Под иным углом

Ах, давил на совесть пресс-де
культа! Мы не имеем срама,
что замалчивали прежде
Гумилёва, Мандельштама.
Жизнь теперь иного толка.
Всё воздастся вам, поэты!
Диссертаций пишут тонны,
где любовью вы согреты…

Предвкушая вкус обеда,
где бокалов звон неистов,
пробивные чеховеды
едут к ушлым пушкинистам.
На чужом горбу – да в рай бы!
И неклятых, и немятых,
суперимпортные лайбы
на симпозиумы мчат их.
И в толпе уж мненье слышу
справедливое по форме:
чем чудесней гений, выше,
тем народу больше кормит!
Это ж сколько приживалок –
прихлебателей учёных:
бесталанных, но бывалых,
бесполезных, но лощённых!

Подмывает так и свистнуть,
гаркнуть в розовые ушки:
– Чеховеды, пушкинисты –
геть от дармовой
кормушки!..
В чистом небе, в пенье птичьем,
вспышка, как на телетайпе:
«Лично Пушкина прочтите!
Чехова перечитайте!»…
КГБ открыл вдруг схроны,
рассекретил жизни драмы,
и пошла волна влюблённых
в Гумилёва, в Мандельштама.
От Москвы и до окраин
расплеснулась, что не редко,
и ушёл кремлёвский Каин
снова в тень с улыбкой едкой…

Ах, давил на совесть пресс-де
культа! Срама мы не имеем,
что замалчивали прежде
тех, чьё не воскресло имя.
Звон росы, как звон монисто,
облака над степью седы,
пробивные пушкинисты
едут к ушлым чеховедам…