Две бабушки

ДВЕ БАБУШКИ
НА ПРОГУЛКЕ
Сидели на лавке две бабушки,
А внучек резвился вокруг.
Болтали друг с дружкою бабушки,
Вдруг смотрят: а где же их внук?
Одна завопила: «Семеновна!
Ну, ты и разиня! Балда!»
Другая вскричала: «Антоновна!
А ты-то смотрела куда?!»
Клюкой замахала Антоновна:
«Сейчас я тебе как задам!»
«Ах, так! – разозлилась Семеновна. -
Тогда получайте, мадам!»
«На помощь!» - визжала Антоновна,
К себе созывая подруг.
«Спасите!» - пищала Семеновна.
Вдруг смотрят: а рядом их внук!
«Малыш!» - прослезилась Антоновна
Сквозь яркий синяк голубой.
«Шалишь!» - улыбнулась Семеновна
Разбитой, опухшей губой.
Схватили счастливые бабушки
Ребенка, как ценный сундук,
Вдвоем его стиснули бабушки,
А он тут и выскользнул вдруг…
Стоят две старушки сплетенные,
Своих же концов не найдут.
Одною Антоносеменовной
Из двух они сделались тут.
Пыхтят, но никак не разлепятся.
Брыкаются, спорят, где кто.
Запутались бедные девицы
В своих безразмерных пальто.
И грустно сопельками хлюпая,
Заплакали хором в тени:
«Какая я дурочка глупая!
Прости уж меня, извини!»
Друг дружку утерли платочками,
Хватились: а их уже две!
И внук с полевыми цветочками
Торопится к ним по траве.
Растроганно ахнули бабушки
Да, юбки свои подобрав,
Как две реактивные бабочки,
Навстречу рванули стремглав.
«Дорогу!» - ревела Антоновна,
Толпе расступиться веля.
«Вперед! – заливалась Семеновна. –
Эгей! У-лю-лю! Тра-ля-ля!»
И все было так замечательно,
Что лучше не может и быть,
Ведь поняли все окончательно,
Как важно друг друга не бить!
ВАРЕНЬЕ
Варенье варили две бабушки
На газовой плитке в тазу,
Чтоб кушал внучок с ним оладушки,
В носу ковыряя козу.
Одна заворчала: «Семеновна!
Ну, кто так мешает! Окстись!»
Другая надулась: «Антоновна!
Сама под рукой не крутись!»
Как стукнула ложкой Антоновна
Подругу по шее, по лбу ль!
Как вылила таз ей Семеновна
За шиворот с громким буль-буль!
Как бухнулась навзничь Антоновна,
По луже клубничной скользя!
Как брякнулась сверху Семеновна!
И всё – разлепиться нельзя!
Катаются бабушки по полу,
Как сладкий бисквитный рулет,
То вверх животами, то попами,
Обеим по семьдесят лет!
Ну, прямо как девочки малые –
Самих-то берет стыдоба.
«Все кости себе поломала я!» –
Расплакалась первая ба.
«А я вообще диабетница! –
 Рыдала вторая из баб. –
А сладкая вся, как конфетница!
Прощай, умираю!» - кап-кап…
Журчала прозрачными слезками
Несчастных старушек гора,
Как ягодный холм под березками,
И вдруг разделилась, ура!
«Ура!» - как подпрыгнет Антоновна,
Не гладя на боли в боку!
«Ура!» - как подскочит Семеновна,
Едва не пристав к потолку!
И обе помчались на улицу
Купаться в кувшинчатый пруд,
Как две сумасшедшие утицы,
Которых вот-вот обдерут.
«Полундра!» – кричала Антоновна,
Готовясь нырнуть, как матрос.
«Карамба!» – визжала Семеновна,
Едва отбиваясь от ос.
Плескались, сверкая рейтузами,
Старушки, как два малыша,
То попами кверху, то пузами
Всплывая среди камыша.
