Детство моё

    Детство моё (до школы)

Мы родом все из той страны далёкой,
Зовётся нашим детством та страна,
Там молодая мать была высокой,
Отца не серебрила седина,
Деревья были сказочно большими,
Вершины доставали до небес,
А речки – чистыми и голубыми,
На хлебе сахар был деликатес.

Настал черёд мне рассказать о главном,
Истоки своей жизни осветить,
Страницы перелистывая плавно
Внимание на чём-то заострить,
Просеять, отделить зерно от сора,
Хорошее приятней вспоминать,
Неточности, не выдержав укора
Со стороны родни, переписать.

Поведаю о доме я в начале,
Родимый дом – начало всех начал,
Возможно, бабки про себя ворчали,
Когда отец  участок размечал,
На пустыре он новый дом построил,
Готовился к рожденью моему,
В тайге себе дед брёвна заготовил,
Не пригодилися они ему.

Вспотевший дед Иван воды напился
Весною из таёжного ключа,
Полвека не проживши, он свалился,
И поздно оказался у врача,
Скончался в мае, в самой середине,
А ночью по колено выпал снег,
И конь в телеге по раскисшей глине
На кладбище увёз его навек.

Отец и мать в то лето поженились,
В календаре был год полста седьмой,
Верней сошлись, а бабки сильно злились,
Хотя роднёю были меж собой,
На свадьбе обошлось бутылкой водки,
Свидетелей не надо и гостей,
Отец и мать в одной семейной лодке
Пустились в плавание пO морю страстей.

Родился я в году полста девятом,
Деревья расставалися с листвой,
И осень отвечала снегопадом,
Когда мать принесла меня домой,
В дверном проёме - просто одеяло,
Оно от надоедливейших мух,
Родителям и этого хватало,
А меня нет шерсти, только пух.

Себя осознавать я начал рано,
Гусыню помню на полу в избе,
А Новый Год запомнился обманом
При шумной затянувшейся гульбе,
Сказали, Дед Мороз придёт в двенадцать,
А место ожиданья – под столом,
Не смог я долго сну сопротивляться
И горько утром сожалел о том.

Ягнёнка, что за мной ходил, не помню,
Он блеял жалобно, копытцами стучал,
Меня воспринимал, видно, за ровню,
Взаимности в ответ не получал.
Наш рыжий Тузик был не из пугливых
И кобелям он спуску не давал,
И дядин Шарик драпал торопливо,
Он в нём родню ничуть не признавал.

Немецкую машинку фирмы «Зингер»
Швее за ручку надобно крутить,
Рубахи сарафаны, даже стринги,
Всё, что угодно, можно было сшить,
И я пришил свой безымянный палец,
Пробил, как острой молнией, иглой,
И задремал заплаканный страдалец,
Увы, несостоявшийся портной.

Был случай: мать серьёзно заболела
И мне пришлось ей воду подносить,
А на дворе коровушка ревела,
Просила напоить и подоить,
Не побоявшись даже деда Лака,
Пошёл на помощь бабушку я звать,
Но встретилася чёрная собака,
Взглянула – я назад бегом бежать.

Ещё запомнилось рожденье брата,
Глазунья  с салом на сковороде,
С отцом нам спозаранку ехать надо
В Горячегорск к роддому по нужде,
Ребёночка в окошко показали,
Он красненький и сморщенный на вид,
Меня, признаюсь, разочаровали, 
Сестрёнку обещали без обид.

А Любы – нет, она не получилась,
Воспитывать пришлось, кого дал Бог,
И зыбка самодельная кренилась
Расплатой за допущенный подвох,
Со старшего всегда был спрос особый –
Следить за младшим, сопли утирать,
Подальше отгоняя все хворобы,
Повсюду за собой, как хвост таскать.

И это правильно, я так считаю,
Всегда так было, да и будет так,
Велосипеда не изобретаю,
Но съел на этом парочку собак,
Ответственность, чем раньше наступает,
Серьёзнее, тем дети и взрослей,
Основы эти всякий понимает,
Возивший брата в санках из яслей.

Забравшись с ребятишками на стайку,
Коль глянешь вниз – кружится голова,
Сидели с пацанами мы в фуфайках,
Кричали неприличные слова,
Не помню, кто из взрослых заругался,
Не потерпев такого баловства,
Я не ремень отцовский испугался,
Зазорно стало мне от озорства.

