежелательном западном направлении, и чуточку поддавить –  в нужном восточном.    

     В том самом, где продолжалось или начиналось позже строительство железных и автомобильных дорог, электростанций, освоение целины, промышленная разработка разного рода месторождений.

     Когда же вся инфраструктура там окончательно созрела, всё устаканилось, как говорится, и появились результаты, государство неожиданно поменяло свою ориентацию.
     То есть, неожиданно – только для своих простых граждан. Для тех самых детей,  внуков, правнуков и даже праправнуков, ради которых это государство вроде бы как бы строилось железом и кровью. Зато КоЗлята такого резкого поворота очень даже давно ждали, и просто взяли, наконец, то, что подготовили им и поднесли буквально на блюдечке с золотой каёмочкой их дальновидные предки-заговорщики-планировщики – согласно мнению и суждению Ивана Ильича, те самые мировые КоЗлы.

     Открывшаяся Ивану Ильичу прямо в момент перехода с зелёным человечком страшная правда всей его жизни (половину которой он уже точно прожил, как пить дать), была столь нечеловеческой, даже какой-то мистической, что он замер буквально на полушаге и в ясном упадке сил.

     «Строили, строили, наконец, построили... Ура?» – обратился Иван Ильич к зелёному человечку. – Значит ли это всё только то, что нужно было жить по-другому, и не ждать зелёного человечка, а всегда резво скакать на красный, вопреки всему, на зло вот этому, теперь наступившему будущему? Значит ли это, что человек человеку вовсе не друг, товарищ и брат, а потребитель, грабитель и истребитель? И это уже навсегда? Что это за бессердечные красные человечки, которые опять кроваво беснуются и пляшут в глазах, вместо того, мирного зелёного человечка, с которым переходить дорогу будто бы всегда раньше считалось единственно правильным?

     Кажется, что без малого сотню лет лежал Иван Ильич вместе со всем честным народом на тёплой печи и тихонько радовался всему по-щучьему велению вокруг происходящему.

     Сами собой катились в разные стороны страны теплушки, воздвигались бараки, рылись каналы, возводились дамбы, сдвигались горы. Сами вырастали города на пустых местах. Сама собой росла пшеница. Сами собой происходили битвы – за Родину и за урожай.
     И сам собой возникал дефицит. Если нет населения – кому нужны товары для потребления?
     В отличие от населения иных стран, здешний народ никогда всерьёз не рассматривался в качестве потребителя какой-либо продукции.   

     Увы, увы, качал головой добрый зелёный человечек. Или он уже сам собой вовсю моргал? – всё очень печально. Поздно, Иван Ильич, укатали сивку крутые горки.
     Людям красиво обещали, что они будут жить ПРИ коммунизме, но не говорили, ПРИ ЧЬЁМ именно.

     Их обманули и предали, за то, что они были наивными и верили в сказки.

     В нужный момент подсуетились и поделили почти поровну: одним даром природные богатства и средства их переработки, перегонки и продажи, другим – даром несколько квадратных метров жилплощади и в нагрузку, в придачу (согласно старым добрым традициям) в дрызг запущенное и  местами просто аварийное коммунальное хозяйство с выкорчеванным и убитым сельским.   

     Горит вечным синим газовым пламенем мечта о возможности хоть какой-нибудь справедливости. Чтоб каждому – по труду, а не по хитрости взять то,  что будто бы кем-то плохо положено. Хотя б и право такое имея.

     И горит синим газовым огнём почти всё. Кроме олимпийских факелов, само собой, – по горькой иронии судьбы.
     И уже давно не с лёгким паром.
     Вместо олимпийских факелов горит синим газовым пламенем всё остальное, ставшее лишним. Дома бывших строителей и победителей, например. За ненадобностью.

     И принципиально не уступая никому кресла в громыхающем к перекрёстку трамвае, говорит симпатичная девушка в ответ на роптание старушек, мол, поработаешь с наше, поймешь, каково стоять в таком возрасте: «Это вы всю жизнь работали, чтоб на старости в трамвае ездить, а я уже скоро буду ездить на мазерати!»
     Эх, трамвай, куда ты катишься?

     Чьи-то руки подхватили Ивана Ильича и потянули на другую сторону, как будто там было как-то иначе, чем здесь.
     Как будто бы там была какая-то гармония.
     – Иванушка, ты что же остановился на дороге, дурачок мой?!
     Иван Ильич услышал родной голос жены ненаглядной, Елены Георгиевны.  Своей Царевны, как он иногда позволял себе её называть, конечно, в шутку.
     Леночка возвращалась из Супер Банка, и как раз вышла к переходу навстречу своему супругу.

