Читаем Гоголя Мёртвые души 10гл. 2ч

В приёмной той народу, словно бобов в тарелке,
Не наш всё брат холоп, поди, всё пятый класс,
Полковники сплошные! Дела, чай, не безделки…
Там даже генералы мелькнули пару раз…

По комнате прошлась,  как суета какая,
Потом вдруг ни с чего повисла тишина…
Да и не просто так, а страшная такая,
И без лорнета даже, казалось, всем видна…

Вот, наконец, и он! Вельможа к ним выходит…
Ну, можете представить какой бы человек –
Всё сообразно званию, по чину как проходит,
Сам по себе который в величие облек…

И что ни есть в передней, сейчас в струну, понятно,
Дрожит всё и трепещет, судьбы решенья ждёт…
Министр он иль вельможа, ко всякому приятно:
«Зачем бы вы пришли? А вы?» К Копейкину идёт.

А тот, собравшись с духом: «Мол, так и так, глядите,
За Родину, Отечество… Мол, кровь свою пролил…
Руки-ноги лишился… Как жить? Мол, помогите!
Работать не могу…» - беду пред ним излил…

А тот и точно видит: ноги нет в самом деле,
Рукав пустой пристёгнут к мундиру… Говорит:
«Понятно всё, голубчик… Зайдите на неделе!»
Копейкин весь в восторге, счастливейший на вид.

За то, что аудиенции высокой удостоился
С таким первостепенным вельможей, как сказать,
Всё с пенсионом выйдет – сейчас же успокоился,
Как надобно решится! Не смогут отказать!

И в Палкинский трактир на радостях, что веяли,
Отведать рюмку водки, а в  «Лондон» на обед!
Велел подать котлетку, пулярку с финтерлеями,
Бутылочку вина… а почему и нет?

В вечор пошёл в театр – ну, сами понимаете,
Кутнул напропалую в счёт будущих надежд…
Частенько так бывает, вы также это знаете,
За что и бьёт судьбина поспешливых невежд…

Увидел англичанку, на стройность подивился,
Которая что лебедь, как не идёт – плывёт!
Тут кровь-то и взыграй, вдогонку припустился,
Трюх, трюх на деревяшке… пралик его неймёт!

Понятно, не догнав, чуть-чуть остепенился:
«Попозже,я потом… Вот будет пансион!
Чего я,в самом деле? Не слишком расходился?»-
Вот так или примерно тогда подумал он…

Спустя четыре дня отправился повторно.
Дождался вновь министра, всё снова объяснил,
Как в самый первый раз, достаточно подробно…
Тот выслушал с вниманием и тут же пояснил:

«Ну, да… ну, да... а как же? Я вспомнил тебя, паря!
На этот раз отвечу, любезнейший вот так:
Тут нужно дожидаться приезда государя,
А без монаршей воли я не могу никак…»

Копейкин растерялся: он думал, всё решилось!
Чего же было сразу вот это не сказать?
А тут опять вот жди и сколь, скажи на милость?
Иль вместо царя-батюшки не могут приказать?

Вот этакой совой с крыльца-то и спустился,
Как пудель, понимаете, что повар окатил
Водою не нарочно: взгляд в землю опустился,
И хвостик между ног поджавши поместил…

Ведь как он уже думал с уверенностью даже,
Что не поздней, чем завтра и денежки дадут!
Мол, на тебе, голубчик! Тебе же это важно!
Гуляй да веселись! За труд-то не почтут!

«Ну, нет – он про себя – Чуть свет пойду обратно!
И объясню получше, что голод у ворот,
Что если не помогут, считай что безвозвратно
И даже беспременно, конечно же, помрёт…»

Приходит утром вновь на ту же всё Дворцовую,
А там ему швейцар проходу не даёт…
Не принимают, мол, и смотрит-то по-новому…
А, между тем, в кармане синюх-то кончен счёт…

Одна, считай, осталась… Уж не до щей бедняге:
На грошик купит хлебушка с солёным огурцом…
А аппетит-то волчий, а он, как пёс дворняга –
В мечтаньях назначает свиданье с холодцом…

