Оливки и огурчики

     Командировка закончилась. Михалыч, Семеныч, Академик и Ираклий сидели
  на кухне своей гостиницы. Гостиница была дешёвая, с кухней для жильцов
  на каждом этаже.  Слушали русское радио, закусывали. Завтра уже  в аэропорт
  -  и домой! За окном быстро сгущались альпийские сумерки.
     Семеныч запихнул в рот большую черную оливку, сделал большой глоток
  красного вина, и выплюнул косточку на тарелку. И так три раза. И сказал:
- Михалыч, зря ты столько банок с оливками набрал. Вдруг еще и за перевес
  заплатишь в аэропорту. Дома полно оливок во всех ларьках.
- Таких там нету.
- Это для тебя, олуха, нету. А для правильных пацанов... - и снова запихнул
  и запил.
     Радио сказало: "На орбитальную станцию успешно прибыл новый
  российский экипаж..."
     Академик отреагировал:
- Ираклий, а почему Партияиправительство никогда не запускало грузинов в
  космос?
- Я думаю, - Ираклий с важностью приподнял подбородок, - никакой
  грузин не выдержит месяц в  космосе без жены. Это риск для всего
  экипажа и научной программы. И Партияиправительство это раньше всех
  понимало. И товарищ Сталин понимал. И товарищ Берия, и товарищ Королев, и
  товарищ Янгель.
- А почему же тогда Партияиправительство засылает тебя еще на больше сюда
  в Женеву без жены?
      Все ехидно стали ждать ответа. Ираклий поднял брови, прикрыл ресницы и
   заулыбался. И задумался.
      Михалыч сказал:
- А уже нету Партиииправительства. Уже Руководство. Давно.
      Семеныч согласился:
- Да. Нету. И наш Академик - Руководство!
- Да, я Руководство, - кивнул Академик. - Какие есть просьбы, жалобы,
  пожелания?
- Очевидные! - встрепенулся Михалыч. - Оплачивать перелеты и довольствия
  женам.
- Ну-уу... - зачесал нос Академик, - ...я ведь только отчасти... Руководство.
  Слегка.
     И, немного погодя, добавил:
- Значит, мы все уже в космосе с женами. Как минимум - отчасти!
  Ираклий, скажи тост!
- Воон космос, в окне, - вмешался Михалыч, - а мы все в нем. Не отчасти.
  Полностью!   

      ...Космос смотрел в окно. А все стали смотреть на него.
         И выпивать дальше.

      Михалыч и жена целый день не убирали постель. Жена сказала:
- Михалыч! Я знаю, ты не ответишь. Но все думаю: как вы там по стольку
  времени без женщин обходитесь? И обходитесь ли?
- Ну, почему - не отвечу? Мы зарабатываем по 100 франков в день. А
  приличная  девушка стоит 100 франков в час. Как же тогда столько оливок,
  сыра домой наберешь? И тряпочки-тапочки, сумочки всякие.
  Все из "Ле Клерка",  не сэконд-хэнд. Приходится терпеть.
- Ну, бывают же и бесплатные девушки. Незамужние, симпатичные и
  заинтересованные. Как лаборантки ваши. Только женевские.
     Михалыч вспомнил Лизу.
     И на пять секунд задержал дыхание:
- Лапочка... Тогда я тебе по-другому скажу. И покажу. Вот, представь - я
  сумчатое  животное коала.  А ты дерево эвкалипт. Коала залезает на
  эвкалипт... Обнимает руками  и ногами... И все время жует листья.
      И все это сделал. И стал жевать ее ухо:
- ...и ест только листья этого дерева. Никакие другие ему нельзя из-за
  устройства организма, ни березы, ни пальмы!
- Стоп, стоп, Михалыч! - жена была неплохой аналитик, даже  оставаясь
  в роли дерева:
- А когда закончатся листья,  это коало перелезет на другой эвкалипт?! - и
  хлопнула по спине. Довольно сильно. Тогда Михалыч предложил:
- Давай, тогда ты будешь коала, а я эвкалипт. Давай, залезай!


       На кухне жена сказала:
- Михалыч, ты молодец. И как коала, и как эвкалипт. И молодец, что такой
  запас оливок привез!
- А Семеныч сказал, что их тут полно. И что я олух.
- Тут не такие. Сам он олух! Только секонд-хэнд и возит.
- Лапочка, а у нас еще есть огурчики самодельные?
- Конечно, огурчик ты мой! - и втянула щеки. Оливка запрыгнула к ней в рот.

         И все такое...