Преследователи Ведьм

ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ  ВЕДЬМ
   
   Пусть эта сказочка усладит вас, как песня кузнечика путешественника ночью среди степи.
   В одном селе жила старуха по имени Варвара. Жила она одиноко в хате возле кладбища.
   Слухи про нее ходили разные, но все считали ее ведьмой. У кого не спроси, каждый скажет, что знает, что она может наколдовать, что она может превратиться в любую тварь, и многое другое. Только случится в селе какая-нибудь оказия  -  уже и слух пошел: «Это Варька сделала, она колдунья».
   Как-то заболела Варвара; все тело у нее чирьями покрылось, да так густо да рясно, что места живого не найти, ни лечь, ни сесть не может. Нечего делать  -  пошла она к лекарю.
   А тот на нее с бранью:
   - Сколько людям вреда причинила, а теперь, вишь, и саму болячки достали. Не дождешься от меня помощи, ведьма!
   - Ведь ты лекарь, Семен (лекаря так звали), помоги старой женщине.
   - Нет, Варвара, не буду тебя лечить. Убирайся прочь, а то собак спущу!
   - Пух-земля, одна семья, - сказала Варвара, и пошла в церковь просить помощи у дьяка.
   Дьяк тоже не уважил Варьку. Окрестил ее анафемской служкою, бесовским отродьем, пугал небом и адом, говорил, что каждый ее чирей - это отдельный грех и вина перед Богом, и тоже велел убираться прочь, одаривая старуху угрозами и проклятьями.
   - Пух-земля, одна семья, - сказала Варвара, и пошла к реке. А почему? Не ответила бы и сама.
   Насобирала она хворосту, развела костер, а когда дерево сгорело, утопила ноги в пепле и стала оплакивать свою горькую долю.
   Узнали люди про ее хворь, собрались и пошли гуртом к речке, чтобы доконать ведьму.
   Привязали к ее ноге большой камень и бросили старуху в воду.
А она и не утонула. Вынырнула из-под воды, да и лежит себе на водной глади, как на мягкой траве. Камень тоже всплыл на поверхность воды, покачиваясь, как рыбацкий поплавок.
   Тогда привязали камень ко второй ноге, но повторилось то же самое.
   Некоторые испугались. Но разве можно было удержать людей, когда им очень хотелось поквитаться с ведьмой.
   Кто-то посоветовал поджарить на сковороде молоко и плеснуть ей в лицо; если старуха ведьма, оно должно сразу же сделаться черным. Кто-то предложил сбросить с нее юбку и привязать к ее хвосту (который у нее наверняка есть) крест, тогда она раздуется как весенняя жаба, поднимется под самые облака, где ее и проткнет золотым копьем архангел Гавриил.
   Однако сошлись на том, что нечего долго мудрить, а просто, как это всегда делалось на всем белом свете, взять и сжечь ведьму на костре. Уже и огонь развели, а тут бежит дьяк, и говорит такое:
   - Было мне сейчас видение. Вышел я во двор, как вдруг раскрылось надо мной небо, и чей-то громкий голос сказал мне: «Собери, дьяк, свою паству. Пусть каждый покается в грехах, ибо завтра придет на землю Господь, чтобы судить живых и мертвых по делам их!» Потому и говорю вам: исповедуемся же друг перед другом в своих грехах, чтобы с чистыми душами предстать перед Господом, - и сразу же к Варваре. - Признавайся, ведьма, в своих грехах, ибо из-за тебя и нам горе будет!
   - Я готова, - сказала женщина. - Спрашивайте.
   Тут вышла вперед баба Горпына.
   - Говори, Варька, - зацокала она люто зубами, - ты моей Квитке сделала так, что у бедной коровы полное вымя молока, а дать не может. Со вчерашнего вечера бедная кричит не своим голосом, и никто ей помочь не может. Ты сделала, говори, ты?!
   Хотела Варвара что-то сказать, но не успела; не дал ей этого сделать пастух Левко Босонижко.
   - Это мой грех, - склонив голову, грустно сказал парень.
   - Твой?!!..
   - Мой… Вчера вечером гоню я домой коров, и надо же такому случиться! - уже перед самым селом, ваша Квитка, бабушка  Горпына, будто взбесилась, снова на луг побежала. Я и так и сяк пробовал ее вернуть - тщетно. Тогда в сердцах я и  бросил в нее палку и на беду попал прямо в вымя. Мой это грех, мой. Каюсь я за это перед Богом, а у вас, бабушка Горпына, прошу прощения.