Проходит, коль случится, где мимо ресторана,
Представить себе можете, а повар-то француз
С такой вот физиогномией в довольности пространной,
Бельё на нём голландское от верху до рейтуз…   

А фартук снега белого белее и насколько!
Какой-нибудь фензерв работает, подлец,
Котлетки с трюфелями – облизывайся только,
Так самого бы съел, как тот его супец…

Куда бы ты ни пошёл, а коли денег нет,
Соблазны, как нарочно, глядят из всех щелей…
Подавишься слюною, не в радость самый свет,
Себе сам подивишься, насколько станешь злей…

Милютинские лавки опять вон на дороге…
Витрины так и ломятся, чего в них только нет:
Вон сёмга, вон арбуз – найдётся кто из многих
Заплатит сто рублей … Лишь поглядишь во след…

Представить себе можете как, хорошо ли было
Ему с пустым карманом на всё это глядеть?
В комиссии всё тоже – до тошноты не мило
И до такой уж степени, что нет сил и терпеть…

А так как был военным, пойти на штурм решился –
Дождаться у подъезда кого-нибудь ещё,
Чтоб за его спиной проход туда свершился:
Швейцар-то не пускает… Да, ладно, ничего!

Какой-то генерал… скользнул за ним: случилось!
И вот уж тот чинуша задёргал аж плечом:
«Зачем пришли опять?» «Так как же, ваша милость?
На хлеб, ведь, не имею…» «А я-то тут причём?

Перебивайтесь как-то, ищите средства сами!»
«Да как я их сыщу, коль полный инвалид?
Когда бы был с двумя руками и ногами…
А так… Да вы взгляните на мой, так скажем, вид…»

«Вы тоже согласитесь, что я могу не много…
Мне, что же, на свой счёт вас,что ли содержать?
Приедет государь… Пока просите Бога…» 
«Но я же голодаю, нельзя мне долго ждать…»

Вельможе, понимаете, уже весьма досадно.
Как с тем не согласиться? Какой-то капитан…
Всё, вроде,  разъяснили и, кажется бы, ладно…
Вон генералы ждут… Пристал же, голоштан…

Но, гнев попридержав, опять же извинился,
Мол, некогда, простите – дела важнее есть…
Другой бы враз понял! А этот расходился:
«И с места не сойду! Решайте, ваша честь!»

Вы можете представить как, каково вельможе
Подобное услышать? Притом, что от - кого?
И вовсе ни на что, признайтесь, не похоже!
И нам-то неприятно и слов нет до чего…

А это чин такой – сам император рядом!
Он только слово скажет – сейчас же налетят,
Укажут направление – и не отыщешь взглядом,
Помчишься вверх тормашки, в след черти засвистят…

То есть, ужель не грубость, хоть как вы рассудите!
Ишь вздумал с кем ровняться, ведь абсолютный нуль…
Что ж генерал? Лишь взглянул: «Ах, вот как? Не едите?»
А взгляд себе представьте, не нужно даже пуль!

«Коль дорого здесь жить, я вышлю вас обратно
Бесплатно, так сказать, то есть казённый счёт!
Позвать ко мне фельдъегеря!» Явился тот приватно.
Под три аршина ростом. Распоряжений ждёт.

Детинушка такой, представить невозможно.
Ручища, что лопата… Вот же Господь создал!
Нарочно ямщиком быть запросто, не сложно,
Дантист, как есть дантист – ему б я имя дал!

Хватает тот дантист раба-то Бога нашего,
Того, судырь, Копейкина в тележку и повёз…
Куда-то отвезли, а вот куда не спрашивай,
Одно лишь и известно – бесплатно за провоз…

Пропали даже слухи об этом капитане…
Как будто в Лету канул… не слышно ничего…
Вот тут и начинается, как вот теперь считаю,
Сюжет иль нить, завязка романа… Итого:

Куда Копейкин делся,  сказать никто не может,
Но через два, что ль, месяца в рязанских уж лесах
Вдруг объявилась шайка разбойников безбожных,
А атаман-то ихний никто другой, как…» «Ах!

Однако же позвольте вам уж про то заметить-
Сказал полицеймейстер – Иван Андреич, дорогой!
Из вашего рассказа мы все могли приметить,
Копейкин без руки был, да и с одной ногой!

