her immortal..

больно поэзии -
тело и небо в каракулях.
стан тянет тёплым,
молочным причудливым запахом.
кеды - на левую сторону улицы,
перемежая шаги с перелётами,
брызгами, лужами.

каждый хотел потеряться от  яркого, чуждого
- в Питере - там, где эстетика в море погружена,
невской соплей, под носом Европы. застуженный...
через гранитные  стоки воды недостреленной,
стоны отцов и таблички За родину, Ленина!
утро. туман на колени поставленный росами
море смочил, море приняло и водоносило.
воды несли за часами минутные-длинные,
стрелки скрипели как будто засовы старинные.
ржавчины срок - сорок дней чтоб прожечь до сердечника
сплавы души, струны памяти, ноты, проплешины.
стол, рис, блины, не звенят, вспоминают и вилками
что-то скребут, сыплют соль и не смотрят с улыбкою.
Поздно уже. Не успел. И не мог, и не должен был
 выменять ей на глоток,
не сберёг для людей. Я не прав, не гони меня.

больно поэзии.
космос прижат к полу пятками.
холод отжил,
выжег всё, не оставив под грядками.
больно поэзии.
боль догоняет  по пятницам,
выступит и тишина.
Ровный шум
Тишины над кроватями.
Больно поэзии –
Стан дышит болью поэзии,
Сны воскресят, фотокарточки, прядь
Память девичью,
Восемь окон,
Потолок, в сумке звон старой мелочи.
И навсегда,
Платье, чёрный платок,
В сердце кровь.
В сердце бережно.