Запомнилася пара эпизодов,
Навек обосновавшихся в мозгу,
Их, несмотря на разные невзгоды,
Забыть до самой смерти не смогу:
В апреле грязь и лужи  - океаны,
А на мангАзине – вся ребятня,
На горке веселятся мальчуганы,
Но почему не видно там меня?

К нам оспа ветренАя привязалась,
Сидим с братишкой и глядим в окно,
Тоска в душе, болезненная вялость
Застыла кадром старого кино,
Помеченные точками зелёнки
С запретом строгим выходить на двор,
Не хныкали, ведь мы же - не девчонки,
Вздыхали и глядели между штор.

Ещё припоминаются соседи:
Дед Маврик и колодец-журавель,
Заглядывать в него боялись дети,
В глубокую и чёрную купель,
Холодная вода в ведре плескалась,
Гремела полированная цепь,
А на другом конце вниз опускалась
Железная увесистая крепь.

Однажды подвезли дрова в машине,
Денисьевы, что жили через дом
Поленницу красивую сложили,
Ребячьим не побрезговав трудом,
И я там был, участвовал в работе,
От старших благодарность заслужил,
Занозы лезли острые под ногти,
Но я старался, щепочки ложил.

На улице Октябрьской – ЧайнАя,
Обедали приезжие все там,
В стаканы водку до самого края
На розлив наливали двести грамм,
Я сторожил там с бабушкою Дуней,
В бачке огромном доедал компот,
А ночью тёмной-тёмной и безлунной
Мы, как обычно делали обход.

Осеннею октябрьскою порою
Нам сено привезли под бастрыком,
Корове Зорьке было то, не скрою,
Чтобы доилась вкусным молоком,
И барсучонка мужики поймали,
Он зимовать забрался под зарод,
Мы с братом его в ванне увидали,
Удрал  он ночью через огород.

Зимою мотоцикл появился,
Приехал из Москвы зелёный «Иж»,
Он был без люльки, но отец гордился,
А родичи завидовали лишь,
Стоял в сенях наш новый конь железный
Без сбруи, хомута и без подков,
Но время проводил не бесполезно,
На нём гудели двое седоков.

На Первомай Кадатка бушевала,
Грозясь разрушить деревянный мост,
Зевак ходило поглазеть немало
И выставлен был милицейский пост,
Скрипели брёвна страшно и натужно
Под натиском разъяренной реки,
Мне посмотреть на это было нужно,
Хоть кровь из носу ручейком беги.

Потом настало ласковое лето,
С соседкой Надей, что постарше всех,
Мы на Ажу пошли собрать букеты
Из огоньков и с верою в успех,
Незабываемую яркость красок
И запахи деревьев и цветов,
Контрастные, без всяких полумасок,
Их описать, ей Богу, нету слов.

С тех пор осталось ощущенье счастья,
Недостижимый ныне эталон,
Последующие страсти и мордасти
Фильтрую через детский тот шаблон,
И многие со мною согласятся,
На сердце честно руку положив,
И в мыслях в своё детство возвратятся,
До возраста серьёзного дожив.
          15.02.11.  СН


   Детство моё (школа)

Не любят дети в наше время школу
И правильно, за что её любить?
Бездушье воцарилось с произволом,
Вторым ей домом, видимо не быть,
Прервалась эстафета поколений,
Учителем от Бога не зовут,
Нет чистоты возвышенных стремлений
И парты школяров своих не ждут.

Немного по-другому раньше было:
Учитель уважение внушал,
Неведомая школа нас манила
И ждал в портфеле новенький пенал,
И я мечтал, когда настанет осень,
Почтенно перелистывал букварь,
Шёл в первый класс с большим желаньем очень,
Поторопив природный календарь.

Желтело трёхэтажное строенье,
Качались молодые тополя,
В груди – необъяснимое волненье,
В руках  - тетрадок чистые поля,
Гул раздавался в длинных коридорах,
Блестели деревянные полы,
Немой восторг застыл в ребячьих взорах,
Не за горами школьные балы.

Встречала нас Людмила Терешкова,
Учительница первая моя,
Помочь и поддержать всегда готова,
Отчётливо сквозь годы помню я,
И заскрипели ручки перьевые,
Корявился чернильный фиолет
Здесь азбучные истины впервые
Усваивал в неполные семь лет.

