Квадратура круга

Пять трупов заперты были мною на ключ.
Во мне не было сил оставить все тайны наружу.
Встал я напротив, опустив ноги гордые в лужу,
На голое тело надев старый свитер, как терн он колюч.

Тринадцать минут. Тринадцать посланных к черту минут
Я бежал в тишине, умерев, не дыша.
Потоки машин, рук касающих туча, рвоты потоки на дорогах, как пороша.
Отсчитав про себя. Оглянулся: клуб черного дыма заставил дышать и услышал я стук.

Тот стук изнутри из себя самого.
Я слышал, я ожил, я в потоке людей с презрением смотрю. И испуг.
На стертые лица. Изломаны ноги ареной, смыкающей круг.
Жизнь, длиною в кольцо, кольцо в теле бамбука пустого и полого.

И я пошел. И каждый шаг казался мне твердей.
Я вышел из болота из гудрона и камней к плотным сумеркам,
Где белые цветы и цвета темнит чернота, еще несколько свободных па и я как волк перебираю по тропам.
Голова свободна от ко дну тянущих затей.

Тринадцать лет. Тринадцать благословленных чертом лет
Я жил! нет-нет, я дышал! Я был свободен. Я обрел все то, к чему бежал.
Я просто всюду шел и  с каждым днем я ощущал на голове наличие лица: глаза, мой нос и губы. Я обожал
Себя и то, что сделало меня таким. Различие между природою и мной сошло на «нет».

Я одичал. Давно не чувствовал я боли от оголенных измазанных природой стоп.
Нагая наглость – мой вызов самому себе.
Я убежал. Но я не трус. Себя обрету я там, куда бегу, - я вижу знаки в небе:
Постоянный свет, рассеянный, растет, освещая на пути не природой созданный окаменевший столп.

На нем бессмысленные надписи – подобие рун.
Я разобрать их не могу. В округе как-будто протоптана трава, то ли от ветра, то ли от зверей.
И этот собирающийся в единой точке свет, я взял к нему, правей.
Звук. Не природы. Не ветра гул. Звук одиноких всхлипывающих струн.

 Откуда дому быть среди трехмиллионнолетних скал?
Откуда та уверенность, что здесь я уже бывал и видел эти двери?
Засов не заперт, изгрызена изнутри, подумал: «звери».
Ко мне из дома вышел человек, держа оскал.

Я тут же обезумел. Белена в глазах. Все почернело.
Я смог произнести нутром лишь животный хриплый стон
Моим открытым ртом, кошмаром скованным. Я видел сам. Воочию. Это был точно он.
Я не ошибся. Сумерки. Стемнело.

Это он – омерзительный, презренный, гадкий, как лоснящийся червяк – сам я.
Мое лицо, мои глаза и туловище тоже все мое. И ноги гордые по-прежнему самоуверенно, похабно все стоят, и скалится, зовет.
Разбитый, уничтоженный, униженный, я в дом войду. И здесь я от тоски всепожирающей помру…
Протоптав всю землю, вернувшийся к себе, в себя, потерянный собою я.