А после, в одном магазинчике
Сгущенного взяв молочка,
Они приготовили блинчики
И вместе кормили внучка.
И было все так замечательно,
Что лучше не может и быть,
Ведь поняли все окончательно,
Как важно друг друга не бить!
ВЯЗАНИЕ
Вязали на спицах две бабушки
Носки для родного внучка,
Точь-в-точь, как две курочки Рябушки,
Локтями качая слегка.
Одна вдруг сказала: «Семеновна!
А ну-ка отдай мой клубок!»
Другая в ответ: «Ох, Антоновна!» –
И спицу воткнула ей в бок.
Как взвизгнет от боли Антоновна!
(Писклявый такой голосок)
Как дернет за нитку Семеновну
И вжик – распустила носок!
«Убью!» - зарычала Семеновна,
Хватая колючий мохер. –
«Бе-бе!» - не смолчала Антоновна,
Как раз заскочив в шифоньер.
«Ага! – кипятилась Семеновна.
Попряталась, старая моль!»
Как треснет ей дверцей Антоновна!
И стало Семеновны ноль…
«Ой-ой!» - спохватилась Антоновна,
В душе ощущая надрыв.
«Сюрприз!» - заорала Семеновна,
Подпрыгнув и резко ожив.
Как стали кидаться тут бабушки
Клубков разноцветной горой!
И пестрые нитки, как радужки,
Витали над ними порой.
Связали друг дружку, запутали
Они от макушки до пят,
Окуклились вместе, как тутовый,
Ну, очень большой шелкопряд!
Сидят удивленные в коконе,
Не видят ни згинки во тьме:
Закат или утро за окнами?
Июнь или дело к зиме?
«Хны-хны… - запищала Семеновна. –
Мне страшно! Хочу я пи-пи…»
«Не хнычь! – приказала Антоновна. –
И с этим пока потерпи…»
«Вя-вя!» – расходилась Семеновна,
Рыдая в три бурных ручья.
«Вя-вя!» – подхватила Антоновна,
Расстройства уже не тая.
Пролили все слезы горючие
Две бедных старушки с тоски.
Впитали их нитки колючие
И, сев, превратились в носки!
«Ура!» - заплясала Семеновна,
Свободная, как облачка.
«Ура! - просияла Антоновна. –
Обновка как раз для внучка!»
И бросились вольные бабушки,
За внуком во двор из окна,
Как две грациозных журавушки,
В душе у которых весна.
«Курлы!» - восхищалась Семеновна,
Любуясь на солнечный свет.
«Курлы!» - соглашалась Антоновна
Счастливой подруге в ответ.
И было все так замечательно,
Что лучше не может и быть,
Ведь поняли все окончательно,
Как важно друг друга не бить!
СНЕГОВИК
Лепили Спанч Боба две бабушки
По просьбе родного внучка.
Старались, катали для лапушки
Забавного снеговичка.
Одна вдруг съязвила: «Семеновна!
Твой ком бесполезен и глуп!
Он круглый, как мячик, Семеновна!
А нужен красивошный куб!»
Другая вспылила: «Антоновна!
А шла бы ты лучше в сугроб!
Прекрасно я знаю, Антоновна,
Как выглядеть должен Спанч Боб!»
Как бахнет по шапке Антоновна
Подругу свою кулаком!
Как даст грубиянке Семеновна,
Надев ей на голову ком!
Схватила лопатку Антоновна –
И ну фехтовать, как мечом!
Прикрылась ледянкой Семеновна -
И все ей уже нипочем!
Тогда разбежалась Антоновна,
Храпя, как рассерженный бык,
Но вбок отскочила Семеновна,
И в елку Антоновна тык!
Качнулась трухлявая елочка –
И бах на кривой тополек,
А он затрещал и, как полочка,
На липку соседнюю лег.
А липочка тоже на липочке
Похоже, держалась давно -
И так все деревья по ниточке
Посыпались, как домино.
