Чужая тетрадь 2

Итак, я поднялась на третий этаж и позвонила. Скоро мне открыла медсестра и проводила в кабинет врача этого платного отделения. Пока шла по коридору, в носу стоял запах мочи. В целом, визуально, было чисто и опрятно, тихо. В кабинете меня поджидал врач, мужчина лет 35-ти, приятной наружности. После нескольких вопросов, он сказал, что берёт маму в отделение, но честно предупредил, что в первые дни может подняться температура, так как непривычная среда, организм должен привыкнуть. Меня это очень насторожило. Почему должна подняться температура? Там не было холодно и если они кормят, поят правильно, дают лекарство, почему она должна обязательно подняться? Странно... Потом он повёл меня, по моей просьбе, показать  отделение. То, что я увидала   зрелище не для слабонервных. В этом платном отделении, было палат пять, по-моему. В каждой по 7-8 старушек. Кто-то сидел, не шевелясь, кто-то лежал так же. Лица совершенно безумные. Я подумала, видимо их всех накололи лекарствами и вот они превратились в такие «овощи». Или попадают сюда на последней стадии уже... Посредине палаты стоял унитаз. Пахло мочой. Для меня это зрелище было жуткое. Смотреть на этих бедных старушек, которые доживали свой век в этих клетках - помещениях было очень трудно.
К горлу подступил комок. Потом врач повёл меня к лифту и сказал, что завтра ждёт меня с мамой. В лифте я расплакалась, прямо при нём, не смогла сдержать слёз. Врач, выходя из лифта на первом этаже, сказал: «Я думаю, вы не приедете завтра, но  буду ждать к 9 часам». Я махнула головой и вышла на улицу. Совершенно больная я приехала домой.
Вещи мамины я всё же собрала и позвонила своей родной сестре. Сообщила, что нашла дом престарелых и договорилась о том, что завтра привезу маму туда. Сестра мне сказала: «Не отвезёшь! Что я тебя не знаю, что ли? Потом ведь проклянёшь себя».
Конечно, на следующий день я никуда не поехала. А вкусней, чем обычно, накормила, напоила, всем тем, что мама любила, привела её  в порядок и плакала,  плакала.
Вечером мужу объяснила, что не отдам её никуда. Через три месяца после этого, тёплой майской ночью, мама умерла.  Ей было 85 лет.
Тем, кто ещё не знает, что это такое, желаю, как можно дольше этого не знать. Как же погано, как плохо становится на душе, когда мама уходит. А мне ужасно стыдно за саму мысль о том, что я хотела отдать её в дом престарелых. В тот момент я думала о муже и детях, о том, что они устали тоже, и хотела хоть на время облегчить им жизнь.
Права была моя сестра, я бы себя прокляла, если бы поддавшись уговорам близких и знакомых отвезла маму.
Нет, никогда не отдавайте своих родителей ни в какие наши государственные учреждения, там очень и очень плохо. Как бы не было трудно в материальном, бытовом плане, не отдавайте своих мам и пап, бабушек и дедушек в наши жуткие заведения. Даже в платные, всё равно там очень фигово. И постоянно обновляется контингент, с бешеной скоростью обновляется, полгода - это вероятно и есть тот наибольший и очень редкий срок нахождения там престарелого беспомощного, но ещё живого человека.

Cчастлив ты, пока живая
мама на земле твоя,
есть кому переживая,
помолиться за тебя,

пусть она немолодая,
пусть ей будет много лет,
счастлив ты, я это знаю,
счастлив ты, а я уж – нет...»

На этом записи заканчивались.
Приехала я к Наде в отвратительном состоянии. Из её дома позвонила своей уже старой маме и говорила с ней долго, дольше, чем обычно. Тетрадь эту оставила у Нади, почитать... У неё тоже где-то живёт престарелая мама...


Конец.