письмо гринвальду из зоны

Привет Вам, как после драки.
Стоит ли на месте Ляйпциг?
Я нынче весь – мягкотелость,
на шее моей – тесьма;
Поскольку в своем бараке
наседкой сижу на яйцах,
о чём отписать хотелось
во первых строках письма.

У нас недержанье рюмок
и жуткий налог на прибыль.
С кармана пропала сотня
в вахтовке под злой шансон.
Вчера приносили «Грюндик» -
и пел из него нам Гринвальд.
А я потому сегодня
и вышел к вам без кальсон.

Когда-то читал я в книжках,
что в зоне бывает круто.
Мне проще пройтись по маю
пешочком до Туапсе.
А я, молодой парнишка,
стою на отсыпке грунта,
а ночью меня склоняют
к анальному сексу все.

Писать – поперек ли, криво ль,
плясать – точно та менада.
Мой жребий – как мясо с кровью,
как водки стакан – бичу.
Скажи им, великий Гринвальд,
что мучить меня не надо,
а я за твое здоровье
в часовне взожгу свечу.

Не воин один во вздоре,
хоть к Деве взывай Марии:
с кем в белых мне дашь одеждах
уйти по иным полям?!
Но – стар Моисеев Боря
и умер Рудольф Нуриев;
осталась одна надежда,
и вся – на тебя, Толян.

Дрожащие в ритме блюза,
сны в руку мои – пушисты:
всё прахом идёт, что тленно,
и даже – уже я член
писательского Союза;
пытают меня фашисты;
я ночью бегу из плена,
но вновь попадаю в плен.

Когда ты в сортире тонешь
и это следит Европа
в надежде к чему придраться,
что есть далеко не факт…
Год тридцать девятый помнишь?
Министра фон Риббентропа? –
Я пью «цеховое братство» -
и тем объявляю пакт.

Чем надо – его украсим;
гарантией – обеспечим;
а полк молодых «коммандос»
готов уж рискнуть собой.
Друзья! Наш союз прекрасен!
Как неразделим и вечен!
Но к ночи так ноет анус…
А в зоне трубят отбой.

                14.07.2006.