Про деда

           Светлой памяти моего дедушки
           Пинхуса Иткина посвящается…

Под лазурным белорусским небом
в крепком доме на горе крутой
жил в Холопиничах мамин предок, -
семьянин, хозяин и портной.

Он мечтал дружить с хорошей книжкой
и хотел учиться с малых лет,
но, оставшись сиротой, мальчишкой,
испытал немало разных бед.

К местному портному попросился,
чтоб постичь профессию скорей.
Он пороть, кроить и шить учился,
мыл полы, котлы и пас гусей.

А когда подрос, остепенился,
завести семью свою решил.
Он на бедной девушке женился
и всю жизнь в согласии с нею жил.

Был с начальной школьной подготовкой,
но его ценили мужики,
он кроил и шил на диво ловко
армяки, костюмы и портки.

Чтил семью, как крепкую основу,
до темна трудился круглый год.
Курочек держал, овец, корову
и пахал весною огород.

К делу относился честно и строго,
и в местечке стали говорить:
-Пинхус Иткин – он портной от Бога…
И несли к нему обновы шить.

Годы мчались, вехи отмечая,
он трудиться был всегда готов.
Дружная росла семья большая,
а  – аж целых восемь ртов.

Посылал он их учиться в хедер,
шить учил, по дому помогать,
наносить воды побольше ведер,
скот пасти и старших уважать.

Дом расширил и построил баню,
малышей на саночках катал.
Взял себе в семью сиротку Ваню,
как родного сына воспитал.

Обучил детей молиться Богу,
про закон еврейский говорил.
По субботам важно в синагогу
он в костюме чёрном приходил.

А домой вернувшися оттуда,
стол давал команду накрывать,
чтоб была кошерная посуда
и не смели дети баловать.

Празничный обед был вкусный, длинный,
и летели быстро прямо в рот,
фиш гифилте и бульон куриный,
бабка-бобка, тейгеле, компот.

Так на праздник только шиковали,
а по будням был расклад иной.
Жили скромно, но не унывали,
потом добывали хлебец свой.

Дед семье был предан неизменно,
все работе отдавая дни.
Дети разлетелись постепенно,
старики остались жить одни.

И когда не стало больше силы
огород пахать и скот кормить,
окна дома досками забили,
сын и дочь их в Витебск взяли жить.

Пенсию по старости здесь дали.
отдыхай, гуляй, играй в лото.
Но без дела руки горевали –
шил костюмы, брюки и пальто.

Лет уже за восемьдесят было.
шли к нему, чтоб получить совет.
Мать-природа силой одарила –
был красив и крепок Пиня-дед.

В пятницу, как раз в конце недели,
что-то он задумался всерьёз.
Вдруг у деда зубы заболели,
сам заказы по домам разнёс.

И пошёл он помолиться Богу,
бородатый, стройный и седой,
прямо в городскую синагогу.
И вернулся вечером домой.

Ласково, печально улыбался.
Пожелал: “Хранит пусть Боже вас”.
Он со всей роднёю попрощался
и спокойно умер через час.

Дедушку с почётом проводили,
был июнь, царила тишина.
Прочитав молитву, схоронили,
а назавтра началась война.

Если бы мой дедушка очнулся
(умирать бы время не пришло),
он в могиле бы перевернулся,
как увидел, что произошло.

В ясное и солнечное лето
ворвались фашисты в мирный дом,
всех евреев загоняли в гетто
и убили зверски их потом.

Старший сын от пыток умер в бане,
но фашистам явки не назвал.
А предал его приёмыш Ваня,
что в местечке старостою стал.

Что живи сегодня он, бывая
на Еврейском кладбище, бы мог
видеть как надгробия ломают…
видно, деда пожалел сам Бог.

1990 г.