   - Есть на тебе еще какой-нибудь грех? - спросил его дьяк.
   - Нет, нету.
   - Хорошо. - И дальше: - Снова тебя спрошу, Варвара, отвечай мне, как перед Богом, не из-за твоих ли чар наш пан Афедроненко на ноги ослабел и слег, бедолага?
   Хотела баба Варвара что-то сказать, но не успела; не дали ей этого сделать молодая панночка со своим любчиком. Вышли они в круг, встали на колени, навзрыд зарыдали, стали наперебой говорить:
   - Это наш грех, люди добрые, наш! Есть ли за такие грехи избавление от кары?!
   - Хватит плакать! - сердито сказал дьяк. - В чем грех ваш, говорите скорее.
   - Все вы знаете, - начала панночка, - что мой отец, старый пан, всегда был большим скупердяем. Всю жизнь он держал домашних своих на хлебе и воде, копейки никому никогда не дал на гостинец. Вот мы и решили с любчиком моим Гнатом отравить его, чтобы все добро его перешло к нам. Но так вышло, что не то яд был слабый, не то отец крепкий, но не умер он, живой, только ноги у него ослабли и язык отобрало.
   - Ой, не знаю, - сказал растерянно дьяк, - будет ли вам милость от Бога за такой грех. Ну, то уж Его дело. Есть ли за вами еще какие-то грехи?
   - Нет, нету.
   - Хорошо. - И дальше: - Снова тебя спрашиваю, Варвара, говори: ты нашего кузнеца Олимпия на прошлой неделе ночью, как того жеребца, по степи до смерти загоняла?! Говори: ты… или не ты?
   Хотела баба Варвара что-то сказать, но не успела; не дал ей этого сделать кум Олимпия, псарь Максим Живорадло.
   - Это мой грех, - сказал слезно псарь.
   - Разве?!
   - Ага, мой. Зашли мы как-то с Олимпием в корчму, чтобы потешиться горилкою. И как потянули мы по третьему кухлю, я и решил подшутить над кумом; вывел его во двор, а сам накрылся пестрым платком, похожим на Варварин платок, закинул на Олимпия обе ноги и ну по степи гонять… Не мог даже в мыслях своих представить, что у этого великана от страха сердце треснет. Так что вяжите мне руки, ведите к судье, бейте меня киями, или совсем забейте, но этот грех на моей душе.
   После такой исповеди псаря Живорадла весь народ, будто окаменел; где тот лад искать, никто не знал.
   Как всегда, нашелся дьяк:
   - Признавайся, Варька, да повторяй за мною: «Я  -  ведьма, ибо умею в свинью превращаться». Ну, чего молчишь? Ночь на дворе… Повторяй, говорю, «я - ведьма…»
   - Пух - земля, одна семья, - сказала Варвара. - Что хотите со мной делайте, но не умею я в свинью превращаться!
   Вдруг загремел гром. Ночь-повитуха у дождевого облака ливень приняла. Уж не до раскаянья, не до исповедей.
   Решили на рассвете собраться возле речки, чтобы достойно стать пред очи Небесного Судьи.
   Летом быстро проходит ночь. Наступило утро. Из-за речки улыбнулось ласковое солнышко. Одетые в белые сорочки, со свечками, стали сходиться к реке люди.
   Ждут.
   Час, второй проходит, а Небо, знай, молчит.
   Тут кто-то и говорит:
   - А где же ведьма?
   Туда, сюда  -  нету. Эге!..
   Послали хлопца, чтоб узнал, что с ней.
   Сбегал хлопчина и принес такую весть, что, будто крышу с Варвариной хаты прошлой ночью сорвало ураганом и занесло под овраг, и что сама ведьма умерла, да как(!)  -  стоя, с протянутыми к небу руками.
   От такого известия всем полегчало. Все стали креститься и радоваться спасению. А дьяк сказал:
   - Нет на вас греха, люди добрые, потому и Судный День перенесен до иных времен. Одну лишь ведьму Бог покарал. Ну и Варька! Это она так сделала вчера, чтоб вы на себя ее грехи взяли. Отныне живите и радуйтесь с милости Божьей, славьте Сущего в молитвах старательно.
   …С той поры пошла жизнь в том селе, как в раю. Только… Кто его знает почему, где-то через полгода у дьяка выскочил на носу прыщ, у лекаря будто ветром с головы волосы сдуло, а псарь Максим Живорадло ослеп на один глаз. Вот и все.