     Супер Банк занимал почти весь первый этаж расположенного на этом углу перекрёстка здания.
     Несмотря на то, что Супер Банк, конечно, частично приукрасил в своих интересах фасад панельной «борщёвки»,  достопримечательностью или тем более украшением перекрёстка  это место Иван Ильич и Елена Георгиевна считать никак не могли.

     Во-первых, банковские автоматы здесь периодически выдавали клиентам шуточные купюры. То есть, даже не фальшивые, что ещё можно было бы как-то понять, будь вы, например,  тоже любитель дурацких розыгрышей в день дурака или просто по пятницам и в день получки.

     Купюры были шуточные буквально во всех смыслах. С кучей лишних нуликов и портретами звёзданувшихся знаменитостей, с гадкими и скабрезными надписями мелким шрифтом. Словом, только что исключительно цветом похожие на настоящие.
     Но некоторые служащие и рабочие, испортившие зрение заслуженным трудом на вредных производствах, а также просто наивные и невнимательные люди разного возраста, увы, время от времени  попадались на удочку, и пропускали в душевной мягкости среди настоящих купюр – шуточную.

     Супер Банк, конечно же, никогда не признавался, что это его весёлые проделки, обосновывая свою железо-никелевую политику тем, что, мол, ребятки, вы же все взрослые люди, и песню про паровоз на запасном пути любили петь, надо же соображать головой. Если уж вам так повезло – так повезло! Какие к нам претензии?
     Наши банкоматы – самые честные банкоматы в мире! Не желаете ли вы прямо сказать, милостивейшие государи и государыни, что мы вас разыгрываем?
     И скорее всего, мол, шуточную купюру вы же сами принесли в своём толстеньком кошельке, на удачу, и теперь только делаете недовольный вид, пытаясь нам её всучить.
     Напрасно, господа! Мы солидная фирма, нас на мякине не проведёшь! Это мы, наоборот, кого хочешь...

     С последним доводом никто из пострадавших клиентов поспорить не мог.

     Только когда настоящие, не шуточные лиходеи и разбойнички наразменивали в банкоматах миллионы полноценных фальшивых купюр, и Супер Банк понёс не шуточные убытки, супербанковское руководство  вынуждено призналось, что некоторое время экономило на банкоматах и их программах по распознаванию фальшивок.
     И какие-то, дескать, недоброжелатели это самое некоторое время этим самым досадным просчётом активно могли пользоваться. С кем не бывает?!

     А во-вторых, полагали Иван Ильич и Елена Георгиевна, любой банк вообще, и этот Супер Банк в частности, никак не мог считаться учреждением полезным, гармоничным, необходимым.
     Ибо творились в нём, конечно,  всякие очень тёмные дела.

     Какие конкретно, ох, об этом не хотелось много и серьёзно думать ни Ивану Ильичу, ни тем более Елене Георгиевне. Им было достаточно теперь того, что они это  тонко чувствовали.

     Будто б трёхголовый дракон притаился до поры, до часа Х где-то в сырых банковских подвалах. Хитрый, жадный и прожорливый. Гипнотически морочит головы жертв какими-то сказочными процентами и кредитами, замысловатыми колдовскими заклинаниями врёт беззастенчиво про счастливую долговую жизнь. Многие богатыри... то есть, не богатыри вовсе, а просто добрые люди уже поплатились жизнями по своей гражданской невинности и исконно непобедимой вере в честность и порядочность казённого заведения с легальной и привлекательной вывеской.

     Да что говорить, на памяти Ивана Ильича и Елены Георгиевны только одному богатырю-бунтарю фантастическим образом удалось вырваться из грязных лап дракона, избежать страшной участи и не оказаться растерзанным ядовитыми челюстями  чудища. Дал удалец «прикурить» дракону, ударил по зубам той же обманной монетой.
     Но может быть, это уже просто легенда, былина. Ироничный и горький намёк другим горемыкам и молодцам.       

     Куда денешься, если в нынешнее время без банков не обойтись, поскольку ими талантливо схвачены практически все большие и маленькие потоки денежек.
     То есть, официально, –  практически все потоки, кроме крупных, но особенно мутных.