У Чичикова здесь они как раз имеются!»
Тот даже подскочил и в лоб себя рукой:
«Вот, что я за телятина? Конечно, разумеется!»
Но вдруг стал изворачиваться… слова опять рекой…

Вдруг Англию приплёл… читал, что там механика
Настолько совершенна - сравнить не знаю с чем!
К ногам, мол, деревянным пружину ставят ладненько,
Коснёшься незаметно – и не догнать совсем…

И с этим уточненьем никто не согласился –
На Чичикова вовсе Копейкин не похож!
В предложенной идее любой поусомнился,
Да и в самом рассказе подозревали ложь…

С своей же стороны не мало постарались…
Догадок было множество, одна другой чудней…
Позабрели далёко, в такую чушь забрались –
Не расплетёшь вовеки и до скончанья дней…

Высказывалось даже, опять предположеньем,
Что он никто иное, как сам Наполеон!
Настойчиво, упорно, сквозь шквалы возраженья:
«Нет, я на том стою – бесспорно,это он!

Была в газетах разных о том карикатура,
В которой англичанин ведёт не цепи пса…
Навстречу идёт русский – завидная фактура,
Как, впрочем, и Россия, Россия наша вся!

Наполеон за пса считался там, однако…
А англичанин будто нам, русским-то, грозит:
Смотрите, если что, спущу на вас собаку -
Остерегайтесь всяко – у ней свирепый вид!

Они его теперь, быть может, отпустили…
И он, взяв имя Чичиков, прибыл уже сюда…
Небось, как подвезли до рубежей России…
Зачем вот – не понятно… Решайте, господа!»

Чиновники, конечно, засомневались всяко,
И больше: не поверили, сказавши – ерунда!
Однако призадумались… Задумались, однако…
Внутри себя вертели и так, как никогда…

И кто-то уж из них был склонен согласиться:
Вот когда станет боком – становится похож…
Впрямую чтобы – нет… а как поворотится
Есть что-то, безусловно, с портретом очень схож…

Полицеймейстер тот, видавший его лично
В компании военной,  когда там был, служил,
Не мог не согласиться – похожестей прилично:
Да, ростом одинаков… о чём им доложил…

В фигуре, то есть складе, различий не имеется:
Что тот и что вот этот не толсты, не худы,
Но вряд ли, чтобы он… а если, разумеется,
То каждому изрядной не миновать беды…

Быть может, вам, читатели, всё это очень странно,
Невероятным кажется? В угоду соглашусь…
Но так вот всё и было! Разбор велся пространно,
С дотошностию даже, сказать не пострашусь…

Причём заметить нужно, что сам вот этот город
Был не в глубинке вовсе – обеих близ столиц!
Но также не забыть, что памятен и ворог –
Совсем недавно изгнан, повергнут долу, ниц!

В то время все вокруг политиками стали:
Помещики, чиновники и весь простой народ.
Газеты, приходившие,  кто грамотен читали,
Всем прочим в пересказах – в миг новость обойдёт!

И если раньше спрашивали: «Почём овёс продали?»
Теперь, к примеру, так: «Как там Наполеон?
Не выпущен на волю?» А не узнав, страдали-
Уж дюже ненадёжным казался тот полон…

К тому же неизвестно откуда объявился
В нагольном лишь тулупе и хоженых лаптях
Пророк иль не пророк… Народ пусть и дивился,
А вот словам поверил, упрочился в страстях…

А как тот говорил, теперь судите сами:
«Наполеон – атихрист! Сидит там на цепи,
На каменной   причём  и за шестью стенами,
Но цепь ту разорвёт, всяк жди того, не спи!

Всем миром овладеет, никто в том не помеха…»
И пусть за речи эти в острог упрятан был,
Но дело своё сделал – народу не до смеха…
Народ смутился страшно, запомнил тот посыл…

Купцы во время сделок удачных даже очень,
Прошествовав в трактир, чтоб чаем их запить,
Вопрос вновь обсуждали, старались все до ночи
Куда-нибудь под крышу уйти, ногой ступить…
*