Наш кабинет направо размещался,
У лестницы на первом этаже,
И ленинский наказ не извращался
О нужном всем учебном багаже,
Сидели, руки положив на парты,
Девчонки и, конечно, пацаны,
Усваивали школьные стандарты
От осени до будущей весны.

Седьмого Ноября был праздник яркий,
Не в шутку всенародный в те года,
И засияла праздничным подарком
На куртке октябрятская звезда,
А в третьем классе галстук повязали
И стал я  - настоящий пионер,
Так нужно было, старшие сказали,
Ведь лучший в мире  - наш СССР.

Менялись полугодия и классы,
И четверти, и списочный состав,
А школьных приключений была масса,
И почерк стал ровней – не так коряв,
Чернила на морозе замерзали,
Фарфор «непроливайки» холодил,
Пальтишко ветры зимние пронзали,
Но я без опозданий приходил.

Частенько хулиганил Генка Пряник
И получил пинок от физрука,
Он был по жизни вовсе не «ботаник»,
Попал в тюрягу из-за коньяка,
Быстрей всех бегал Ванька Матвиенко,
А Лена П. отличницей была,
Молчала вечно Люба Кожуренко,
Жилейкин не читал Баха-Улла.

Зимой каток при школе заливали,
Мы с пацанами бороздили лёд,
Часами на морозе пропадали,
Коньками время тормозило ход,
Берёзовые клюшки – самогнуты,
«Канады» - с сыромятью ремешков,
Неважно, как одеты и обуты,
А главное – количество голов.

Весною прыгнул с крыши Колька Клыков
И правую он руку поломал,
Естественно мы не могли привыкнуть,
Контрольные он долго не писал,
И многие по простоте душевной
Завидовали мысленно и вслух,
Как безо всякой  палочки волшебной
Такое счастье привалило вдруг.

Директор строгий – фронтовик Андреев
Захаживал частенько в туалет
И за ухо курильщиков - злодеев
Оттуда выводил на белый свет,
И говорил взрослеющим балбесам,
Что рано в ихнем возрасте курить,
О пагубности вредных интересов,
И завтра без отцов не приходить.

Звонок на перемену раздавался,
Голодные стремглав неслись в буфет,
Кто булочку урвать там ухитрялся,
Довольнее того на свете нет,
Обедов в школе не было в помине,
Калорий детский организм просил
И горечь дефицита, как полыни,
Я в полной мере в первый раз вкусил.

Запомнились различные уроки,
Мне в средних классах полюбился «труд»,
Коль выполнишь заданье без мороки,
Его потом издельем назовут,
Из–под резца закрученная стружка
Кудрявилась древесной чистотой
И получалась новая «толкушка»,
Раз;вшая своею простотой.

Диктанты, изложенья, сочиненья,
 Уроков грамматический итог,
Скажу без хвастовства и восхваленья,
Четвёрку получить всегда я мог,
Изящностью и лёгкостью своею
Понравились мне Пушкина стихи,
Размерностями ямба и хорея
В моей душе оставили штрихи.

Приятно всех быстрее решить задачу,
Пример расщёлкнуть, как простой орех,
Пятёрку получить, а не иначе,
Нормально это и совсем не грех,
Не выполнить домашнего заданья,
На перемене быстренько списать,
Нет этому, считаю, оправданья,
Считал я, да и буду так считать.

Сейчас другою наша школа стала,
Окраску поменяв на изумруд,
Но манят окна актового зала,
Особенно на Новый Год зовут,
И тополя взметнулись выше крыши,
Став штатным местом отдыха ворон,
А мы, лишь стали толще, да и ниже,
И крестимся под колокольный звон.

               30.03.11. СН


        Орлёнок

Советские ребята - пионеры
Носили части флага на груди,
И вместо православной Божьей веры
Зубрили с детства Ленина труды,
На Павлика Морозова равнялись,
Гайдар с Тимуром топал впереди,
На Пасху биться яйцами стеснялись,
И были нам открыты все пути.

 Учился я неплохо в средней школе,
Был «хорошист» к  тринадцати годам,
Бесплатно побывать на Чёрном море
И не мечтал, признаюсь честно вам,
Путёвку в детский лагерь предложили,
В «Орлёнке» месячишко отдохнуть,
Родители меня уговорили
Отправиться из дома в дальний путь.