     Подобно тому, как широкая и полноводная река начинается с множества тоненьких, чистых и звонких ручейков в таинственной лесной тени, крупные денежные потоки также образуются мелкими, неприметно журчащими ручеёчками денежек.
     Рождаются и бьют тоненькими фонтанчиками денежные роднички в волшебной глубине кейсов, саквояжей, портфелей, коробок, выдвижных ящиков и даже просто дорожных сумок и тюков, радостно и энергично вырываются на белый свет в укромных местах – в богатеньких кабинетах, в ресторанных кабинках, иногда, правда, просто в салонах зверских авто, и тогда уже неудержимо несутся навстречу друг другу, чтобы в краткий и счастливый миг вдруг интимно слиться в мощную струю, дикий и могучий поток, сель, взбурлить, вскипеть, жахнуть критической массой. Но не ради разрушения, отнюдь!

     Беспредельная неистовая сила крупных денежных потоков является исключительно созидающей, и подобна древней магии.
     Этой силой созидаются в одно мгновение из воздуха роскошные дворцы с башнями и бассейнами-саунами-банями и высокими неприступными заборами,  авто-яхты-самолёты и прочие диковинные предметы, хоть и неучтённые декларациями о доходах, но всё-таки очень даже материально осязаемые и физиологически полезные.

     Тем удивительней, конечно, что в отличие от всей этой вещественной и монументальной красоты, видимой всем воочию, хоть и с некоторого расстояния,  и радующей глаз до полного изумления, сама великая творческая сила, эти действительно немыслимо крупные денежные потоки для простых смертных являются абсолютно не различимыми.
      Ничего не понятно, ничего не потрогаешь, но будто б тёплый и ласковый ветерок веет вокруг, нежно шелестит зелёными и прочими цветными капустными листьями, что-то то ли звенит, то ли серебристо позвякивает в воздухе.
      И только Избранные чувствуют и видят с олимпийской высоты своего социального положения бурные течения и водовороты, с которыми попадают им прямо в уверенные мужественные руки волшебные денежки.
      Им остаётся с честью и достоинством принимать и складывать в свои закрома – в сейфы, банки, коробки и просто под кровать – необычайно красочные бумажки-фантики-билетики. 

      Этих цветных фантиков у них под кроватями так много, что впору бы уже поменять матрицу на заводах, их печатающих, и вместо узорчиков и пейзажей с историческими личностями сразу печатать одно слово «взятка», чтоб бумажки, минуя всех лишних посредников, сразу шли к тем адресатам, которым и так предназначены и кому всегда без исключений достаются.

      Но полноте, считать денежки в чужом кармане Иван Ильич и думать не мечтал, поскольку в душе видел себя человеком интеллигентным, пусть и без высшего образования, просто денежки действительно любят счёт, а в своём кармане их, как не грустно, кот наплакал. Дело в другом.

      Снова переходя улицу в компании с зелёным человечком, а теперь ещё и с супругой, получившей в Супер Банке пенсию, и направляясь в магазин за продуктами, Иван Ильич ненароком задумался как раз о душе.

      Сказывается ли каким-нибудь образом наличие или отсутствие фантиков-казначейских билетиков на качествах души?

      По скромному разумению Ивана Ильича душа могла являться не совсем ясной природной энергией или силой, подобной гравитации или магнетизму, и содержать определённого рода информацию о личности, нести какой-то, условно говоря, заряд. В зависимости от знака заряда –  воображение подсказывало Ивану Ильичу, что это могут быть не только «плюс» или «минус», а качества более сложные, о которых у науки ещё нет никакого понятия, – душа существовала в физическом мире и, взаимодействуя с ним, приобретала те или иные черты, свойства и особенности, возможно даже – росла, или наоборот, уменьшалась.

     Именно поэтому, полагал Иван Ильич, в отношении души можно слышать выражения «энергия души», «великой души человек», «он душой стремится к...», «мелкая душонка», «тёмная душа», «чужая душа – потёмки» и тому подобные.    

     Следовательно, задумался Иван Ильич, если фантиков много, то душа – лучше, хуже или никакой связи между ними нет вообще?
     Значимы ли для эволюции души человеческие стремления, желания, цели и способы достижения целей в материальном мире?
     Нужно ли думать о душе вообще, заботиться о каком-то её благополучии – ведь иногда же она болеет, иногда её что-то мучит, на что-то же она надеется?
     Или это далеко не всем дано, или всем, но необязательно, а только по собственному желанию?

     Иван Ильич являлся сыном определённой эпохи, в которой подобные вопросы никогда не считались насущными. В отличие от многих других, сугубо бытовых, житейских и даже меркантильных.
     Вопрос о душе интересовал  Ивана Ильича, скорее, в научном смысле, как и то, например, есть ли жизнь на Марсе или вообще где-нибудь, кроме Земли, зелёные человечки, бозон Хиггса и Тёмная энергия. Только душа в этом ряду стояла ближе к телу. 

