Метель

Снег вгрызался в запястья: он шёл с позапрошлой ночи,
дни сливались в один – так давно занесло дороги,
что едва проберёшься.  И город, метелью сточен,
замыкался в кольцо. Объявляли уже тревогу:

штормовое, нельзя бродить – оставайтесь дома,
где пушисты коты, где гудят батареи сыто,
где соседская дрель пробивается сквозь оковы
недокрашенных стен… впрочем, это неважно. Жить бы

в эту зимнюю пору на юге, где даже небо,
как вино, опьяняет, играет морским прибоем…
Город замер. И выйти за свежим хлебом
было страшно – а вдруг метель унесёт с собою,

как удавкой, задушит – и в снежной безумной буре
будешь долго лежать, будут ждать и жена, и дочка…

…Я шагнул за порог. Я шагнул, измеряя хмуро
расстоянье от дома до каменной клети почты.

Может, письма – как птицы! Им холодно за замками,
может, холодно тем, кто писал их, в кого-то веря!

Я шагнул за порог. На дворе бушевало пламя –
только пламя из снега –  и твердо захлопнул двери.

Утро билось о камни. Шлагбаумы стыли горько,
минус сорок ударило этой безумной ночью:
ведь ушла же она, унося моего ребенка,
значит, точно вернётся – хотя бы напишет строчку…

Я шагал сквозь завалы. Держался за стены, трубы,
пару раз опрокинулся навзничь – но встал. Не больно.
Что мне боль, если были – её же губы,
что мне снег, если я -  не имею воли

позабыть её – милая! – до моего пожара,
до тисков, что вошли в меня, словно железо – в масло!
Скоро будет письмо: ведь такое, как это, жало
загоревшись однажды, не сможет уже угаснуть.

Снег пылал на деревьях. Сегодня, похоже, Святки,
(замерзают ладони, белеют ресницы, брови…)
Я бреду, как старик: спотыкаюсь, скольжу на пятках…

«Пусть напишет хотя бы одно - хоть какое! – слово,
пусть напишет – она вдали, и должна приехать
(отчего не приехала в прошлую, ту, неделю?)»

Вот и почта. Но боже мой – я отравлен снегом,
и морозом оковано бедное это тело,

захожу, называю фамилию, адресата,
каждый день я хожу сюда – месяц ли, год ли – где я?..

Мне швыряют монетой: «придите, пожалуй, завтра!»

Хорошо, я приду. По седому больному снегу.