Носок

Осторожно: ФЕНЯ (нихуя не понятно)
На праздники тогда братву крыли по списку пучками, дабы они святым разгильдяйством своим в припадке эйфории начав войну с козами внутренними посредством внешних, администрацию лагеря не поменяли.
Шобы все спокойно было в общем и целом.
Все о этом знают.
Кто более или менее шо то из себя представляет, и по жизни к черному ходу-пароходу стремится тот уже заранее лантухи подматывал.
Короче заехали люди, по хатам разбрелись, живут, обустраиваются, кто на буре - удавы правит, кто на яме - курево по нычкам пихает. Ждут дела. Скоро подогреют.
Наконец то заезжает додик ряженный с торпедой в очке. Все пучком, распаковали, поправились, а додик возьми и крякни. Посинел, захрапел, челюха отошла, баран в хате.
Маячат соседям мол, так и так, человек отошел, тяги не подвез, шо делать? Общаком решают после обеда кормушку ломить, мол чем вы нас здесь кормите суки, такого босяка потеряли.
Сделали и дальше как в шизоидном блокбастере, хотели помянуть, баяны приготовили и бджщ, отбивают дупля шо дела остальные в носке у Васеньки. Беда.
Кипиш.
Один маячит, мол дайте с братиком проститься а кум его морозит. Тот и вскрылся, потом следующий, та же картина, тоже вскрылся. Кум в ахуе, голимое ЧП на его смене.
Приходит делегация, хозяйка, режимник, (даже зам по рору какого *** не понятно), вся свита короче.
- Жид, смотрящий за крестом слово молвит человеческое: - Или голодовка или до братика, обнять в последний путь.
- Идите с Богом - хозяин дал зеленую.
Братва вся в черном, лица каменные, задумчивые, с мамой во взгляде.
Собрались, слезу скупую вытерли, пошли прощаться с невинно убиенным, суками замученным, Васенькой братишкой.
Зашли стоят, молитву читают, телами своими куцыми заслонку сделали, носок сняли по тихому и по хатам разошлись.
Все пучком срослось. Только вот прапорщик Брынза с ума сошел. Он молодой был, только на смену во второй раз заступил. Лет двадцати мальчик.
Он точно, понимаете, очень точно помнил что носка было два.
И он думал больше положенного по режиму содержания.
До сих пор, когда он на смене, (а он уже начальник войскового наряда) если
ему на шмоне носок подкинуть, он сразу сворачивается и говорит необыкновенным голосом: - Расход, тут ничего нет. И что то неуловимое в его взгляде как бы манит своей пустотой и прозрачностью, в неизведанное прошлое экзистенциальной бытности попкаря по призванию...