the silence

я просто жил, ошибался, играл по правилам и без правил.
если я кого и любил – то музыку, но и ее оставил.
или она меня – в нашем тандеме не было партий: ведомых, главных,
равных в нем тоже не было,
были бесславные.

я просто пел – я нес свой голос другим, раздавал его, не жалея.
даже устав бороться, признания не познав, сдаваясь или болея,
я пел. мне было важно искать ответы в классических партитурах,
вокзальных дурах, на дне стакана, у входа в храм,
в верхах моей тесситуры.

я шел вперед – неважно, к смерти ли, или к свету.
я был один, всегда один – на склоне лет и при входе в Лету.
я шел к тебе, моя музыка, моя единственная, моя неспетая, непростая,
пустая емкость для моей боли –
сезонной, будто бы птичья стая.

однажды днем (то ли на сцене, то ли на Патриарших)
я перестал. я замолчал, и мне стало больно. мне стало страшно.
пропала музыка, что звучала – всегда, как скрежет рельсов, как шум трамвая,
она живая всегда была, а я был глух,
собой заполняя емкость, ее сживая.

и я стоял, преклонив колени, не пряча глаз, не скрывая слез, не издавая звука.
но тот, у кого просил, молчал - он, как и я, молчал – перемолчать друг друга
нам было важно, но я хотел вернуть тебя, моя музыка,
моя неверная, моя любимая, моя беззвучная интриганка,
разве не видно, как я страдаю, эй, незнакомка!
ну оглянись, пожалуйста, посмотри…

молчание на земле осталось, а мы танцевали вальс,
и в небе слышалось: раз-два-три, раз-два-три…

в ночь на 31 декабря 2013.