     Насколько счастлив и внутренне свободен человек, и что там с его душой, если, имея возможность пить дорогой коньяк, он считает за счастье бросить мешок с мусором прямо в парадной? Потому что бежать на помойку некогда, пора на работу, вдохновенно и талантливо разводить лохов на бабки и втюхивать ерунду.

     Каковы движения души молодого человека, писающего на меткость ночью с балкона на банки импортного пива, выпитые в компании сверстников и сверстниц, и брошенные вниз, на газончик вблизи дома, расположенного в 650 метрах от места дуэли А.С. Пушкина? Причём что гусарство, каковым молодой человек ошибочно считает своё нездоровое поведение, случается неоднократно в течение его удалой жизни, и является даже интересной традицией всей его дружеской компании.   

     Что можно сказать о пожарном инспекторе, молодцеватом, холёном, розовощёком, что называется – кровь с молоком, весело и очень-очень вежливо интересующемся у мелких арендаторов вдрызг разваленного приватизацией дореволюционной ещё постройки завода возможностью оказания посильной спонсорской помощи пожарной охране города в его счастливом лице?
 
     В процессе неловких размышлений Иван Ильич бесконечно потерялся в очевидности фактов, а также противоречивости выводов.

     То с ужасающей чуткостью видел он, сколь чёрной, рваной, грязной должна становиться душа индивидуума в деле приобретения им всё большего и большего количества бумажек-билетиков-фантиков, ибо страшным и отвратительным по определению, по фактическому способу направленности сознательных процессов, намерений и реализаций представлялся путь к такой цели.

     То, наоборот, казалось Ивану Ильичу, что ничего особенно плохого такой индивидуум делать не обязан, что, вероятно, всё само собой проявляется в его жизни из воздуха, приличным, чистым образом, категорическим чудом, благодаря редкостной смекалке, безумной образованности и завидной настойчивости в вопросах практической жизни в сложившихся обстоятельствах.

     Уже горько отчаявшись найти определённое значение душевной состоятельности счастливых обладателей живой массы пронумерованных цветных бумажек, Иван Ильич вдруг вышел из положения, решив для себя, что, может быть, там уже нет никакой души, и её место давно занимает иная субстанция, таинственная сущность, вроде беса? Категории жизни которого вовсе другие, чем те, которые Иван Ильич может себе вообразить, проявив недюжинное старание.

     Да ведь и собственное состояние Ивана Ильича в этом плане, как он чистосердечно себе признался, тоже не безупречно. Откуда же тогда взялся бы в его мироощущении зелёный человечек, сопровождающий всякое мысленное усилие? Без зелёного человечка по жизни ни вправо, ни влево, ни напрямик.

     Ба! Мир вокруг совсем не тот, каким его до сих пор представлял Иван Ильич.
     Показалось Ивану Ильичу, что невозможно дальше жить по этим правилам. И надо сделать что-нибудь такое, чего никто уже давно не ждёт от него.

     Нет согласного движения к ясным целям, есть провокации и животное  противостояние одних другим.

     Есть страшная сказка, которую пожарный инспектор рассказывает, возвращаясь вечером домой,  двум очаровательным дочкам, мол, победил он сегодня одним махом тридцати трёх злых богатырей, отдали они ему со страху волшебные денежки, на которые можно будет купить новую машинку и кучу подарков к Новому Году.

     В этой сказке мечутся и пыхают огнём многоголовые чудища Коррупция, Надувательство и ЖКХ. В тайном сговоре друг с другом, чудища налетают на города и бесцеремонно взвинчивают в них цены и тарифы, себе в то же время беспредельно цинично поднимая зарплату и довольствие. Брошенные на произвол мелкие поселения попадают под иго Кощеево, и становятся кощеевками. Соловьи-разбойники обирают в них мёртвые души.
 
     Но трамвайная девица-красавица в такой сказке непременно встретит своего принца, пока ещё балконного гусара, на мазерати, и всё у них будет хорошо. Не зря тренировал принц-гусар меткость и учился оперативно вносить поправки на ветер. Быть ему в будущем удачливым брокером, крутым дилером или рыцарем-киллером. Их дети тоже будут учиться в Лондоне, потому что учителя и профессора там не страшно бедствуют, и не требуют от учеников и студентов ничего другого, кроме знания предмета. Принц-гусар заведёт любовниц-фотомоделей, она – крохотную собачонку под цвет сумочки. Вот и всё, собственно, что нужно человеку для счастья.