«Бежим!» - испугалась Семеновна,
Бросаясь в стремительный бег.
«Лежим!» - осадила Антоновна,
Ее чебурахнув на снег.
Как стали кататься тут бабушки,
Свалявшись в большой колобок!
Вдруг чувствуют: руки озябушки.
Свело от мороза пупок!
«Врача! - застонала Антоновна. –
Меня ревматизм подкосил!»
«Грача!» – прошептала Семеновна
Уже в лихорадке без сил.
И тут же по грустному случаю,
Откуда-то сверху журча,
Огромные слезы горючие
Из глаз полились у грача.
Заплакали в кронах воробышки,
Синички, дрозды, снегирьки,
А совушки подняли бровушки,
Рыдая в четыре реки.
Растаяли всюду ухабушки
От этих сочувственных слез.
Взошли, как подснежники, бабушки,
Очнувшись от скрюченных поз.
«Весна!» – всколыхнулась Антоновна,
Прихлопнув на лбу комара.
«Она!» – улыбнулась Семеновна. –
А не было вроде с утра…»
И кинулись радостно бабушки
По мартовским лужам скакать,
Как две оголтелые жабушки,
Которых еще поискать!
А дома из теста соленого
Слепили Спанч Боба они,
Хотя и немного скругленного…
(Уж, ты их, внучок, извини!)
И было все так замечательно,
Что лучше не может и быть,
Ведь поняли все окончательно,
Как важно друг друга не бить!
МЯЧИК
За мячиком бегали бабушки,
Играя с внучком во дворе.
Под лавочкой ползали бабушки,
По клумбе, у пса в конуре…
Одна вдруг сказала: «Семеновна!
В крапиву сама полезай!»
Другая озлилась: «Антоновна!
Чья очередь, та и дерзай!"
«Мерси! – возмутилась Антоновна. –
Я только что лазала в пруд!
Спроси у лягушек, Семеновна, –
Они уж тебе не соврут!»
«А я, – раскалилась Семеновна, –
В гнездо забиралась надысь,
А там, между прочим, Антоновна,
Смертельно опасная высь!»
«Ха-ха! – засмеялась Антоновна. –
Какая же все ерунда!
Вот если, как я, ты, Семеновна,
Бросалась бы под поезда!»
«Ой-ой! – не сдавалась Семеновна. –
А прыгнуть в помойку слабо?»
Как треснет подругу Антоновна!
И стало бедняжке бо-бо.
Как шлепнет в отместку Семеновна
Драчунью по попе прутом!
Как взмоет на воздух Антоновна,
Скрипя искривившимся ртом!
Схватили друг дружку за волосы
Два любящих члена семьи
И красные, как гладиолусы,
Упали в густые репьи!
Эх, как кувыркались тут бабушки,
В колючках друг друга лупя!
(Уж лучше сыграли бы в ладушки,
Чем ссориться в дебрях репья.)
Вдруг смотрят старушки: а батюшки,
Липучие всюду крючки!
Покрылись репьями их платьишки
И пышных причесок пучки.
«Ой-ой! - всполошилась Антоновна.
Испорчен мой лучший шиньон!»
«И мой! – огорчилась Семеновна.
А мне ведь так нравился он!»
«Беда!» – горевала Антоновна,
Сняв с голой макушки парик.
«О, да!» – убивалась Семеновна,
Отклеив кудрявый свой шик.
Стоят, как две лысых Рапунцели,
Да как расхохочутся вдруг!
Такие уж это бабунцели!
Смеются над горем подруг!
«Ха-ха!» – умирала Антоновна,
Схватившись за круглый живот.
«Хи-хи!» - заливалась Семеновна,
Задрав две ноги в небосвод.
А после достали две бабушки
В крапиве аж десять мячей,
И как настоящие храбрушки
Спасли их, не глядя, где чей!
И было все так замечательно,
Что лучше не может и быть,
Ведь поняли все окончательно,
Как важно друг друга не бить!