Памяти 7 лет

Семь лет прошли как сон глубокий,
Всплывает пятницы тот год,
Как увела звезда востока,
Тебя от жизненных невзгод.
 
Хоть было все -
Бронхит хронический
И в переездах трудный год,
Но не такой момент критический,
Чтоб преждевременный уход...
 
Ты сам в отрезке жизни светлой,
Ни дня серьезно не болел
И постоянно делал дело,
При этом пламенно горел.
 
Любил писать и слушать музыку,
По вечерам на склоне дня
И никогда не ведал скуки,
Душа полна была огня.
 
И журналистику освоил,
Статьи отличные писал,
Всегда со светлой головою,
Душою чистой как кристалл.
 
Когда понадобилось сразу,
Мне написал в один присест,
Те удивительные фразы,
В газете выцветшие есть,
 
Что характерно, мыслил трезво,
Не то что нынче трепачи,
Поют как прежде марсельезу,
Но в них поддержку не ищи.
 
Ты постоянно, ежедневно,
Дела прекрасные вершил,
Не преклонял свои колени,
Когда обидеть кто спешил.
 
Умел поставить тех на место,
Кто палки ставил в колесо,
За те года что были вместе,
Благодарю тебя за все.
 
Как лектор тоже проявился,
Преподнести себя умел
И в жизни многого добился,
Всегда уверен, горд и смел.
 
Механик истинно от бога,
Наладить мог велосипед,
Да так что с грузом по дороге,
Я целый год не ведал бед.
 
А нынче многие болтают,
Но результатов вовсе нет,
Пора конечно золотая,
А вот в делах карде балет.
 
Во сне являешься не часто,
Как было в прежние года,
Ты принимал во всем участие,
Пронзаясь чувствами сюда.
 
Необъяснимая реальность,
Проститься даже не успел,
Возможно дикая случайность,
Что песню просто не допел.
 
И не хочу я прятать слезы,
Когда мелодия звучит,
Культура века под угрозой,
Но каждый видит и молчит.
 
Гнетет такая безучастность,
В газетах нечего читать,
Подстерегает всех опасность,
Но этих дыр не залатать.
 
Для этих важных перестроек,
Нужны как Вася смельчаки,
Не туповатые подонки,
Хоть и совсем не старички.
 
Года духовного рассвета
И уважение и честь,
Давал ты мудрые советы,
В которых искра божья есть.
 
Без лишних слов и объяснений,
В бессрочный отпуск уходил,
Неописуем день осенний,
Как в мир иной ты угодил.
 
Сообразить не смог я сразу,
Узнав, что нету Василя,
По телефону с этой фразой,
Плыла в тумане вся земля.
 
Как стало ясно в Казахстане,
Не мог врубиться до конца,
Спросил у Нины Эдуардовны,
Опять про Васю Лукьянца.
 
Она в ответ - не первомайский,
А здешний Вася Кабилюк,
На гараже сражен инфарктом,
Услышал я печальный звук.
 
Засобирались все к сестренке,
Не понимая что к чему,
Познать во времени жестокость
И окунуть мечты во тьму.
 
Наташа и алеша в морге,
Побыли тем же вечерком,
Где он лежал спокойный, строгий,
В своем величии таком.
 
Четыре дня тоскливых, томных,
Потоки длинные людей,
Затем последняя колонна,
Тянулась в траурной среде.
 
Слова прощальные у гроба,
Как и положено в тот час,
Сказали как здоровье гробил,
Свое всегда спасая нас.
 
Как много сложных операций,
Провел сражаясь у стола,
Чтоб возвратить больному счастье,
Покой семейного крыла.
 
Прекрасным словом проводили,
В последний путь как говорят,
С глубокой болью уходили,
И был у всех потухший взгляд.
 
Затем обильные поминки,
В столовой сотни человек,
И городских и из глубинки,
Обильный стол накрыт для всех.
 
И тоже много выступлений,
И предложений в знак наград,
Увековечить непременно
Больницу - высказали взгляд.
 
И называть одну из улиц,
Достойным именем твоим,
И диспансер когда получится,
Пробиться чуткостью самим.
 
Домой вернулись ночью темной
И с Украины две сестры,
В пути уставшие серьезно,
С глубокой болью той поры.
 
И нам домой уже хотелось,
Вернуться к жизненным делам,
Земля по прежнему вертелась,
Разгадки не было словам.
 
Предать забвению осталось,
Сегодня скорбные слова,
За все дела такая малость,
И лишь в сердцах живет молва.
 
О тех деяниях прекрасных,
В которых след оставлен твой
И все что делал не напрасно,
И мыслил светлой головой.
 
Ты на кассете, за неделю
До смерти, грустно говорил,
О чем душа твоя болела,
Какой вопрос в быту царил.
 
Лечил больных туберкулезом,
Надежду нес в двадцатый век,
На полном творческом серьезе,
Хирург, душевный человек.
 
И предлагал, что сделать нужно,
Чтоб этот мир оздоровить,
Как капитан на ветхой шхуне,
Не мог в словах душой кривить.
 
Спустя семь лет в кругу семейном,
Пришли мы все поговорить,
С глубоким искренним волнением,
Чтоб память светлую почтить.
 
Ты был особо одаренный,
Искоренял потоки зла
И пусть в галактике духовной,
Тебе воздастся по делам.
 
Свершится царствие небесное,
Душе усопшей налегке,
Познать доселе неизвестное,
Тебе в вселенском тайнике.