     Нетерпеливый господин, которого бес попутал в начале нашего повествования, проявит феноменальные организаторские таланты в деле массовой продажи населению БАДов.
     Да, да! Он не имеет никакого отношения к строительству мостов, как можно было бы подумать, и его вполне искреннее волнение при общении с оппонентом касалось совсем иной сферы деятельности. Всего-навсего его интересовали необходимые сертификаты на хитрую продукцию, для того, чтобы иметь возможность её рекламировать.
     Но даже здесь – беспредельные эмоции и страсти, энергия и мощь, наконец, всё то же – откаты, которых в самом деле хватило бы на организацию строительства мостов.
     Или больниц. Или стадионов. Или бизнес-центров.

     И звучит, звучит сладкоголосая, трепетно-внимательная и обманно-завораживающая, чарующе-бессовестная реклама Биологически Активной Дури по Санкт-Петербургской, бывшей Ленинградской, радиотрансляции.
     По радио, дарившему людям надежду в дни блокады.
     Но теперь ведь и самой радиотрансляции нужно как-то выживать.
     Время, говорят, другое.

     Бес игриво щекочет нетерпеливого господина чёрным пёрышком, и тот неожиданно для себя начинает петь фальцетом, на мотив какой-то песенки: «Бабки активно делай! Делай активно бабок!»

     Неосязаемая господином тьма в салоне авто ещё более сгущается. Ещё более диким становится пляс багровых всполохов, и часто-часто, будто в такт исполняемой песенке,  посверкивают гипнотические красные глаза злого шутника-соседа.
     И, наоборот, туман снаружи делается совсем уже непроницаем для взгляда нетерпеливого господина, но он принципиально не сбавляет газ, и мчит, надеясь на своё волчье чутьё и противотуманные фары. Никакая паутина не страшна нетерпеливому господину, ничто и тем более никто не остановит его на пути к цели. Пока достижение этой цели не противоречит планам соседа-проказника с красными звериными глазками. 

     Искусно лавируя в тумане, государственный линкор идёт полным ходом к таинственной цели, ведомый исключительной амбицией адмирала и его личными пристрастиями.

     Слыша могучий, утробный гудок невообразимого корабля, приближающегося на всех парах к перекрёстку, выдвинулся на сердцевину Хозяин Перекрёстка, рыцарь без страха и упрёка, с волосатой палочкой и бронещитом, на котором горит светодиодная красная надпись-девиз: «Помогая себе, помогаешь всему человечеству!»

     И всё замерло на перекрёстке.
     И нет уже ни красных, ни зелёных, и никаких вообще человечков.

     Вздрогнуло и пошатнулось с летнего на зимнее даже время.

     Все молчат и смотрят с упованием и интересом туда, откуда с громом и проблесковыми молниями несётся грозный и никем непобедимый линейный корабль.
     Кто-нибудь, наверняка, думает про себя тихонечко, по привычке, мол, когда же это всё кончится, кто виноват, что делать и так далее и тому подобное.
     Но все остальные понимают, что вопросы эти риторические.    

     Вдруг остановившись напротив больших витринных стёкол продуктового магазина, Иван Ильич обнаружил в отражении вовсе не себя теперешнего под ручку с супругой и знакомый окрестный пейзаж, а что-то невообразимое и удивительное.
     Иван Ильич увидел будто бы сон наяву.
     Может быть, солнечные лучи так хитро преломились в стёклах, и разыгралась фантазия Ивана Ильича, не понять!

     Но почудилось ему на мгновение, что в витринном отражении он – будто бы ещё молодой и сильный богатырь, в кольчужной чешуе, стоит, сжимая в руке страшную шипастую булаву, в опасном окружении врагов – то ли басурман-печенегов, то ли даже тевтонцев, а может быть, и тех и других сразу...
     – Иванушка, ты что? – слегка потянула Ивана Ильича за руку Елена Георгиевна. – Померещилось, наверное, опять? Всё воюешь? Хватит, отвоевал своё! Пойдём, лучше купим кое-чего и устроим царский обед. Не зря же ты свою щуку поймал.

     Пятиклассники Витя и Паша снимали на планшеты величественный линкор, проплывающий перекрёсток, и мечтали оказаться на борту фантастического корабля рулевыми или даже пятнадцатилетними капитанами.
     В кадр случайно попал какой-то странный человечек, наверное, рыбак,  в камуфляже, и, почему-то, с дубиной в руке, но в данный момент это не показалось мальчишкам интересным.