В начале сентября помчал наш поезд
Из Красноярска и до Туапсе,
Девчонки и мальчишки хорохорясь,
В пути перезнакомилися все,
Почти четыре дня вагонной полки
Мгновенно пролетели, как стрела
И отлежать мы не успели холки,
Дорога в лето к морю привела.

Песчаная красивейшая бухта,
Свободная республика «орлят»,
А множество цветов и свежесть фруктов
Растрогали сибиряков-ребят,
Теперь мой адрес – «Звёздная» дружина,
«Дозорная» застава и отряд,
А пограничная собака Джина
Не лает, не рычит на всех подряд.

Запомнились весёлые денёчки,
Давайте по порядку расскажу,
Свободными бывали только ночки,
Во тьме недолго слышалось – «шу-шу»,
Загруженность различными делами
Не оставляла времени скучать,
Пожаловаться невозможно маме,
Обидят, если, лучше промолчать.

Один конфликт, закончившийся дракой,
Не в меру двух ершистых пацанов,
Единственною мрачною клоакой
Зиял с набором нецензурных слов,
И пацаны за это поплатились,
Нет-нет, не отправлением домой,
Они значка «орлятского» лишились,
А это – настоящий геморрой.

Купание на море возмущало
Запретом очень строгим – не нырять,
И, если волны плещут у причала,
Нельзя там в одиночестве гулять,
До шторма дело редко доходило,
Кипела пена у далёких скал,
На берег водоросли выносило
И запах йода ноздри щекотал.

Различные кружки по интересам:
Четыре парашютные прыжка,
Ну, с вышки, правда, небольшой над лесом,
Себя проверить – не тонка ль кишка,
А увлечённость азбукою Морзе
Я объяснить вам не смогу вполне,
Сидение в крючкоподобной позе,
В наушниках с ключом и в тишине.

С утра, как правило, мероприятия,
Высок соревновательный накал,
Под барабан маршировала братия,
Горнист сигнал призывный подавал,
Речёвки от зубов летели чётко
И песни про «Орлят» взвивались ввысь,
И конкурс бальных танцев, и чечётка
На крытой летней сцене прижились.

Программу школы проходили кратко
Взамен послеобеденного сна,
Оценки в тонких синеньких тетрадках
Бывало раскалялись докрасна,
Домашние заданья не давали,
Всё нужно было в классе успевать,
Среди четвёрок тройки замелькали,
А там и двоек можно нахватать.

По вечерам среди дубов и клёнов
Трещали искры жаркого костра,
Колючей ежевикой горных склонов
Царапались коленки неспроста,
По лесу дружно хворост собирали,
Вожатый чиркал спичкой в темноте,
Сидели, пока угли не сгорали
И песни не затихнут в тишине.

«Дозорная» застава на границе,
По-взрослому серьёзная игра,
Вы помните, как в детстве сладко спится?
Но, вдруг вожатый будит – нам пора,
Шпион из моря вышел тёмной ночью,
Ножищами по пляжу наследил,
Поймать и увидать его воочию
Стараемся мы из последних сил.

По горному крутому серпантину
Автобус оставлял заметный след,
С зелёных гор спустилися в долину,
Где зелени почти в помине нет,
Коричневые склоны подступили,
И Геленджик остался позади,
На горизонте волны в скалы били,
Мотор - трудяга, малость погуди.

Экскурсия вела на полуостров,
Вдали стоит герой -  Новороссийск,
Сгоревший катер показался монстром,
А рядом скромный серый обелиск,
Не знаю, кто назвал ту землю «Малой»,
Где в молодости Брежнев воевал,
Живого места не найдёшь, пожалуй,
Ей-богу, я там тоже побывал.

Два месяца продлился дивный отдых,
Позолотились старые дубы,
Морские стали волноваться воды,
О доме заскучали дружно мы,
Из писем от родителей сквозило
Морозом и пришедшею зимой,
Обратная дорога поразила
Ноябрьскими дождями и Москвой.

Промокли прохудившиеся кеды,
Меня спасали стельки из газет,
У Мавзолея, где лежат букеты,
И я оставил мокрый детский след,
Проснувшись утром в выстывшем вагоне,
Ночной порой перевалив Урал,
Я был, как все заворожён погоней,
То Дед Мороз с метелицей играл.

            15.06.11.  СН